Марианна Яхонтова - Корабли идут на бастионы
– Все благополучно, ваше превосходительство. Его величество султан ждет вас с большим нетерпением.
Прочитав письмо посла, Ушаков сказал:
– Дорогие друзья мои, мы начинаем наш поход. Будем надеяться, что он окажется благополучным и полезным для нашего отечества.
Солнце уже висело ярким блистающим шаром. Последние ночные тени побежали с гор, как испуганный табун, в глубину пролива. Босфор, колыхая взбитую волнами пену, раздвигал перед Ушаковым свои крутые высокие стены.
«А ведь правду сказал Петр Андреич, – вдруг радостно вспомнил адмирал, – в дни испытаний Зубовы и Мордвиновы уходят в тень, ибо ни к чему не пригодны, а люди, преданные отечеству, занимают свое место. Так история внедряет свою нелицеприятную справедливость, отметая все случайное».
«Святой Павел» разрезал своим форштевнем первые струи Босфора. Солнце еще не проникло вглубь пролива, и корабль вошел в синеватую прозрачную тень высоких берегов, покрытых густыми рощами и садами. Верхние паруса были ярко освещены и летели над кораблями, словно косяк сильных крепкогрудых птиц во время перелета. Пролив был погружен в глубокий предутренней сон.
Адмирал оглянулся на следовавшую за ним эскадру и, прищурясь, оглядел турецкие берега. Корабли приближались к крепости.
– Салют! – скомандовал Балашову адмирал.
Залп корабельных пушек оглушительно прогремел в узком проливе. Тотчас же целые тучи чаек взмыли к небу и заметались от одного берега к другому розовые на солнце и голубоватые у темной воды легкие цапли.
5
Пролив у Буюк-дере кишел мелкими судами, цвел, как луг, от множества парусов – красных, желтых и голубых с белыми и черными полосами. Каики[14] с изогнутыми носом и кормой, подобные погруженным в воду ковшам, плыли по синей ослепительной глади. Гребцы, в широких шароварах и белых расстегнутых на груди рубахах, пели в такт ударам весел. Голоса поющих сливались с плавным плеском воды. Казалось, что в глубине Босфора гудит невидимый и далекий хор. У каиков были длинные весла с круглыми шишками из свинца на вальках. Когда гребцы отдыхали, рукоятки весел, увлекаемые вниз тяжестью свинцовых шишек, опускались на дно каиков, и ряды лопастей над бортами были похожи на колючие крылья.
На обоих берегах Босфора – европейском и азиатском, у самой воды теснились несметные толпы народа.
Замедлив ход, «Святой Павел» пробирался среди пестрой тесноты лодок и каиков. Все они, встретив флагманский корабль, поворачивали вслед ему. Издали казалось, будто за ним тянется разноцветный хвост.
– Ушак-паша! Ушак-паша! – кричали отовсюду. Люди вытягивали шеи, привставали, чтобы увидеть знаменитого русского адмирала.
Каики с беседками, обтянутыми шелковой тканью, держались поодаль, но занавески все время шевелились и закутанные до глаз женские головы высовывались из-за бахромы. Одна шлюпка подошла почти к самому борту «Святого Павла». Пожилой человек в черном шлыке, поднявшись во весь рост, закричал:
– Непобедимому русскому адмиралу! Всем русским – привет!
Судя по шлыку, это был грек.
– Ушак-паша! – слышалось со всех сторон.
Адмирал отвечал на приветствия, время от времени снимая треуголку и поднимая ее над головой. Ему очень хотелось понять, что думают тысячные толпы людей на берегу и в лодках. Помнят ли они ту ночь, когда с Черного моря долетали сюда громовые голоса пушек его эскадры и когда Стамбул замер в тревоге, ожидая появления русских кораблей, или турки забыли это и связывают с именем грозного для них «Ушак-паши» свои надежды на спасение от нынешнего врага? А может быть, их привело сюда праздное любопытство?..
Необычность положения чувствовали все на эскадре. Старый слуга Ушакова Федор долго стоял на баке, согнув козырьком ладонь и защищаясь ею от солнца. Пестрота пролива, переполненные людьми лодки, гортанный говор и крики явно озадачивали его. Он бормотал, обращаясь к самому себе:
– Приятели-то приятели, а как бы в темном месте по темени не хватили.
Политики императора Павла Федор не одобрял, полагая, что туркам никак верить нельзя.
– Пропустить флот они пропустят, а как надо будет домой идти, так и двери на замок… И выкручивайся, как знаешь, – рассуждал он.
Матросы вполголоса обменивались впечатлениями. Густые брови парусника Трофима шевелились, когда он оглядывал берега Босфора.
– Кто его знает, как обернется, – тихо говорил он соседям. – Да только как бы ни обернулось, а Федор Федорович российского флота сгубить не даст. Он, братец ты мой, сам все замки сорвет, коль добром не отопрут.
Паруса «Святого Павла», как облака, плыли над шумной и веселой бестолочью рейда у местечка Буюк-дере. Солнечный свет падал на пролив, словно золотая завеса. Мимо проплывали горы с крепостными башнями, долины, превращенные в сады, и великолепные виллы иностранных послов, скрывавшихся сюда летом от пыли и зловония турецкой столицы, а также от частых вспышек чумы, посещавшей сказочный и грязный Стамбул.
Эскадра то скрывалась в тени берега, то снова купалась в каскадах яркого трепещущего света.
Наконец были отданы якоря, и на борт «Святого Павла» поднялся русский посланник в Константинополе Василий Степанович Томара.
После первых приветствий, поклонов и приятных слов, выражавших взаимное удовольствие от встречи, Томара оставил сопровождавших его чиновников на попечение офицеров и решительно повлек адмирала в каюту. Там он тотчас сдвинул поближе два кресла, заботливо усадил Ушакова и свободно расположился сам, вытянув здоровые ноги, похожие на опрокинутые бутыли. Человек этот везде был дома, и не гостем, а хозяином, и в первую минуту у адмирала сложилось впечатление, что не Томара приехал к нему, а он к Томаре, и когда придет время, надо будет удалиться. Но пышущий здоровьем посол глядел на него с полной уверенностью, что и Ушакову приятно, и ему самому еще приятнее, и что «все идет к лучшему в этом лучшем из миров».
– Вы не поверите, как я рад вашему прибытию, – живо сказал Томара. – Меня по десять раз на день спрашивали, скоро ли вы придете, такого страху нагнали на всех неистовые французы.
– Вряд ли это удивительно, если принять во внимание, сколько земель уже покорено ими, – отвечал Ушаков.
– Да, но вот вы не трепещете, а еще надеетесь отнять у них сии земли?
Томара потянулся к столу, взял перо, сунул конец его в рот и начал жевать.
– Впрочем, страхи перед Бонапартом, – сказал он, подразумевая султана, – стали менее болезненны после Абукира. Вам, вероятно, еще неизвестно, что лорд Нельсон разбил французский флот при реке Ниле?
– Что вы говорите? – воскликнул Ушаков. – Я знал только, что адмирал Нельсон был послан в погоню за французским флотом.
– Ему не удалось, к сожалению, настичь французов на пути в Египет, Бонапарт успел высадить свои войска и двинуться вглубь страны.
– Это была, вероятно, одна из величайших баталий! – воскликнул адмирал. – Расскажите мне все, что вы знаете об Абукире.
Томара усмехнулся:
– Я привык к баталиям иного рода. Мне известна тактика королей, министров и послов, но я ничего не знаю о тактике морской. Я лишь подвожу итоги. А потому могу вам сообщить, что из тринадцати французских кораблей и четырех фрегатов девять досталось англичанам. Три корабля потоплены своими командами, адмирал Брюи убит. Но отряд французских кораблей под командой адмирала Вильнева ушел, ибо поврежденные корабли англичан не могли его преследовать. Армия Бонапарта более не угрожает Индии.
Томара, как следовало понимать из его слов, считал, что тактика моряков играет лишь служебную роль по сравнению с всеобъемлющей тактикой дипломатов. Одним надлежало умирать, другим подводить итоги.
– Я бы все-таки хотел знать все подробности этого славного дела, – сказал адмирал. – Оно меняет первоначальное направление наших усилий.
Томара, уже начавший грызть второе перо, скосил глаза на Ушакова.
– Вы приобрели на морях соперника талантам вашим, – лукаво проговорил он.
Но то время, когда Ушаков желал славы, уже прошло. Ему нужно было только, чтоб ни свои, ни чужие не мешали ему делать то, к чему он был призван. Если б даже Кушелев или Мордвинов приписали себе его успехи, он отнесся бы к этому равнодушно. Он мог бы сказать любому из них: «Бери, если ты сам нищ и убог, я могу дать тебе любую подачку, потому что владею многим». Тем менее адмирал мог завидовать чужим успехам.
– Всем талантам достаточно места под солнцем, – ответил Ушаков спокойно. – Адмирал Нельсон станет соперником моим лишь в том случае, когда действия его будут несовместимы с интересами нашего отечества.
– Как скоро случится это, по вашему мнению?
– Я не хотел бы пророчествовать дурно, – ответил адмирал. – Но, может быть, когда эскадра моя выйдет из Буюк-дере к Ионическим островам, это будет неприятно нашим славным союзникам. А ведь мы пойдем к Ионическим островам, не так ли?
