Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая
Командует эскадроном сам Аалам-хан. Мне не доверяют. Я даже не знаю, зачем мы едем, мне не объяснена задача. Но я уверен, и не только я, но и все кавалеристы эскадрона, что прогулка наша не без умысла. На лицах солдат недоумение. На моем лице растерянность.
— Отдыхайте, кулдофадар Гусейнкули, — говорит с улыбкой Аалам-хан, — вам предоставлен двухдневный отдых.
Ох, как нежелателен этот отдых. Идем уже четыре часа без передышки и не знаем, когда будет привал. Впрочем. кони пока ведут себя хорошо, да и мы не чувствуем особой усталости. Угнетает неведение.
Степь. Равнина, холмы. По обочинам дороги по холмам покачиваются серые кустики полыни. Звонкоголосые жаворонки купаются в синеве, быстро взмахивают крылышками и вдруг падают вниз камнем к земле.
Аалам-хан едет впереди эскадрона. Я на своем Ыкбале гарцую сбоку или отстаю от колонны. Конь щиплет траву. Когда колонна уделяется, я трогаю поводья, скачу вдогонку. Нет, я не специально отстаю. Я думаю о Парвин, о ее письме и невольно ухожу в себя, ничего не вижу перед глазами: ни степи, ни всадников, ни клубящейся над степью ныли. Только образ любимой неотступно преследует меня… Она мне кажется то милой и нежной, то гневной.
Скачу сбоку колонны. Рамо кричит:
— Эй, кулдофадар! Скажи этому губошлепому педжнабцу, чтобы сделал привал. Коней загнать хочет?
— Почему нет привала, командир? — спрашивает Аббас, едва я обогнал Рамо.
— Командир есть. Чего меня спрашиваете!
Поровнявшись с Аалам-ханом, мы долго едем седло в седло. Индус хорошо понимает, что я злюсь на него, но никак не реагирует. Он делает вид, что вообще меня не замечает. Стерва!
— Господин Аалам-хан, разве не видите, что и люди и кони утомились! — с раздражением говорю я, — Дайте команду на привал!
Аалам-хан поворачивает голову, обрадованно говорит:
— А, это ты, кулдофадар! И ты тоже устал! Скоро отдохнем. Через один фарсах — селение.
— Целый фарсах! — возмущаюсь я.
— Таков приказ капитана Кагеля! — сердито говорит Аалам-хан. — Думаешь, я не устал? Приказ есть приказ. Извольте его выполнять, господин Гусейнкули!
Некоторое время едем молча. Аалам-хан сердито двигает усами, наконец успокаивается, говорит:
— Наша конечная остановка — Авгаз.
— Что ожидает нас в Авгазе, господин лейтенант?
— Неизвестно. Мы едем туда по приказу командования.
— Какой же, все-таки, приказ, господин Аалам-хан?
— Приказ — выполнить приказ точно в срок и беспрекословно. А вы, я вижу, начинаете повышать голос!
— Может, мы идем на усмирение восставших?
— Не знаю, господин Гусейнкули, не знаю! Займите свое место, не мешайте управлять строем!
— Есть, господин Аалам-хан.
Я отстаю от него. При мысли, что мы едем воевать с армией Ходоу-сердара, я начинаю терять самообладание. Надо немедленно, на привале обговорить с друзьями, как быть дальше!
Вдалеке показалось пересохшее русло горной речушки, за ним небольшое селение. Несколько плоскокрыших домиков и развалины, над которыми покачивались на ветру два хилых деревца. Неужели и здесь не будет привала?
Аалам-хан остановил лошадь, постоял, подумал и махнул рукой в сторону домиков. Эскадрон направился вслед за индусом.
— Куда же тянет нас этот ушастый тушкам? — возмущается Рамо.
— Эй, ты, командир! — кричит Аббас. — У тебя глава на затылке? Здесь же никто не живет. Какой тут отдых?
Аалам-хан сделал вид, что не слышал. Вернее, он не понял, что слова Аббаса обращены к нему. Аалам-хан не знал курдского языка.
— Господин Аалам-хан, — опять возмущаюсь я. — Неужели вы не можете найти подходящего села для отдыха?! Люди хотят пить, а тут даже воды нет.
— Будем отдыхать здесь, — твердо отвечает Аалам-хан. — Таков маршрут.
— Вам видней… Только не ошибитесь, господин Аалам-хан…
Кавалеристы спешились, не соблюдая строя потянулись между развалинами. От желтых дувалов, омытых дождем, исхлестанных ветрами, веяло седой древностью. Похоже, люди уже давно покинули это селение. Аббас, Рамо, Шохаб сходятся вместе. Я подхожу к ним, говорю, что, по всей вероятности, индус ведет наш, эскадрон на усмирение отрядов Ходоу-сердара.
— Не может быть! — восклицает Аббас. — Неужели люди Ходоу-сердара уже пробились в этот район. Слишком далеко отсюда Гилян.
— Эй, кулдофадар! — зовет меня Аалам-хан.
В этот же миг с другого конца селения доносится утробный рев ишака. Эскадронцы хохочут. Раз есть ишак, значит есть здесь и жители.
— Ты понял, Гусейнкули, что сказал ишак? — спрашивает Аббас.
— Нет, не понял, — в тон отвечаю я. — Тегеранское наречие я уже научился понимать, но ишачий язык — пока не знаю… Если ты знаешь, переведи.
Подходит Аалам-хан, Аббас спрашивает по-курдски:
— Господин Аалам-хан, вы тоже не знаете ишачьего языка?
Кавалеристы хохочут. Аалам-хан хлопает глазами, кривится в усмешке и тоже смеется.
— Ишак сказал, — говорит Аббас, что рад видеть нас на этих развалинах.
— Ну вот, — мигом отзывается Аалам-хан, — а вы не верили капитану Кагелю, что будет веселый отдых… Однако хватит шутить. Пойдем туда, Гусейнкули, где ноет уважаемый ишак!
Подходя к домику, возле которого стоял ишак, мы услышали тягучие слова дневного намаза:
Ла-ила-ха… Иллола… Ла-ила-ха!..
— Что это? — спросил меня Аалам-хан.
Я крикнул в окно мазанки:
— Эй, есть кто-нибудь?..
В двери показался белобородый старик в чалме, какие наматывают себе на голову служители культа. Он посмотрел на нас подслеповатыми глазами. Его пегие палыцы быстро задвигались, перебирая четки.
— Мир вам, почтенный! Если нетрудно, подайте путникам воды…
— Я — мулла Карим, — гордо ответил старик. — Прошу, заходите в комнату…
Едва мы переступили порог, мулла протянул нам кувшин с водой помыть руки н тут же расстелил небольшую скатерть поверх кошмы. Потом вышел в другую комнату и принес сливочного масла на тарелке и три лепешки. Положив эту провизию на скатерку, мулла отошел в сторону, приглашая нас угощаться.
— Где же остальные люди вашего селения? — спросил я муллу Карима.
— Ай, кто где, — небрежно ответил он. — Кого аллах позвал в кущи рая, кто провалился в преисподнюю, а другие пока ходят по свету и неизвестно куда попадут: в рай или ад…
— Будьте откровеннее, господин мулла. Мы люди полка «Курдлеви», из Кучана. Мы не принесем вам ничего плохого, — говорю я ему по-фарсидски.
Неожиданно божья козявка оживляется.
— Я очень рад вас видеть, господа!..
— Что же все-таки тут произошло? — грубо спрашивает Аалам-хан.
— Разве вы никогда не слышали о здешних разбойниках? — вопросом на вопрос отвечает мулла. — Шестьдесят лет наше селение никто рукой не трогал, но вот нашелся вор и разбойник Ходоу. У курдов много воров, но такого никто и никогда еще не видел! Никого этот Ходоу не боится. Ни ханов, ни шаха, ни аллаха, ни самого шайтана!
— Какое же зло причинил Ходоу-сердар вашему дому и всему селению, уважаемый мулла Карим? — спросил я.
— Мой дом и село Ходоу-сердар не тронул. Но он обманул. Все люди села ушли за этим разбойником в горы, а свои семьи они перевезли в Джеристан. Меня самого тоже постигло горе: жена умерла, а сыновья ушли служить в войско Фараджолла-хана, в Ширван. Теперь я здесь один…
Старик тяжело вздохнул, пошевелил губами. Я испугался, как бы он не заговорил опять, ну его к чертям с его разговорами.
— Спасибо, почтенный мулла Карим, за угощение! Какой дорогой вы посоветуете нам ехать в сторону Шамхала?
— Вон там, — показал он рукой на вершину горы, — там путь должен быть чистым от разбойников. А по западному ущелью ехать не советую. Там недавно разбойники уничтожили целый отряд жандармов.
Аалам-хан достал бинокль, стал рассматривать вершину. Подумав, он решил поступить так, как посоветовал ему мулла Карим.
Мы поднялись на плоскогорье, и сразу наши лошади окунулись по самое брюхо в заросли кустарника, с широкими листьями и тугими ветвями. Стадо диких коз, заслышав топот коней, шарахнулось в сторону и помчалось прочь.
— Алла! — радостно воскликнул Аббас. — Вот это место. — Он осадил коня и тотчас спрыгнул с седла. — Вот бы поохотиться, Гусейнкули!
— Как вам нравится это местечко, господин Аалам-хан? — с подходцем спрашиваю индуса.
— Давайте отдыхать, — сразу же соглашается он. — Ничего, если немножко нарушим приказ Кагеля.
Я поскакал вперед и, остановив эскадрон, крикнул:
— Есть охотники?
Из строя сразу же выехало человек десять, на скаку снимая с себя винтовки.
— Вот вы трое… Покажите-ка свою хватку! — показал я на тех, что вырвались из строя первыми. — Мы будем ждать здесь.
Ловкачи рванулись с места и помчались наперерез архарам. Через несколько минут далеко-далеко прогремели первые выстрели охотников. Затем еще и еще…
