Шарль-Альбер Коста-Де-Борегар - Роман роялиста времен революции :
"Господа, — обратился онъ къ нимъ, — пусть всѣ тѣ изъ васъ, которыхъ привязываютъ въ жизни слишкомъ дорогіе интересы, не слѣдуютъ за арміею. Быть можетъ, имъ удастся бѣжать въ первую минуту безпорядка. Что касается тѣхъ, которые рѣшили слѣдовать за мною, они не должны отъ себя скрывать, что только немногіе изъ нихъ избѣгнутъ смерти. Я совѣтую имъ сдѣлать тоже, что я сейчасъ сдѣлалъ. Вѣра христіанина не повредитъ храбрости солдата".
Вотъ конецъ этой восхитительной сцены. Священникъ-воинъ устроилъ импровизованный аналой изъ барабановъ, снялъ свой военный мундиръ, чтобы отслужить обѣдню. Это была настоящая панихида! Моментъ возвышенія Даровъ былъ чрезвычайно торжественъ. Когда Анри всталъ съ колѣнъ, послѣ принятія Св. Даровъ, лицо его сіяло. . . . . . Затѣмъ каждый вернулся съ своему посту.
Преси разсчитывалъ подняться по Сонѣ до Треву, перейти тамъ рѣку, затѣмъ двинуться на востокъ, чтобы добраться до горъ Юры.
Планъ былъ смѣлый, тѣмъ болѣе смѣлый, что войско, употребленное на блокаду, получило только что подкрѣпленіе.
Между тѣмъ рекогносцировки, сдѣланныя подъ наблюденіемъ самого генерала на сѣверо-западѣ Ліона, заставляли его предполагать, что тамъ былъ именно слабый пунктъ непріятеля. По всему направленію этой мѣстности дорога была невредима. Принявъ все это въ соображеніе, Преси сдѣлалъ соотвѣтствующія распоряженія.
Первой колоннѣ было дано приказаніе подняться на правый берегъ Соны до встрѣчи съ аванпостами Кутона. Тамъ, не атакуя, она должна была ожидать прибытія двухъ другихъ колоннъ, которыя образовали бы центръ и аріергардъ маленькой Ліонской арміи; затѣмъ, соединившись, имъ предстояло попробовать прорвать линію обороны между деревнями Сенъ-Сиръ и Сенъ-Рамберъ.
Преси указалъ своему войску на предмѣстье Везъ, какъ на сборный пунктъ.
Къ несчастью, не захотѣли воспользоваться ночью для выступленія, какъ того требовалъ Анри. Было около шести часозъ утра, когда первыя двѣ колонны были готовы въ выступленію. Авангардъ, состоявшій изъ 50 егерей и около 120 конныхъ, подъ командою генерала Римберга, долженъ былъ подняться по Сонѣ. Вторая колонна, которою командовалъ самъ Преси, состояла всего изъ 300 человѣкъ. Это были дюжіе солдаты, съ которыми, какъ было сказано въ отчетѣ генерала, онъ бы прорвался, еслибы ходъ у него не былъ замедленъ нушками, а главное, еслибы въ рѣшающій моментъ подоспѣлъ аріергардъ, находившійся подъ командою Вирье.
Но съ первой же минуты злой рокъ сталъ преслѣдовать Анри. На его отрядѣ лежала забота о денежномъ ящикѣ, а также возня съ женщинами, дѣтьми, больными, которые примыкали къ его отряду при всякомъ поворотѣ улицы. Вслѣдствіе этого, Анри явился на сборный пунктъ только въ 8 часовъ утра. Какъ бы то ни было, въ своемъ рапортѣ Преси ставитъ ему въ большую заслугу этотъ трудный переходъ изъ Croix-Rousse въ Везъ.
Наконецъ, когда пробило 9 часовъ, генералъ далъ приказаніе выступать [87]. Авангардъ Римберга выступилъ церемоніальнымъ маршемъ. За ними слѣдовали главныя силы и аріергардъ тѣмъ же маршемъ въ условленномъ направленіи.
Но едва Преси, за которымъ слѣдовалъ Вирье, миновалъ послѣдніе дома въ Везъ, онъ попадаетъ подъ огонь пяти батарей, разставленныхъ слѣва отъ него на высотахъ Совгардъ и Дюшеръ.
Ліонцы не останавливаются, они овладѣваютъ всѣми постами, которые заграждаютъ имъ путь.
На минуту войска Преси въ нерѣшимости. Дорога, по которой они слѣдуютъ, насыпная. Полурота санкюлотовъ размѣщена на отвосѣ и такъ и палитъ навѣсными выстрѣлами. Но вотъ съ ружьемъ въ рукѣ, въ сопровожденіи нѣсколькихъ людей, генералъ внезапно появляется на противоположномъ откосѣ, онъ отбиваетъ удары въ упоръ и ему удается освободить такимъ образомъ свою колонну. Еще нѣсколько минутъ, и дѣло было бы непоправимо, такъ какъ со всѣхъ сторонъ набѣжали патріоты на выручку.
Также, какъ и двѣ переднія колонны, колонна, которую велъ Анри, шла въ полномъ порядкѣ.
Все это населеніе, которое спасалось подъ его крыломъ, храбро выносило пушечную пальбу, какъ вдругъ взрывъ порохового ящика произвелъ въ рядахъ такой безпорядокъ, что прошло нѣсколько минутъ прежде, чѣмъ Вирье могъ заставить свой отрядъ идти дальше.
Этихъ нѣсколькихъ минутъ было достаточно для того, чтобы пробоина, сдѣланная Преси, снова закрылась. Анри пришлось имѣть дѣло съ настоящей стѣной изъ желѣза и огня. Его положеніе казалось ему безнадежнымъ. Его люди и онъ, быть можетъ, и прошли бы, но какъ отдать на штыки все это стадо женщинъ, которыя вертятся около его солдатъ, обезумѣвъ отъ ужаса? Туманъ, окружавшій до сихъ поръ колонну, разсѣялся. Веселое солнце вдругъ освѣтило невообразимый безпорядокъ, среди котораго выдѣляется образъ равнодушнаго человѣка. Къ нему-то и тянутся эти руки умоляющихъ женщинъ и обращаются взоры этихъ солдатъ, молящихъ о послѣднемъ приказаніи.
Какое приказаніе можетъ онъ дать? Судьба сильнѣе его воли, его храбрости. Стоя на стременахъ, Анри движеніемъ руки указываетъ на санкюлотовъ, затѣмъ нагибается, пришпориваетъ лошадь и, въ порывѣ безумной отваги, исчезаетъ въ рядахъ непріятеля.
III.Въ то время, какъ происходили эти ужасныя событія между Везъ и Сенъ-Рамберъ, Ліонъ былъ въ положеніи большого города послѣ землетрясенія.
Среди развалинъ бродили несчастные, вылѣзшіе изъ подваловъ. Ослѣпленные свѣтомъ, они едва узнавали другъ друга.
У воротъ города трещатъ республиканскіе барабаны… Многіе готовы бѣжать. Куда? Сами не знаютъ. Они бѣгутъ, снуютъ по улицамъ… Нѣсколько измѣнниковъ выдѣляются изъ этой запыхавшейся толпы. Они бросаются на встрѣчу республиканской арміи, которая, по ихъ мнѣнію, слишкомъ медлигъ. Да, дѣйствительно, она медлила, она, точно полная уваженія къ оборонѣ, не рѣшалась переступить за ворота Ліона.
Какъ Анри и предвидѣлъ, эта нерѣшительность должна была спасти многихъ несчастныхъ, а съ ними и его жену, и его дѣтей.
"Начинало свѣтать, — пишетъ m-lle де-Вирье, — со всѣхъ сторонъ раздавалась пушечная пальба, и мы съ сестрой раздѣляли всеобщій ужасъ. Въ это время къ вамъ явилась Софи, горничная нашей матери; Софи велѣла вамъ надѣть по двѣ пары чулокъ, по двѣ рубашки, по два платья одно на другое. На головы она намъ надѣла ситцевые чепчики и мы вышли безъ всякаго другого багажа. Всякій узелокъ обратилъ бы на себя вниманіе. Въ такомъ видѣ мы отправились къ нашей матери, въ Сенъ-Жюстъ, гдѣ, по словамъ Софи, она нашла себѣ пристанище въ крестьянскомъ домѣ.
"Поднимаясь по новой дорогѣ, мы шли вмѣстѣ съ отрядами революціонернаго войска, которые входили.
"Мы не видѣли регулярнаго войска, но просто толпу вооруженной черни, одѣтой не по военному, которая позволяла себѣ всякія неблаговидныя шутки съ прохожими, стремившимися, подобно намъ, бѣжать изъ города. . . . . . . . . . . .
"Если я буду жить сто лѣтъ, то и тогда не забуду выраженія глазъ матери при встрѣчѣ насъ. Въ этомъ выраженіи было столько скорби, что мы обѣ онѣмѣли и замерли, мы, которыя такъ радовались ее увидѣть. Она наканунѣ разсталась съ отцомъ. Ужасное предчувствіе заставляло ее сознавать, что она не увидитъ его болѣе.
"Въ ужасномъ безпорядкѣ, который царилъ повсюду, мы рѣшительно не знали, куда намъ дѣться. Сама мать наша не знала, на что рѣшиться, когда мы увидали служанку нашего доктора Эгони.
"Она направлялась въ Форезъ, въ свою семью, и пришла, чтобы помочь бѣжать вамъ съ нею.
"Эта пожилая дѣвушка наводила ужасъ своимъ безобразіемъ. Черная, какъ сажа, и блѣдная, какъ смерть, вся изрытая оспою, съ рѣзко выдѣляющимися бѣлками, она была страшна когда сердилась, и въ состояніи была навести страхъ на самихъ членовъ Конвента — и вотъ ей-то суждено было быть нашею избавительницею.
"Мать надѣла на себя, какъ могла, платъе этой служанки и взяла съ собой только то, что могла надѣть на себя.
"Мы отправились всѣ пѣшкомъ: мать, Софи, Туанонъ, сестра и я.
"Ни у кого изъ насъ не было никакого пакета, чтобы не имѣть вида бѣгляновъ. Мать моя была такъ слаба, что мы не могли идти далеко и такъ печальна, что мы всѣ были подавлены ея грустью и смотрѣли на нее, ничего не рѣшадсь ей сказать. Тѣмъ не менѣе, мы были такъ довольны, что выбрались изъ подвала на свѣжій воздухъ, на солнышко, что, вѣроятно, разрывали сердце матери нашею радостью. Мы не видѣли ни одного солдата, но толпу мужиковъ въ большихъ шляпахъ, которые имѣли видъ людей, идущихъ на ярмарку".
Вѣроятно, это были тѣ самые мужики "auvergnats", o которыхъ упоминаетъ m-lle де-Эшеролъ, спѣшившіе въ Ліонъ верхомъ безъ сѣдла, съ огромными пустыми мѣшками черезъ плечо, на обѣщанный грабежъ, забавный авангардъ мрачныхъ побѣдителей!
"Первую ночь, — я продолжаю разсказъ m-lle де-Вирье, — мы провели у одного крестьянина. У него была всего одна маленькая комната и сѣнной сарай, гдѣ мы и размѣстились.
"Мать не могла уснуть отъ безпокойства; она сѣла во дворѣ и читала библію при свѣтѣ луны.
