Артуро Перес-Реверте - Карта небесной сферы, или Тайный меридиан
4 февраля 1767 года в бою с корсарской шебекой, предположительно «Черги». Все, что было официально известно о гибели корабля, включая донесение единственного выжившего, находилось тут. Вот она, разгадка тайны, развязка приключения, которое она почувствовала в том старом письме иезуита.
Объяснялось и то, почему бригантина не дошла до порта и о чем допрашивали аббата Гайдару в тюрьме до самой его смерти. Становилось понятно и назначение двухсот язычков зеленого пламени, которые должны были убедить членов тайного комитета, а может, и самого короля отказаться от преследования иезуитов.
Она была возбуждена, ошеломлена и зла до бешенства. Все это было у нее перед глазами уже несколько лет тому назад, а она не сумела увидеть. Не была готова. Но вдруг, как в запутанной головоломке, когда вставишь главный фрагмент, все начинает складываться в ясную картинку, Танжер вернулась к своим старым записям и заметкам, стала просматривать их заново. Теперь трагедия аббата Гайдары — а даже папский нунций той поры в своих письмах не смог ее объяснить его святейшеству — была совершенно ясна. Аббат знал, что именно находится на борту «Деи Глории». Придворное положение, близость к королю делали его удобным посредником в той гигантской операции по подкупу высших лиц страны, которую готовили иезуиты, и ему было поручено вести переговоры с графом Арандой. Однако кто-то пожелал или сорвать операцию, или попросту захватить добычу, и потому Гайдару взяли под стражу и стали допрашивать. Потом на сцене — случайно либо преднамеренно — появляется корсарская шебека «Черги», и дело кончилось плохо для всех. Иезуитов изгнали, бригантина затонула при непроясненных обстоятельствах, и Гайдара стал единственной ключевой фигурой в деле. Потому его и не выпускали из лап все восемнадцать лет, потому и допрашивали беспрерывно. И все разнородные факты и сведения вдруг обрели свой смысл: от него до самого конца хотели получить информацию о бригантине. Но аббат молчал, он унес тайну с собой в могилу. Только однажды он дал намек — в перехваченном письме, которое он написал в 1778 году, через одиннадцать лет после событий, иезуиту-миссионеру Себастьяну де Мендибуру, высланному в Италию: «Они спрашивают про зрачки дьявола, безупречные, воды столь же чистой, как моя совесть.
Но я молчу. Они меня пытают, но мое молчание превращается в пытку для них самих».
Обладая всеми этими сведениями, Танжер смогла практически шаг за шагом реконструировать историю изумрудов и последнего перехода «Деи Глории». Падре Эскобар отплыл из Валенсии 2 ноября, даже не подозревая, что в тот же самый день в Мадриде был арестован аббат Гайдара. Бригантина под началом капитана Элескано — родного брата одного из руководителей ордена — пересекла Атлантический океан и прибыла в Гавану 16 декабря. Там падре Эскобар дождался падре Толосу, «молодого, надежного и верного человека», который еще раньше в полной тайне отобрал двести изумрудов на колумбийских рудниках, контролируемых орденом Это были неограненные большие изумруды чистой воды, без всяких дефектов. Из Картахены он морским путем доставил их в Гавану, хотя путешествие его продлилось дольше, чем предполагалось из-за противных ветров между островами Большой Кайман и Пинос, и когда он наконец обогнул мыс Сан-Антонио и прошел мимо Кастильо-дель-Морро с его пушками, «Деи Глория» уже ожидала его, бросив якорь на тайной стоянке неподалеку от Гаваны. Драгоценный груз перенесли на бригантину, разумеется, ночью или же скрыли его между прочими товарами, означенными в судовой декларации. В судовую роль падре Эскобар и падре Толоса были вписаны как пассажиры, экипаж состоял из двадцати девяти человек, включая капитана, дона Хуана Баутисту Элескано, штурмана дона Кармело Бальсельса, пятнадцатилетнего юнгу дона Игнасио Палау, ученика мореходного училища и племянника валенсийского арматора Форнета Палау, а также двадцать шесть матросов. «Деи Глория» вышла из Гаваны 1 января, вдоль флоридского побережья прошла до тридцатой параллели, поднялась еще на пять градусов, держа курс на запад и пройдя между Бермудами и Азорскими островами, здесь она попала в шторм, рангоут был поврежден, к тому же пришлось пустить в дело помпы. Бригантина продолжала свой путь на восток, обошла Кадис, хотя заход в этот порт был обязателен для всех судов, следовавших из Америки, но на это нарушение ей давали право еще не отмененные привилегии ордена, и прошла Гибралтар ночью на 2 февраля. На следующий день, когда она обогнула мыс Гата и держала курс на норд-ост к мысу Палое и Валенсии, ее начала преследовать шебека.
История с корсарской шебекой, вероятно, навсегда останется загадкой. Она либо поджидала в какой-нибудь засаде на андалусском побережье, либо вышла из самого Гибралтара, но случайное это совпадение или нет, узнать не представлялось возможным. Было известно, что шебека ходила то под английским, то под алжирским флагом в зависимости от обстоятельств, что порт Гибралтара был для нее обычным местом стоянки, хотя как раз тогда между Англией и Испанией существовал хоть и непрочный, но все-таки мир. Может, корсары по чистой случайности начали охоту на бригантину, хотя их присутствие в нужном месте в нужное время, упорство, проявленное ими в погоне, наводили на размышления. Нетрудно вписать эту шебеку в сложную игру интересов и хитросплетения той поры. Кто угодно, хоть сам граф Аранда или любой из членов тайного комитета, кто отдал приказ об аресте аббата Гайдары и был политическим соперником Аранды, мог иметь какие-то сведения и позариться на сокровище иезуитов еще до того, как оно будет дано им в качестве взятки, и таким образом убить двух зайцев одним ударом.
Как бы то ни было, но преследователи не учли решимости капитана Элескано, в которой не последнюю роль играло, вероятно, присутствие на борту двух готовых на все иезуитов. Завязался бой, оба корабля затонули, изумруды остались на дне морском. Рапорт юнги удовлетворил морские власти, у них не было никаких оснований проводить более глубокое расследование — в те времена нападение корсаров никого не могло удивить. Потом, когда из Мадрида пришел приказ заняться этим делом всерьез, единственный свидетель исчез. Несомненно, столь своевременное исчезновение было устроено с помощью иезуитов, которые тогда еще могли заручиться содействием местных властей. Несомненно, в руководстве ордена изучалась возможность поднять изумруды, но было уже поздно: удар был нанесен, за ним последовало тюремное заключение и изгнание. Все было потеряно в неразберихе тех дней.
Молчание аббата Гайдары, изгнание и смерть посвященных сделали завесу тайны еще более непроницаемой, Остались свидетельства того, что официальный Мадрид предпринимал попытки найти сокровища, когда граф Аранда был еще в силе при дворе, однако успехом они не увенчались. Потом новые и новые события потрясали Испанию и Европу, «Деи Глория» была окончательно забыта. Она еще глухо упоминалась в книге «Черный флот», написанной библиотекарем обсерватории Сан-Фернандо в 1803 году, а в последний раз нечто связанное с нею произошло двумя годами позже, когда графу Годою, премьер-министру Карла IV, было сделано любопытное предложение «поискать изумруды на некоем корабле с Кубы, по слухам, затонувшем», как сам он писал в своих мемуарах. Эта идея поддержки не получила; по заметкам на полях записки, содержавшей это предложение, оригинал которой Танжер обнаружила в Национальном историческом архиве, видно, насколько скептически отнесся к нему Годой: «по причине необоснованности предложения и в связи с тем, что, как известно, изумрудов на Кубе нет».
И тогда «Деи Глория» затонула снова, на два века погрузившись в пучину забвения.
Танжер и Кой остановились у самого конца причала, возле носа пришвартованной там небольшой шхуны. Танжер смотрела на залив, где вдалеке четко вырисовывались здания на острове Алхесирас. Море было спокойно, зеленовато-голубую воду едва подернула рябь от западного бриза. На небе облаков прибавилось, они медленно двигались в сторону Средиземного моря. Возле порта множеством точек виднелись стоявшие на якоре суда. Может быть, «Черги» отправилась в свой последний поход именно отсюда, где она находилась под защитой английской артиллерии на горе Пеньон. Корсар смотрит в подзорную трубу, видит парус на горизонте, быстро выбирается якорная цепь. И — погоня.
— Нино Палермо знает про изумруды, — закончила свой рассказ Танжер. — Он не знает, сколько их и какие они, но он знает, что изумруды были. Он видел некоторые из тех документов, что смотрела я.
Он умен, знает свое дело и умеет соображать… Но всего того, что знаю я, он не знает.
— Во всяком случае, он знает, что ты его обманула.
— Не смеши меня. Таких людей, как он, не обманывают. Сними борются их же собственным оружием.
Она взглянула на другой конец причала, где была пришвартована «Карпанта». Между мачтами и такелажем соседних судов Кой заметил голову Пилото, что-то делавшего на палубе. Смуглый, с выдубленным солнцем лицом, глазами цвета зимнего моря, невыспавшийся и небритый, он, как всегда крепко, пожал руку Коя свой задубевшей рукой. Прибыл он рано утром. Из Картахены шел трое суток. Паровики — Пилоте всегда называл торговые суда паровиками — не давали глаз сомкнуть. Он уже вышел из того возраста, когда ходят в одиночку Давно уже вышел.
