Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1
Конец предтечи.
Пролог — начало эпилога. Двадцать лет спустя после войны
И в мире нет истории страшней,
Безумней, чем история России.
(М. Волошин)Время — июль 1965 г.
Возраст — 38 лет.
Место — река Агидель
(близь Каповой пещеры).
Глава 1
Я участник многих событий, определивших современную историю мира. Мои размышлизмы и мнения — не плоды изучения маразматических мемуаров и кастрированных архивов. Это мои впечатления от того лихого времени, которое не я имел, а которое меня имело. А кое-какие мыслишки забредали в мою детскую тыковку еще до воспитания в детском заведении НКВД, где меня держали и содержали, как социально опасного пацана-рецидивиста. Ведь с эмбрионального возраста я уже имел связь с врагами народа — своими родителями!! За это преступление Родина-мать заклеймила меня, антисоветского пацана, клеймом ЧСИР: «член семьи изменника Родины» (УК 1937 доп. к ст. 58.). Короче — ЧС, «чес», а то и «чесик».
После «нежного детства» в ДПР не поскупилась Родина, подарила мне «романтичную юность» с полным набором приключений для юношества. Была в таком наборчике и война. После второго ранения, став восемнадцатилетним инвалидом войны, обрел я не только солидное звание ветерана, но и соответствующее званию благоразумие: научился жить по правилу «не высовывайся!». Не выжить бы мне в советском обществе сталинской эпохи, не будь я инвалидом ВОВ со справкой о тяжелой контузии. Эта справка оправдывала «странное» поведение. Был я легкомысленно безыдейным, долговязо тощим придурком с карикатурно рыжей бородой и гитарой — типичным «стилягой» с собственными бардовыми песенками. «Стиль» был насмешкой над советской злобной рутиной. Мало кто понимал меня и мои поступки. Те, кто понимал, — меня любили. Кто не понимал — шарахались, а то и ненавидели.
Большинство считали, что перевоспитывать меня на примере Корчагина — дело зряшное. Я израненный, контуженный, со справкой: «психически неадекватен». Короче, придурок. Захочу и хохочу. А то и в морду… Для придурка это естественно. Как я окончил трудный энергофак в престижном институте УПИ? Я сам очень удивляюсь. Просто был я упрям. Добродетель это или порок — не знаю. Неприятностей от этого имел много.
Так стал я инженером. И тут открылось во мне еще одно противоречие: пренебрежение к карьере. Не хотел я быть начальством. Зато у кадровиков не было повода углубляться в мою биографию глубже воинской части. А по вкладышам в трудовую книжку, где несколько увольнений по статьям, сразу видно, что придурок я еще тот. И безалаберный.
Но кому интересна биография беспартийного и безыдейного беспечного технаря с гитарой, которого крутит жизнь на ободе Колеса Истории, а судьба монтажная смачно макает, как прорабчика, в каждую колдобину «героической советской эпохи»? Так как все серьезные стройки называются комсомольскими, то есть с контингентом з/к, — то и я не вылезаю из-за колючей проволоки. Злые языки прорекают: «Там твое место, стиляга!» Что ж, я сам выбрал это место. И с отпусками у меня без проблем. (См. повесть «У костра».) А на вкладыши и статьи в Ттрудовой книжке… чихал я на это! Зря кадровики старались!
Глава 2
Ночь. Костер на берегу реки. Лес неподалеку. А у костра среди палаток и двухместных байдарок возлежит «великолепная шестерка» из трех супружеских пар, связанных друг с другом тесными кокпитами байдарок, теплым уютом спальных мешков и прокопченными ведерками, в которых пробулькал не один пуд соли. Но самая крепкая связь меж нами — духовная. По интересам и симпатиям. Мы те, к кому относятся слова Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения». Отдыхаем мы месяц после работы и год после отпуска, а мечта о следующем путешествии всегда светится неугасимым огоньком в наших бродяжьих душах.
Настырная тоненькая Леночка — строгая супруга Вити — отучает идеального Витю еще и от курения. Именно во время отпуска, пока он у нее под круглосуточным надзором. Тихая, скромная Света, как улиточка из ракушки, робко выглядывает из сияния талантов своего супруга Жоры. А талантлив Жора, как граненый стакан: многогранно. Маленькая, но всесторонне закругленная, обидчивая и восторженная, смешливая и заботливая хлопотушка Эля — самая лучшая половиночка моего жизнерадостного мироздания.
После ужина хочется спать. Намаялись все за день. И привалились поздновато. Да и время, по крену Малой Медведицы, — уже к полуночи. Но так не хочется уходить от костра! Обычно наши песни и разговоры у костра — это бардовая лирика и юморные прикольчики о странствиях и за жизнь. Но сегодня разговор вял, а потому затянуло его в глубоко наезженную колею невзгод российских…
— Зачем же СССР нужна была война?.. — недоуменно спрашивает Жора. Виктор коварно помалкивает. Оставляет меня на растерзание оппонентам. Подзадоривая оппозицию, вещаю я менторским тоном банальные истины, подражая штатному мозгодую:
— По Ленину — мировые войны — катализаторы революций. По его прогнозу, от Второй мировой вспыхнули бы пожары революций во всех странах Европы. А для растопочки содержали мы там компартии. Стоило Красной армии «протянуть руку братской помощи трудящимся капстран, страдающим под игом капитала» — и, громыхая по мозгам народов лозунгом «Пролетарии всех стран — соединяйтесь!», колесо истории катилось бы по Европе, штампуя из европейских стран союзные республики СССР! Социалистическая Германия была зажигалкой для этого мирового пожара! Да-да, Жора, фашизм — это настоящий социализм, более честный и последовательный, чем наш, завравшийся и заворовавшийся. И военная мощь дружеской Германии ковалась в СССР!
Все шло по сталинскому плану. Науськав Германию на Европу, дождавшись, когда она, растеряв линкоры, увязла на Западном фронте и в Африке, Сталин решил: «мавр сделал свое дело…» — и подготовил удар. Но не по мировой буржуазии, как было согласовано с Гитлером, а удар предательский — в спину союзника и собрата по делу рабочего класса. Удар по социалистической Германии, чтобы оккупацию стран Европы вместо немецкой заменить советской. А насчет того, что были мы не готовы к войне, то это… это Германия, надеявшаяся на мощь своего союзника, на нас, СССР, была не готова!
— И ты знаешь, Саша, какова была мощь Советской армии? — спрашивает Виктор не без ехидства. Знает мое слабое место — отсутствие интереса к цифири.
— Я, Витя, уверен, что Сталин не зря распродал царское золото, сокровища Эрмитажа и все жилы вытянул из голодного народа, двадцать лет готовя страну к войне со всем миром! Красная армия была самой сильной армией в мире, потому что готовилась к войне не с кем-то, а со всеми странами, если бы они объединились!
— Тогда, Саша, возьми на заметку данные, которые сегодня найдешь и в военной энциклопедии, и в каждой статье, посвященной довоенной Красной армии. Перед войной в ней было двадцать четыре тысячи танков. Из них половина — новейших и лучших в мире! Для сравнения: в Германии было только четыре тысячи посредственных танков, разработанных в советских КБ и изготовленных по частям в разных странах. А части эти не всегда стыковались.
Но и такая скромная танковая мощь Германии превосходила силы других государств, совсем не готовых к войне. Например, в армии США к началу войны было четыре сотни танков, с оч-чень, оч-чень удивительной способностью — самовозгораться! И в Англии танков было столько же, но кататься на них можно было только по асфальту. И не по российскому, а по английскому!
Еще больший перевес у СССР был в артиллерии: семьдесят тысяч артстволов! Больше, чем во всех армиях всего мира вместе взятых, и в десять раз больше, чем было у Германии!.. Красная армия имела самое совершенное стрелковое оружие: пистолеты-пулеметы Дегтярева, Симонова, Шпагина. Одних ППШ было в шесть (!) — в шесть раз больше, чем у немцев «шмайсеров», которые были тяжелы и ненадежны. Я не говорю о станковых и ручных пулеметах, лучше которых не было ни в одной армии мира! Не было ни одной страны на планете с таким военным потенциалом, как у СССР! Например, по самолетам…
— Хватит, Витя! — останавливаю я Виктора. — Хватит цифири! Ежу понятно, что в Советской армии военной техники было больше, чем во всех армиях мира вместе взятых! «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» — вот советская программка, дополняющая лозунг «Пролетарии всех стран — соединяйтесь!».
А для пролетариев, которые не захотят «соединяться», были ВДВ, воздушно-десантные войска, с передовой десантной техникой. Такие ВДВ можно было высадить в любой стране. Даже за океаном, куда уже летали наши самолеты через Северный полюс! Неспроста на советских деньгах печатали парашютиста! Во всех городах в парке была бесплатная парашютная вышка. Неприлично, придя в парк, с нее не прыгнуть! И девчата от парней не отставали… и пели:
