Татьяна Копыленко - Херсонес. Владимир. Русь. Единство
«Хотя чему тут удивляться?», – подумал Константин.
Он погрузился в свои мысли. Возможно, Василий и мог стать более мягким человеком, но…
В год восшествия на престол Василию II было всего восемнадцать лет. Первым восстал против него военачальник Варда Склир и быстро подчинил себе все азиатские фемы. Василий послал против него другого Варду – Фоку и этот талантливый военачальник в 978 году усмирил мятежника Склира, и тот бежал к арабам.
Это было девять лет назад. Константин задумчиво покачал головой в ответ на свои мысли. Кто бы мог подумать – уже прошло девять лет!
Когда-то могучий Варда Склир сейчас был стариком, но вот сила его духа не уменьшилась: он вернулся и объявился вновь в пределах византийской империи.
Выступив со своими отрядами против Варды Склира, военачальник Варда Фока в августе 987 года нежданно для пославших его василевсов, провозгласил себя императором, захватил Склира в плен и, соединив оба войска в одно, захватил Антиохию.
Предатель.
Теперь же мятежники осадили стены Хрисополя, отделявшего Босфорский пролив от Константинополя – они были уже на пороге столицы империи.
Казна пустела.
Что делать?
Легкой походкой в зал вошла порфирородная принцесса Анна.
– Приветствую вас, братья мои, – ее голос негромкой мелодией пролетел по залу.
Василий и Константин одновременно повернулись к ней, словно вынырнув из своих мыслей, окинули задумчивыми взглядами ее статную тонкую фигуру и нежное лицо, переглянулись и снова задумались.
Анна видела, что ее венценосные братья не расположены к беседе, несколько мгновений постояла, надеясь, что на нее все же обратят внимание, а затем вышла из зала.
– Знаешь ли ты, что к великому князю русскому Владимиру прибыли три посла, желающих привести Русь к своей вере? – нарушил тишину Василий.
– Да, мне это известно. Русь – варварская страна язычников, страна тавро-скифов… – отозвался Константин.
– Брат, Русская земля огромна, богата, с сильным войском…
– Русская земля огромна, богата, с сильным войском… – эхом повторил слова брата Константин. – Наш долг приводить язычников в истинную веру…
– Направим Владимиру письмо. Пусть он поможет разбить наших врагов…
– А мы за это облагодетельствуем Русь, приведя эту варварскую страну ко Христу… – Какие богатые дары за это привезет нам Владимир – ведь Русь огромна, богата!..
– Наша казна пустеет…
– А если подойти к этому с умом, то можно только представить, сколько богатств мы сможем получить за то, что милостиво поведем Русь по пути спасения…
– И будем владычествовать над ней…
– Над ее землями, богатствами…
Братья переглянулись – они понимали друг друга с полуслова.
За колонной, никем не замеченный, стоял Андрей Первозванный и с горечью в глазах смотрел на братьев-императоров.
Русская земля, Киев, 987 год по РХ
Ему хотелось прийти, упасть на колени и спрятать лицо в женских, теплых, любимых ладонях.
Но к какой женщине он мог прийти за утешением?
Владимир не тешил себя напрасными надеждами: он знал, что Рогнеда его не любила, да и другие жены тоже. Хоть уже и дети родились… Хорошие дети… А не любили его ни жены, ни наложницы… Да и он не испытывал к своим женщинам любовных чувств…
Пусто было в его сердце. Пусто и холодно… Открылась дверь, вошел слуга.
– Великий князь, к тебе гости иноземные. – Пусть войдут.
Вот они вошли, поклонились и встали перед ним – Фарлаф, Рогдай, Ратмир – три посланца разных земель, народов, вероисповеданий, три таких разных человека…
А цель у них – одна.
– Чего же вы хотите от меня, гости мои дорогие? – Князь знал ответ на свой вопрос, но хотел его услышать высказанным вслух от этих таких разных людей, у которых была одна цель.
– Обратить Русь в истинную веру…
– Обратить Русь в истинную веру…
– Обратить Русь в истинную веру…
Три одинаковых ответа прозвучали одновременно.
Вот только великий князь русский Владимир Красное Солнышко понимал, что не в этом их цель. Велика Русь, богата, сильна…
И еще тяжелее стало у него на сердце.
Легкий порыв свежего морского ветра коснулся щеки Владимира. Князь повернулся посмотреть – откуда здесь повеяло морем?
Перед ним стоял высокий ясноглазый мужчина, в длинной, ниспадающей одежде, с яблоневым посохом в руке.
– Кто ты? – удивился князь. – Как ты вошел и что тебе нужно?
– Меня зовут Андрей, – мягкий, но звучный голос незнакомца эхом прокатился по залу. – Я пришел к тебе из Херсонеса, города Византийского. Чего хочу? Хочу дать мир твоей душе.
У князя дрогнуло сердце.
Откуда этот путник знает о его тревоге?
Владимир вгляделся в глаза Андрея и увидел в них только Свет, Мир и Любовь.
– Как же ты можешь это сделать? – Князь, сам того не замечая, затаил дыхание.
Вот сейчас… сейчас… Что скажет ему этот человек, с ясными глазами, мягким голосом, смуглой кожей, словно опаленной горячим южным солнцем, принесший с собой в княжеские палаты запах моря?
Как?
Как он сможет это делать – дать мир его душе?
– Через Любовь…
Владимир Красное Солнышко улыбнулся этому чудесно появившемуся путнику – его сердце начало согреваться. Князь повернулся к гостям иноземным – те удивленно смотрели на него.
– О делах серьезных негоже на ходу говорить: они размышлений требуют. Прошу вас, гости дорогие, погостить у меня. Погостите, расскажите мне о верах своих, о том, как ваши боги относятся к народам своим, об обычаях, о том, как люди живут в ваших землях. Простите, только вот занят я сейчас: готовлю пир свадебный – выдаю дочь свою Людмилу за князя Руслана. После поговорим.
Рогдай, Фарлаф и Ратмир поклонились ему, молча вышли из зала, отошли от закрывшейся двери и остановились.
– Что это было? – Ратмир высказал вслух то, о чем все они думали. – Князь так сильно задумался, что забыл о нашем присутствии? О чем?
Фарлаф и Рогдай задумчиво пожали плечами. Они еще немного постояли вместе и молча разошлись.
Шли дни…
Князь сидел на скамье у окна в одиночестве – он ждал. Ждал своих братьев-богатырей, ждал вестей от них – казалось, он ничего еще так не ждал в своей жизни.
На мгновение тень закрыла солнце – словно тучка набежала – и снова стало светло. Земля дрогнула, и Владимир услышал звук, от которого ему сразу стало легче: поступь коней богатырских. А уж как ступают Бурка, Сивка и Каурка знал каждый человек на Руси.
В горницу тихо вошел слуга.
– Великий князь…
– Да, знаю! Други мои вернулись! – не дал договорить ему Владимир, спеша навстречу богатырям.
Он выбежал на подворье, где спешившись, обнялись Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович и четвертым обнял их. Отпустив братские объятия, они поднялись в палаты, куда князь приказал принести еды и питья, а тем временем слуги и баньку затопили. Богатыри, утолив голод и помывшись, стали рассказывать Владимиру о том, что увидели.
– Был я в земле волжских булгар, где люди исповедовать стали веру мусульманскую, – начал Илья. – Много мудрого в себе таит ислам, многое позволяет, но многое и запрещает. Нет веселия там, не поют песен, вина не пьют. Нет, не легло у меня сердце к их вере.
– В земле немецкой вера латинская, храмы богатые, да только не дышится там вольно, обряды душу не согревают, не приносят успокоения и радости, – поведал Добрыня. – Да и знаю я о том, что еще к бабке твоей, княгине Ольге, приходил епископ из тех земель, но изгнан был.
– Земли хазарских иудеев не смог я найти, – горестно вздохнул Алеша Попович. – Нет у них земли единой, рассеял их Бог по разным землям. Так и живут они врозь.
Задумался князь. Не раз уж за это время беседовал он с гостями иноземными: рассказывали они ему о верах своих. И сошлись мысли князя и побратимов его: не легла у него душа ни к латинской вере, ни к исламу, и у русского народа не будет душа лежать к этим верам. А иудейская вера не поможет ему объединить Русь, раз сами они живут врозь и нет у них земли единой.
В палатах снова повеяло свежим морским ветром. Князь поднял глаза – в зале появился путник из Византии Андрей.
– Почему ты ушел тогда? Как ты приходишь и уходишь, что я не замечаю этого? – спросил его Владимир. – Почему вернулся?
Богатыри встали и подошли ближе к князю, прикрывая его со всех сторон: ясные глаза незнакомца посылали им мир, он был безоружен, но его чудесное появление заставило их проявить необходимую осмотрительность.
– Я прихожу, когда нужен, а когда в моем присутствии нет необходимости – ухожу. Видят меня не все. Гости твои иноземные меня не видели – чужие они тебе по духу. А вот твои братья-богатыри видят меня – неразрывна ваша связь братская, родные вы друг другу, и троица их верой и правдой служит родной земле, ради нее жизни свои не пожалеют богатыри твои славные.
Вижу, что задумался ты крепко, князь, вижу, что надежды твои не оправдались, не знаешь, какой путь выбрать, как в былинах ваших: три дороги ты видишь перед собой, и ни одну ты выбрать не можешь. Но как вас четыре побратима, так есть и четвертая дорога.
