Руфин Гордин - Шествие императрицы, или Ворота в Византию
Загадку сию разгадать она не в силах. Советовалась с докторами тайно ото всех, взяла с них клятвенное обещание никому ни полслова о предмете сих совещаний. Да что они знают! Пустились в ученые разглагольствования, что-де все дело в физической и духовной материи, что у светлейшего князя был во младенчестве родимчик либо был сильно головкой ушиблен.
Пустое все. А состояние это — великая помеха. Становится он вял, пятится назад, когда надобно с решительностью идти вперед, ломая все препоны.
Приходится тогда взывать к нему, стучать, дабы достучаться, трясти. Ежели с энергичностью добиваться своего — приходит в себя. Тогда снова деятелен, великолепен, мудр. Не-за-ме-ним… Вот уж точно — незаменим. Другого слова не сыщешь.
Она снова вернулась мыслию к Павлу. Досада грызла ее: сын упрям и едва ли не глуп, вылитый отец. Так же самонадеян, вздорен, такой же сумасброд. И эти узкие губы… Глаза неопределенного цвета с выпуклинкой, постоянно расширенные, словно в ожидании чего-то.
Но вот нос… Нос-то не от законного батюшки. Похоже, нос от Сергея Салтыкова. Давний то был грех, но сладкий, как всякий грех. Верно, семя их смешалось, что-то от одного, что-то от другого…
Был еще третий, четвертый, пятый… Мужской деспотизм не разрешает женщине многообразия в любви. Особенно ежели она на вершине власти. Турецкий султан может иметь гарем с сотнями наложниц, французские короли меняют любовниц, притом прилюдно, другие монархи тоже, как слышно, не отличаются постоянством.
А ее, Екатерину, осуждают. Можно ли смирить естество, ежели в нем господствует Женщина? Прежде всего женщина! И женская страсть неодолима. В ней есть нечто такое, что непобедимо. Вряд ли Всевышний осуждает любвеобильное сердце, равно и то, что естественно, что есть высшее наслаждение, которое он же и даровал сынам и дочерям человеческим.
Невзгоды, выпавшие на ее долю в первые годы замужества, приучили ценить радости жизни, из коих едва ли не самая доступная — близость. И те же невзгоды закалили Екатерину. В ней проклюнулись мужские черты: стойкость, мужество, выносливость, умение мгновенно реагировать на опасность и достойно встречать ее. Принц де Линь первый оценил эти черты ее характера[15]. Он был изрядным острословом и окрестил ее Екатерин Великий.
Теперь Екатерин Великий не могла сломить упрямство собственного сына. В нем, как она ни всматривалась, не было ее черт. Упрямство и жесткость — не от нее: она была податлива и мягка в обращении. Не потому ли столь легко завоевывала сердца — мужчин и женщин, вельмож и слуг, венценосцев и простолюдинов.
А вот сердце собственного сына, равно и сердце невестки, было неподатливо. Так и не достучалась — и в этом случае, и почти во всех других.
Что делать, придется ехать без внуков, как это ни огорчительно. Екатерина даже не думала, что отказ родителей отпустить с нею мальчиков причинит такое огорчение, даже боль. С годами она все больше привязывалась к ним, равно и к детям вообще. Она выработала для них собственную систему воспитания, сама отбирала гувернеров, устраивая им придирчивый экзамен, сочиняла сказки и нечто вроде учебников, сама кроила им костюмчики, наконец, увлеченно играла с ними в разные игры…
«Что ж, пройду этот путь одна. С людьми приятными», — думала она.
Чело постепенно разгладилось, глаза посветлели: матушка-государыня долго не кручинилась. В приемную залу вышла со своей неизменной улыбкой, легкой походкою. Такою ее привыкли видеть подданные во все времена. Благосклонно обвела глазами собравшихся, приветствуя их плавным наклоном головы. Подозвала обер-шталмейстера Льва Нарышкина.
— Прикажите быть в полной готовности всем, кому ведать надлежит. Завтра — в путь.
Лев Нарышкин был изрядным острословом, потешал государыню и придворных своими шутками. Не удержался и на этот раз:
— Семейство Андерсон меня не поймет, ваше величество.
Екатерина невольно рассмеялась:
— С ним я уж сама договорюсь.
Сквозь магический кристалл…Ветвь вторая: апрель 1452 года
…Итак, в субботу 15 апреля тысячи рабочих приступили к возведению крепости на европейском берегу Босфора. Берег этот принадлежал Византии. И император Константин, прослышав о дерзостной вылазке султана, спешно направил ему послов, которым было поведено осудить самовольство.
Мехмед приказал отослать послов без ответа и ускорить возведение крепости. Ее назвали Богаз-Кесен, что означает «перерезающая горло». Сомнений не оставалось: султан делал первый шаг к осаде Константинополя.
А что же клятва на Коране? Император Константин решил напомнить султану о ней и заодно задобрить его богатыми дарами. Но Мехмед не принял ни посольство, ни дары. Послов бросили в темницу, а затем отрубили им головы.
Великий везир Халил, старый и осмотрительный человек, понял, что отныне Мехмед закусил удила и пренебрежет его предостережениями. Он становился неуправляем, этот двадцатилетний владыка. Он становился опасен не только для греков, но и для своих верных слуг, которые осмеливались думать иначе, чем он.
Говорят, султан бродил по ночам по улицам Эдирне в одежде простого солдата, обдумывая план захвата Константинополя, и каждого, кто приветствовал его, приказывал предавать смерти. Он был жесток и немилостив, молодой султан. И казни его были бессмысленны, служа лишь устрашению.
В одну из таких ночей он повелел привести к нему великого везира. Халил решил, что дни его сочтены. Он вознес молитву Аллаху, наполнил серебряное блюдо золотыми монетами и на неверных ногах явился пред очи своего повелителя.
— Зачем ты принес мне это золото, учитель? — сердито спросил его Мехмед.
— Если падишах призывает своего раба ночью, значит, раб впал в немилость и должен задобрить его богатыми дарами, — пробормотал Халил.
Мехмед ребром ладони ударил по подносу, и монеты со звоном разлетелись.
— Если бы на этом блюде ты поднес мне главный город греков, вот тогда я бы принял твой дар, учитель. Научи, как мне овладеть им.
— Это опасное дело, великий султан, твой отец, у которого было сердце льва и глаза сокола, отказался от него. Советую и тебе. Ты подвергнешь себя опасности, а государство — разорению.
— Но я решил! — Мехмед сжал кулаки. — И добьюсь своего! Мне нужно твое согласие.
— Я всего лишь твой слуга, о падишах, — слабым голосом отвечал Халил. — Как ты повелишь, так и будет.
— Решено! Я подступлю под стены Константинополя. Я прославлю свое имя и страну мечом ислама, сокрушившим неверных. Созови большой диван, и я объявлю везирам, пашам и кади о своем решении.
И большой диван был созван. И Мехмед произнес на нем пылкую речь. Он сказал, что Константинополь — кость в горле мусульман. И доколе он будет ею, воины ислама будут пребывать в унижении.
— Готовьтесь! Мы сокрушим этот город, и Византия, этот оплот неверных, перестанет существовать. У меня есть глаза и уши в этом городе. Они доносят, что среди неверных нет единства, что они слабы и не могут рассчитывать на помощь единоверцев.
Крепость Богаз-Кесен была закончена в четверг 31 августа 1452 года. Под ее стенами султан Мехмед собрал свое войско. И во главе его двинулся к Константинополю…
Глава вторая
Долгие снежные версты
Свобода, душа всего, без тебя все мертво. Я хочу, чтобы повиновались законам, но не рабов. Сделать людей счастливыми — вот моя цель, но вовсе не своенравие, не сумасбродство, не тирания, которые несовместны со свободою.
Екатерина IIПрилагая… маршрут Высочайшего Ее Императорского Величества шествия в Тавриду с назначением от некоторых полков быть караулам на станциях, рекомендую вашему сиятельству приказать до Херсона поставить немедленно на каждой ночлежной станции по 60, а на обеденных же по 24 человека рядовых при офицерах с надлежащим числом прочих чинов…
Ордер Потемкина генерал-аншефу князю В. М. Долгорукову
Предписав вам о вооружении всех судов, состоящих в Севастопольской гавани, рекомендую наиточнейшим образом произвесть сие в действо. Большая половина назначенных к вам рекрут уже отправилась, и последние скоро идут. Поместите всех оных на суда. Я приказал Севастопольскому полку следовать к Севастополю, по прибытии коего всех в оном состоящих рядовых и прочих нижних чинов переодеть в матросы, дабы в людях на кораблях недостатка быть не могло.
Ордер Потемкина капитану 1-го ранга графу Войновичу
Как о вооруженном на Севастопольском рейде флоте, так и обо всех военных и транспортных судах Черного моря имею счастие Вашему Императорскому Величеству поднести ведомость и о служителях табель…
66-пушечные: «Слава Екатерины», «Святой Павел», «Мария Магдалина». Фрегаты: «Святой Андрей», «Георгий Победоносец», «Скорый», «Стрела», «Перун», «Вестник», «Легкий», «Крым», «Поспешный», «Осторожный», «Почталион»; корабль бомбардирской «Страшной», «Иосиф» (80-пушечный), «Владимир» (66-пушечный), «Александр»…
