Лью Уоллес - Бен-Гур
Индус глубоко вздохнул и сказал:
— Враг человека — человек, брат мой.
Балтазар погрузился в молчание.
— Много раздумий посвятил я причинам своей неудачи и наконец понял, — сказал он. — Вверх по реке, в дне пути от города, расположена деревня пастухов и садовников. Я взял лодку и отправился туда. Вечером я созвал людей, мужчин и женщин, беднейших из бедных. Я проповедовал им точно так же, как проповедовал в Александрии. Они не смеялись. На следующий вечер я говорил снова, они поверили и возрадовались, и понесли весть о новом учении. На третий вечер была образована община для молитв. Тогда я вернулся в город.
Плывя по реке под звездами, которые никогда не казались такими яркими и близкими, я сделал вывод из первого урока: чтобы изменить жизнь, иди не к великимим и богатым, а к тем, чья чаша счастья пуста, — к бедным и смиренным. И тогда был составлен план, которому я решил посвятить свою жизнь. Прежде всего я поместил свою огромную собственность таким образом, чтобы она приносила надежный доход, который всегда можно будет использовать для облегчения страданий. С этого дня, братья, я путешествовал вверх и вниз по Нилу, по деревням и племенам, проповедуя Единого Бога, праведную жизнь и награду на Небесах. Я делал добро, и не мне судить, много ли сделал. Знаю также, что сейчас мы идем искать часть мира, готовую для принятия Его.
Худые щеки говорящего окрасились румянцем, но он справился с чувствами и продолжал:
— Так прошли годы, братья, и их омрачала только одна мысль: когда я уйду, что будет с начатым делом? Неужели оно закончится вместе со мной? Много раз я мечтал об организации, создание которой достойно увенчало бы мои труды. Не буду скрывать от вас, что пытался создать ее и потерпел неудачу. Братья, мир находится сейчас в таком состоянии, что для восстановления древней Мизраимовой веры реформатор должен иметь более, чем человеческое произволение, он должен не просто прийти с именем Господним — он должен быть способен доказать слова Его, он должен явить все говоримое, даже Бога. Рассудок человеческий столь отягощен мифами и системами, столько ложных божеств толпится повсюду: на земле, в воздухе, в небе; настолько пронизали они все вокруг, что возвращение к первой религии может быть достигнуто только кровавыми тропами, через поля мучений. Говоря другими словами, новообращенные должны быть готовы не только воспеть, но и умереть за свою веру. А кто в наше время может воздвигнуть веру людей на такую высоту, если не Сам Бог? Чтобы спасти расу — я не хочу сказать: уничтожить ее — чтобы спасти расу, Он должен еще раз провозгласить Себя: ОН ДОЛЖЕН ПРИЙТИ НА ЗЕМЛЮ.
Сильное чувство охватило всех троих.
— Но разве не для того идем мы, чтобы найти Его? — воскликнул грек.
— Вы понимаете, почему мне не удалось создать организацию, — говорил египтянин, когда чувства улеглись. — Со мной не было Божьего соизволения. Сознание того, что труды мои должны будут исчезнуть, делало меня несчастным. Я верил в молитву, и чтобы сделать свои просьбы чистыми и убедительными, ушел с больших дорог — я пошел туда, где не было людей, где обитал только Бог. За пятый порог, за слияние рек в Сеннаре, за Бахр эль Абиад направил я свой путь в неизведанную Африку. Там по утрам синие, как небо, горы бросают прохладные тени на западные пустыни и таянием снегов питают большое озеро у своего восточного подножия. Озеро это — мать великой реки. Больше года гора давала мне приют. Плоды пальм питали мое тело, а молитва — мой дух. Однажды ночью я гулял по роще на берегу маленького моря. «Мир гибнет. Когда Ты придешь? Почему мне не дано увидеть спасения, Боже?» Так я молился. Прозрачная, как стекло, вода сверкала звездами. Одна из них вдруг покинула свое место, поднялась к поверхности и засияла невыносимо для глаз. Затем она двинулась ко мне и остановилась над головой так низко, что я мог бы дотянуться до нее руками. Я упал и спрятал лицо. Неземной голос сказал: «Твои праведные труды победили. Будь благословен, сын Мизраима! Спасение грядет. С двумя другими из отдаленных частей мира ты увидишь Спасителя и засвидетельствуешь Его. Утром встань и иди навстречу им. И когда все вы придете в святой город Иерусалим, спрашивайте у людей: «Где рожденный Царь Иудейский? Ибо мы видели Его звезду на Востоке и присланы поклониться Ему». Доверься Духу, который поведет тебя».
И свет вошел в меня, чтобы не было во мне сомнений, и оставался во мне, как проводник и советчик. Он привел меня вниз по реке к Мемфису, где я приготовился к путешествию по пустыне. Я купил верблюда и пришел сюда, не зная отдыха, миновав Суэц и Куфилех и земли Моава и Аммона. С нами Бог, братья!
Он замолчал, и все, повинуясь невидимой силе, встали, глядя друг на друга.
— Я говорил, что есть цель в том, что мы описываем свои народы и их историю, — продолжал египтянин. — Тот, кого мы ищем, зовется «Царь Иудейский», таким именем мы будем спрашивать о нем. Но по тому, что мы встретились, и по тому, что услышали друг от друга, можно судить, что он будет Спасителем не только для евреев, но для всех народов земли. У патриарха, пережившего потоп, было три сына с семьями, от которых заново населился мир. Из древнего Ариана-Ваехо, славной Страны Радости в сердце Азии, они разделились. Индия и Дальний Восток получили детей первого; потомки младшего через северные земли устремились в Европу, а второго — через пустыни вокруг Красного моря прошли в Африку, и хотя большинство последних до сих пор обитает в кочевых шатрах, некоторые из них стали строителями на берегах Нила.
Повинуясь общему импульсу, трое соединили руки.
— Не явилась ли в том Божья воля? — продолжал Балтазар. — Когда мы найдем Господа, братья и все поколения их потомков в нашем лице преклонят колена перед Ним. И когда мы разлучимся, чтобы идти своими путями, мир получит новый урок: Небо можно завоевать не мечом и не мудростью человеческой, но Верой, Любовью и Праведными Трудами.
Была тишина, прерываемая вздохами и освященная слезами, ибо радость, наполнявшая мудрецов, была неземной. Невыразимая радость душ на берегах Реки Жизни в присутствии Бога.
Наконец руки упали, и они вышли из шатра. Пустыня лежала тихая, как небо. Солнце быстро садилось. Верблюды спали.
Вскоре шатер был убран и, вместе с остатками трапезы, запакован, друзья сели на верблюдов и короткой цепочкой двинулись за египтянином. Путь их лежал на запад через холодную ночь. Верблюды ровно бежали вперед, так точно выдерживая направление и интервалы, что казалось, они шагают след в след. Всадники не проронили ни слова.
Взошла луна. Три высоких фигуры, бесшумно несущиеся в призрачном свете, казались духами, бегущими из проклятой тени. Вдруг в воздухе перед ними, невысоко над вершинами холмов, загорелось сияние. Когда они подняли взгляды, оно собралось в ослепительную точку. Сердца забились быстрее, души затрепетали, и они вскричали в один голос: «Звезда! Звезда! С нами Бог!»
ГЛАВА VI
Иоффские ворота
В проеме западной стены Иерусалима висят дубовые створки, называемые Вифлеемскими или Иоффскими воротами. Пространство пред ними — одно из примечательных мест в городе. Задолго до того, как Давид возжелал Сион, здесь была цитадель. Когда, наконец, сын Ессы изгнал джебузитов и начал строительство, место прежней цитадели стало северо-западным углом новых стен, защищенным башней, гораздо более внушительной, чем старая. Расположение ворот, однако, не было изменено, вероятнее всего потому, что дороги, встречающиеся перед ними и входящие в них, не могли быть перенесены, а пространство снаружи было знаменитой рыночной площадью. В дни Соломона здесь велась большая торговля, находившаяся преимущественно в руках египетских купцов и богатых коммерсантов из Тира и Сидона. Прошло больше трех тысяч лет, а торговля все продолжается. Пилигриму, желающему приобрести булавку или пистолет, огурец или верблюда, дом или лошадь, ссуду или чечевицу, финик или драгомана, дыню или человека, голубку или осла, стоит только спросить у Иоффских ворот. Иногда здесь разворачиваются весьма живые сцены, и тогда можно представить себе, чем был старый рынок во времена Ирода Строителя. В те времена и на тот рынок мы сейчас переносимся.
По иудейскому исчислению встреча мудрецов, описанная в предыдущих главах, произошла в двадцать пятый день третьего месяца года, то есть, двадцать пятого декабря. Год был второй от сто девяносто третьей Олимпиады или семьсот сорок седьмой от основания Рима, шестьдесят седьмой год Ирода Великого и тридцать пятый год его правления, четвертый до начала Христианской эры. Часы по еврейскому обычаю считались от восхода солнца, и в первый час дня торговля у Иоффских ворот была очень оживленной. Массивные ворота стояли открытыми с рассвета. Бизнес, всегда агрессивный, проник сквозь них в узкий проход и во двор, который под стенами большой башни входил в город.
