Виктор Квашин - Последняя крепость империи. Легко сокрушить великана
Напоследок Сиантоли сунул под мышку свёрнутый в рулон войлок для сна.
Затем они перешли в другую часть двора, где Сиантоли выдали пропитанное бараньим жиром седло, стремена и сбрую, а также комплект монгольского солдата: иголку с нитками, шило, моток верёвки, точило для заточки наконечников стрел, котелок и мешок для хранения всего этого добра и провизии.
А в соседней кибитке он получил саадак с луком и тремя десятками стрел, половина из которых были с лёгкими наконечниками, другая половина – с бронебойными, короткое копьё, кистень, боевой нож, лёгкий топор и волосяной аркан16.
– Ну вот, ты становишься похожим на монгола, если бы ещё рожу другую… – рассмеялся командир.
– К чему мне оружие? – спросил Сиантоли.
– Теперь ты воин Великого хана всех монголов.
– Я служу своему императору. Не в моих правилах предавать.
– Ты ведь сказал, что хочешь жить. Служба хану – единственная для тебя возможность. И успокой коня у себя в башке, переход на службу в дружественную армию – это не предательство. Ведь наши ханы не воюют, а народы дружат, по крайней мере, так утверждают официальные протоколы.
«Чжурчжэни вообще считают вашего хана подданным нашего императора17, – подумал Сиантоли. – Но спорить сейчас не стоит. Надо повременить, пусть духи сами всё устроят. Позже всё равно убегу».
– Не забывай, я за тебя поручился, ты знаешь, что это значит, – сказал «спаситель». – Меня Жаргал зовут – «Счастливый», это моё имя с того дня, как мы с тобой встретились. Монголы добро помнят!
Сиантоли знал, что означает в монгольской армии сказать слово за человека – значит поручиться собственной головой. Этот Жаргал действительно оплатил ему большой ценой. Сиантоли склонил голову в знак окончания спора, принялся осматривать оружие.
– Вот и хорошо, – сказал Жаргал. – Учитывая твой опыт, назначаю тебя десятником18. Будешь командовать Седьмым десятком. В нём семеро и осталось, все твои земляки. Их командиру вчера руку отсекли. Хорошо, жив остался…
Сиантоли понимающе кивнул. Он был наслышан о порядках в монгольских войсках: если в бою погибал десятник, всем десяти подчинённым отрубали головы, если погибал сотник, перед строем убивали всех десятников. Трусость, покидание поля боя без приказа наказывались так же. Ничего нового для Сиантоли в этих порядках не было, ведь монголы «украли» такую систему наказаний у армии великой Цзинь.
А ещё Сиантоли подумал, что «семь» счастливое число, и начинать новую жизнь с двух семёрок, это хорошо.
Солнце уже вовсю палило в темя, когда Жаргал подвёл Сиантоли к группе людей, в которых тот издали признал земляков. Сотник крикнул кому-то из обоза, принесли ковш вина.
– Он ваш командир. Слушать как отца! – с этими словами Жаргал подал Сиантоли ковш, хлопнул по плечу и улыбнулся. – Монголы добро помнят!
Сиантоли проглотил вонючее пойло, после чего раскатал войлок в тени стены и провалился в глубокий сон.
6
Сиантоли проснулся, когда небо уже покрылось звёздами. Голова не болела, но тошнило. В нескольких местах двора горели костры, сидели и лежали вокруг них усталые люди. Пахло едой.
– Вставай, командир. Без тебя есть не начинаем.
Сиантоли поднялся.
Над угольями костра на трёхногом тагане стоял круглодонный котёл, из него шёл непередаваемый аромат варёной баранины! Сиантоли на правах старшего зачерпнул ковш густого жирного горячего бульона, с жадностью выпил. Выловил первый попавшийся кусок мяса, впился в него зубами. Сама жизнь вошла с этим мясом в его желудок, кровь понесла её по жилам во все части тела, и Сиантоли почувствовал всем своим существом – он жив!
Голод отозвался сильным аппетитом. Он с удовольствием грыз позвонки, высасывал из них светлый спинной мозг, пил густую жижу, пока в котле не обнажилось дно. Сиантоли ощутил, что желудок полон до самого горла, что в животе тепло и уютно, а на душе спокойно и даже радостно. Он вытер жирные пальцы о полу халата и уселся поудобнее на свёрнутый войлок. И наконец оглядел своих спутников, собственно, своих новых подчинённых, которые теперь обязаны беречь его командирскую жизнь больше, чем свою собственную.
– Благодарю за сытную еду, земляки. Давайте теперь знакомиться, раз уж боги свели нас вместе.
Люди стали называть себя, и Сиантоли сразу смекнул, что носят они имена вымышленные и скрывают тем самым настоящие. Это было понятно и объяснимо. Своё имя Сиантоли скрывать не считал нужным. Он не сделал ничего такого, чтобы можно было стыдиться собственного имени. Второго, разумеется, так сказать, публичного имени. Первое, самое настоящее знали только отец, мать, жена с дочерью и покойный брат.
Сиантоли гордился своим подлинным именем, которое дали ему при посвящении в мужчины в возрасте 12 лет. Его назвали Яэлэ – Ящерица, и этот юркий смелый зверёк стал его надёжным покровителем на всю жизнь. Сиантоли иногда повторял про себя это имя и гордился, что происходит из небогатой, но уважаемой семьи рода Тохто – рода Зелёного Дятла. Сиантоли – Драчун – прозвище для посторонних. Чужим не нужно знать настоящее имя человека, которое можно использовать для наведения беды на его владельца и его родных; вредить могут как люди, так и чужие духи, и мало ли кому может понадобиться изменить чужую судьбу.
Воины в десятке Сиантоли были разными как по возрасту, так и характерами, и большинство из них несли печать тяжёлого прошлого. Больше всех Сиантоли понравился молодой, почти юный Стрела. Наверно сам выдумал себе громкое имя. Он был родом из Западной дороги19. Младший из пятерых братьев, он хотел быстрее стать взрослым, бежал из дому с отрядом для усмирения татар и угодил в плен. Пробегав за чужими овцами два года, напросился в проходивший монгольский отряд и воюет за Великого хана уже третий год. Сиантоли вспомнил себя в таком возрасте – да, помыслы юнцов схожи…
Наименее приятными показались Сиантоли Братья. Брат Большой – угрюмый, немного грузный, смотрит исподлобья, и Брат Малый – сухой, подвижный, глаза на месте не стоят. Может они и не братья на самом деле, но держатся друг за друга прочно. Когда Сиантоли обронил «В конце концов, все мы здесь не по своей воле», Стрела сказал, зыркнув на Братьев: «Не совсем все…» На это Брат Малый зло вспылил:
– Навоз куриный, прикуси язык, пока ему есть в чём болтаться!
Пожилой, лет под сорок Котёл перевёл разговор на дела житейские. Объяснил, что еду для всего десятка готовят один раз в день вечером, готовят по очереди или по желанию, или по назначению командира. Обычно он, Котёл этим занимается – ему нравится готовить, а людям его пища вкусна.
Выяснилось, что в сотне два десятка состоят из чжурчжэней – Седьмой и Восьмой. В Восьмом при штурме выбыли двое. На оба десятка в обозе имеется повозка для личного имущества, в том числе для трофеев. Чжурчжэням добычи достаётся мало, они и сами не стремятся, потому что не имеют ни семей, ни домов. У монголов же повозка для добычи одна на двоих или даже на одного. В нашем десятке уговор: все трофеи общие, делятся поровну. Командир имеет право хранить свою добычу отдельно. Предыдущий командир присоединился к общему соглашению на равных. Долю убитого делят на всех. Если боец уходит по ранению, забирает свою долю и ещё десятую часть от общего, потому что ему нужно лечиться и жизнь налаживать.
Сиантоли присоединился к общим правилам дележа добычи, она его сейчас интересовала меньше всего.
7
Утром сотенный отправил Седьмой и Восьмой десятки набрать команды из местных и заставить их убирать трупы, в первую очередь из мест расположения войск Великого хана. Мера была бесспорно своевременна, если не убрать мертвечину, при такой жаре не миновать мора. Местные жители, конечно, работать не желали, но тоже понимали необходимость мероприятия.
Седьмому десятку достались кварталы у южных ворот. Тут штурм был наиболее яростным, и работы по уборке было достаточно. Бойцы разошлись по уцелевшим постройкам и силой выгоняли на улицы всех без разбора, кроме разве что самых малых и слишком немощных. После этого оставалось следить, чтобы рабочая сила пошевеливалась и не разбегалась. Похоже, у воинов уже был опыт подобных занятий, поэтому всё организовалось практически без участия Сиантоли. Он сначала прохаживался по территории, заглядывал в дома, но вскоре это надоело, он уселся в тени и отдыхал, пользуясь своим командирским положением.
Через некоторое время к нему подошёл Котёл, попросил присмотреть за мешком.
– Кое-какая прибавка к котловому питанию, на ужин, – пояснил он и снова отправился на промысел, но очень скоро появился в дверях с плетёной корзиной.
– Это тебе, командир, чтобы не скучно было.
