Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
Старый Боян сидел на привычном месте и, перебирая струны гуслей, проникновенно пел:
Ой, да как после славных веков да Трояновых,
Когда мы пятнадцать веков Вечем правились,
Да пришли к нам злые хазарины,
Да уселись на нашу шеюшку,
Да и взяли нас в кабалу.
И мы триста лет гнули спинушку,
Пока сокол-князь Олег да с варягами
Киев-град наш освободил.
А народы Вята с Радимою
До сих пор на хазар работают.
Днесь же те хазары коварные
Думу чёрную да замыслили,
Чтоб свет-князя нашего отравить,
Да к рукам прибрать нашу землюшку,
А богов и град Киев, славянушки,
Да хазарскому Ягве отдать!
Множество людей собралось вокруг Бояна, слушая и негодуя. Возмущённые кияне рекли друг другу:
– Ишь, подлые, сколько лет землю Русскую в ярме держали, а теперь, когда мы отпор им даём, князя нашего отравить вознамерились…
– Видно, опять Киев-град воевать удумали!
– Всех их бить надобно, до единого, чтоб неповадно было!
Началось всё из-за причины малой: не сошлись в цене киянин и хазарский купец. Слово за слово, один сказал обидное, другой тем же ответил. А кияне уже, как улей встревоженный, и без того готовы были разорвать хазарских гостей на части…
И пошло в ход всё, что попалось под руку, – жерди, палки, камни, а больше всего кулаки, которыми кияне отменно владели.
Не зря и плата-руга за удар кулаком была большей, чем за удар палкой. Затрещали лавки хазарские, полетел товар на землю. Вначале мальчишки, а потом и иные взрослые, пользуясь суматохой, стали хватать упавшее добро и растаскивать кто куда. Хазары же, падая наземь с разбитыми скулами и носами, продолжали цепко держаться за свой товар. Кияне не могли бить их лежачих, то считалось не по Прави, потому поднимали, ставили на ноги и отхаживали по рёбрам. Наверное, иных и вовсе убили бы, да наскочил Сторожевой полк и разогнал драчунов. Кияне разошлись по домам, а хазарские купцы, умывшись и сменив изорванное платье, снова отворяли лавки и раскладывали уцелевший товар, стараясь улыбаться распухшими от побоев губами.
– Гляди-ка, купцы хазарские будто и зла на нас не держат, хотя товару ихнему да личинам урон нанесён, – удивлённо говорил один прохожий другому.
– Разве ты хазар не знаешь, они барыша своего не упустят, небось ругу потребуют за бока помятые и товар испорченный. К тому же купец, он хоть хазарский, хоть наш, а товар – кровь из носу – продать должен. Вот и улыбаются, хотя небось в душе кошки скребут, а рука сама к кривому мечу тянется.
– Ну, уж если ругу потребуют, то не жить им более и не торговать в Киев-граде!
Однако в полдень на Торжище при стечении народа городской тиун зачитал подписанный княгиней Ольгой наказ: «Аще кто хазарам зла удбает, аще товар их уворует, небожь перстом торкнет, будет бит кнутом нещадно. А кто вдругорядь смуту чинить зачнёт, будет по кнутобитию обезглавлен!»
И ещё был наказ заплатить хазарским купцам за убыток, за пролитую кровь, выдранные волосы и разбитые носы.
Не понравился тот наказ киянам, ослушаться не смели, но роптали, и каждый в душе чувствовал: кончилась мирная жизнь с хазарами.
К вечеру Киев несколько угомонился. С Подола послышались песни – то пировали кузнецы, копейщики, медники и другой простой люд, продолжая праздновать полнолетие и чудесное спасение князя, и, конечно, обсуждали, какая дальше пойдёт жизнь и чего ждать от хазар.
А на следующий день к Святославу пришёл сын Свенельда Гарольд – начальник Киевской Стражи.
– Неладное в Киеве деется, княже. Гости хазарские с византийскими о чём-то шепчутся, друг к другу бегают, кучками там и тут собираются. А некоторые стали сворачивать торг, ладить возы и выезжать из града. Дозорные сказали, что купцы взяли путь на свою Хазарию.
Святослав задумался над сообщением Гарольда. Верная примета – коль побежали купцы, добра не жди.
– Собери-ка, Гарольд, ко мне всех темников, совет держать будем. Да отца упредить не забудь.
В назначенный час в гриднице собрались все темники и бывший воевода, а теперь главный воинский советник Свенельд.
– А где Веряга? Я же велел всем темникам быть! – нахмурил брови Святослав.
Издеба на его вопрос поднял седые брови, потом вышел на крыльцо.
– Скачи в Ратный Стан к темнику Веряге, скажи, чтоб одним духом тут был, князь гневается! – велел Издеба молодому ловкому посыльному и вернулся в гридницу.
Тут уже начался жаркий спор о том, грядёт ли новая война с хазарами и что следует предпринять.
– Да уж за одно то, что князя отравить пытались, должны мы с хазарами сполна посчитаться! – горячо доказывал Горицвет.
– А как из-за того большая война начнётся? – возражал кто-то из угла.
– Что ж, сидеть и дожидаться, когда хазары пойдут на Киев? Самим надо идти в поход!
– Не впервой Киеву обороняться, а сами мы никогда войну не начинали!
– Ну да, не начинали, а Олег с Игорем? Они всегда упреждающие удары наносили!
Потом слово взял Святослав.
– Доколе мы врагов у себя под боком греть будем? – резким тоном спросил он и заходил по гриднице. – Давно пора всем отпор дать: и хазарам, и печенегам, и византийцам…
– Молод ты ещё, княже, – заметил со своего места Свенельд, пощипывая длинный ус. – Византийские василевсы имеют силу грозную, а хазар ещё никто не мог одолеть.
– Одолеем, вуйко, – просто, но твёрдо отвечал Святослав.
В разгар этого спора молодой посыльный влетел в гридницу и растерянно остановился у порога, увидев такое обилие именитых военачальников. Лицо посыльного было красным то ли от быстрой скачки, то ли от волнения. Святослав, заметив его, приблизился скорым шагом.
– Ну, где же Веряга? – нетерпеливо спросил он.
Посыльный, приложив руку к груди, поклонился.
– Дозволь, княже… – Голос его дрогнул и сорвался.
– Реки! – коротко приказал Святослав.
– Темник Веряга… отравлен… – Посыльный запнулся.
– Как отравлен? Кем?
– Не может быть! – раздались возбуждённые и растерянные голоса.
– Его стременной рёк, – продолжил посыльный, сглотнув ком, – два дня тому хазарские купцы поднесли Веряге доброго вяленого мяса, а нынче он его отведал…
– Неужто помер? – недоверчиво воскликнул кто-то из темников.
– Точно, помер, я сам видел. Лежит темник Веряга в своём шатре синий и бездыханный… А стременной его весь почернел от горя, глядеть страшно…
Тяжкое молчание повисло в гриднице. Точно так же, как вчерашней ночью при сообщении о смерти служителя на могунском Требище.
Святослав сел к столу, закрыл рукой очи и глухо застонал. Все были поражены столь неслыханным злодеянием. Только вчера киевские боги сохранили от смерти Святослава, а нынче умер Веряга, верный товарищ, герой, лучший из темников. Тысячи стрел, мечей и копий минули его на полях битвы, десять лучших печенежских воинов не смогли одолеть русского витязя, а теперь он пал от рук подлых злодеев…
– Горицвет, – подняв очи, глухо промолвил Святослав, – собирай полки, ставь начальников, чтоб через три дня Молодая дружина была готова к походу. Выступаем против хазар. Пошли немедля трёх гонцов к Кагану, пусть упредят: «Иду на вы!»
– Будет исполнено, княже! – отвечал молодой Горицвет. – Какие велишь брать припасы?
– Никаких припасов, кроме поторочных сум. Ни возов, ни котлов не брать, конница не должна быть связанной. Возы могут за войском идти, но только для того, чтоб собирать оружие и отвозить в Киев раненых. И пусть не просят у меня помощи, я буду стремиться и сражаться там, где нужно, а не куда потянут возы.
– Сие верно речёшь, что лёгок будешь, – вновь отозвался Свенельд. – И врага можешь быстро настигнуть, но ежели сам удар получишь, так же борзо отлетишь и земли завоёванной не удержишь. А с обозами всё взятое у врага сбережёшь, и припасы всегда под рукой будут. И зачем врага упреждать? Во внезапном нападении – половина победы.
Святослав резко вскинул голову, будто его кто ударил, и ответил, как ножом отрезал:
– Я не тать, а русский князь и иду как воин. И отныне всегда буду врагов упреждать, что иду на их землю, пусть решают, покориться мне или принять честную битву. Сокол побеждает стремительностью, а византийские хитрости и хазарское коварство нам, русичам, не к лицу! – Он отвернулся и смахнул непроизвольно набежавшую слезу, видимо вновь вспомнив о Веряге.
– Делай, княже, как знаешь, – глухо обронил Свенельд, – я не могу тебе отныне перечить…
Глава 2
Берестянские огнищане
Ранней весной, когда ещё студил по ночам землю уходящий на полночь Мороз-батюшка, пришла к Берестянской пуще семья огнищанина Звенислава Лемеша.
На прежнем месте прожили они четыре лета, теперь пришло время искать новые нетронутые угодья, где поля будут давать щедрый урожай злаков.
