Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков
– Господа, возвращайтесь спокойно домой. Я все улажу с Кадыр-беем и немедленно пошлю к вам войска. Балабин, пригласите ко мне его превосходительство турецкого адмирала! – приказал Ушаков.
– А теперь примемся за Али-пашу, – сказал адмирал, когда обнадеженные паргиоты вышли из каюты. – Егор Павлович, напишите по-гречески письмецо к господину Али-паше!
Метакса приготовился писать. Ушаков продиктовал:
– «Жители города Парги прислали ко мне своих депутатов, прося от союзных эскадр помощи и защиты противу покушений ваших их поработить. Ваше превосходительство угрожаете им теми же бедствиями, которые нанесли войска ваши несчастным жителям Превезы. Я обязанным себя нахожу защищать их, потому что они, подняв на стенах своих флаги соединенных эскадр, объявили себя тем под защитою Союзных Империй. Я, с общего согласия турецкого адмирала Кадыр-бея, товарища моего, посылаю к ним отряд морских солдат с частью турецких войск, несколько орудий и военное судно.
Узнал я также, к крайнему моему негодованию, что при штурмовании войсками вашего превосходительства города Превезы вы заполонили пребывавшего там российского консула майора Ламброса, которого содержите в галере вашей, скованного в железах. Я требую от вас настоятельно, чтобы вы чиновника сего освободили немедленно и передали его посылаемому от меня к вашему превосходительству лейтенанту Метаксе, в противном же случае я отправлю нарочного курьера в Константинополь и извещу его султанское величество о неприязненных ваших поступках и доведу оные также до сведения его императорского величества…»
– Вот и все. И придется вам, дорогой Егор Павлович, самому отправиться с этим письмом. Вы не боитесь? – улыбнулся Ушаков.
– Что вы, ваше превосходительство, я готов! – вспыхнул Метакса.
«Если бы знала Любушка, куда я шлю ее сына», – мелькнула мысль.
– Поезжайте, друг мой! Я надеюсь на ваш ум, такт! – ласково сказал адмирал.
XI
Егора Метаксу сопровождал в Превезу Каймакан Калфоглу, ведавший продовольствием соединенной русско-турецкой эскадры. Султан прислал к Али-паше фирман снабдить союзные войска всем необходимым.
Метакса и Калфоглу отправились на адмиральском катере.
К одиннадцати часам утра катер доставил их к Превезе. Не успели они сойти на берег, как увидели ужасную картину: группа алипашинских разбойников вела связанных по рукам греков-невольников. Тут были старики, женщины, дети. Турки предлагали их всем прохожим за несколько пиастров. Несчастные рыдали, протягивали руки, просили их выкупить. Метакса выхватил веревку из рук турка и хотел уже силой освободить пленных, но Калфоглу в ужасе сказал по-французски:
– Что вы делаете? Не трогайте. Они изрубят нас!
Метакса с сожалением выпустил веревку. Но оставить пленных в руках турок ему было жаль. Егор Павлович отдал конвоирам все свои деньги и выкупил греков.
Они пришли к дому французского консула, который погиб вместе со всеми защитниками Превезы.
Их глазам представилось страшное зрелище. У входа на лестницу были сложены пирамидой, как ядра у пушки, отрезанные головы превезян с открытыми, застекленевшими в последних муках глазами.
Привычный к турецким зверствам Калфоглу шел, словно не видел этих голов.
Метакса еле плелся за ним по лестнице. Ужасный смрад кружил голову. На лбу выступил холодный пот. Егор Павлович не выдержал и сел на ступеньки.
– Мне дурно! – сказал он по-французски.
У лестницы на верхней площадке стояли вооруженные до зубов алипашинские янычары. Они с удивлением и презрением смотрели, как этому «франку» дурно при виде приятного для них, обычного зрелища.
– Дайте воды! – крикнул по-турецки Калфоглу.
Чья-то рука протянула кружку с холодной водой. Метакса выпил. Стало легче. Он поднялся, шатаясь.
Калфоглу хотел поддержать его, но Егор Павлович нашел в себе силы самостоятельно подняться наверх.
Им загородил дорогу какой-то неприятного вида человек с ятаганом за поясом.
– Откуда и зачем? – сурово спросил он, держась за ятаган.
– От его превосходительства русского адмирала Ушак-паши, – ответил Калфоглу.
– Придется обождать. Паша делает смотр коннице.
Метаксу и его спутника отвели в пустую комнату.
В ней не уцелело ни одного стекла, потолок и стены были изрешечены пулями. Сверху сыпалась штукатурка. В стене блестели остатки большого прекрасного зеркала. Метакса подошел к нему и посмотрел в осколок:
– Хорош посол: желтый как лимон, глаза провалились…
Калфоглу стоял у окна, задумчиво теребя бороду.
Егор Павлович опустился на ломаную скамью, стоявшую у стены.
Три чиновника Али-паши вертелись в комнате.
Они как будто развлекали послов, а на самом деле задавали вопросы, стараясь выведать силы и планы русских.
Метакса, пользуясь своим плохим самочувствием, старался говорить поменьше, а Калфоглу расхваливал русский флот, преувеличивая его мощь.
Вдруг за окном раздались пушечные и ружейные выстрелы, послышался топот сотен конских копыт, затрубили трубы. Это возвращался всесильный Али-паша.
Прошло еще четверть часа – в комнату вошел человек с ятаганом. Он повел Метаксу и Калфоглу к Али-паше.
Они прошли ряд пустых комнат с разбитыми стеклами и изодранными обоями, в которых сидели и лежали алипашинские солдаты, вышли на другую лестницу и попали в небольшую комнату. Комната была наспех обита парчой и малиновым бархатом.
Али-паша в зеленой бархатной куртке с бриллиантовыми пуговицами сидел на диване с трубкой в руке. Плечи паши покрывала шуба из черных соболей. Голова замотана зеленой шалью. Это был плотный, среднего роста человек лет пятидесяти с правильными, даже красивыми чертами лица. Поражали его большие коричневые глаза, очень живые и острые. Темно-русые усы и бороду кое-где тронула седина.
Метакса поклонился и протянул письмо Ушакова, сказав:
– Адмирал Ушаков, находящийся в Санта-Мавре, командующий русско-турецкой эскадрой, послал меня к вашему превосходительству пожелать вам здоровья. Я имею также приказание вручить вам это письмо и ждать ответа.
Али-паша чуть привстал, взял письмо и сказал:
– Добро пожаловать!
Почтенный Калфоглу по турецкому обычаю стал перед Али-пашой на колени и поцеловал полу его шубы. Вокруг стояли вооруженные с ног до головы арапы и турки. Они зорко следили за каждым движением послов.
Али-паша кивнул. Один из слуг подал кресла, с которых была содрана шелковая обивка – виднелись только голубые обрывки гобелена.
Метакса и Калфоглу сели. Калфоглу рассказал о причине их приезда.
Али-паша спросил у Метаксы по-гречески:
– Тот ли это Ушак-паша, который разбил славного морехода Саит-Али?
– Тот самый. Он же разбил при Гаджибее самого Гассан-пашу, взял в плен восьмидесятипушечный корабль и сжег корабль паши.
– Ваш государь знал, кого послать, – улыбнулся Али. – А сколько вашему адмиралу лет?
– Пятьдесят семь.
(Метакса дипломатично прибавил Федору Федоровичу четыре года).
– Так он гораздо старее меня, – покрутил усы Али-паша.
– Вашему превосходительству нельзя дать более сорока лет. Вы еще молоды, – польстил Метакса.
– Нет, куда там. Мне сорок шесть, – сказал Али-паша, убавив себе больше пяти лет.
Он был доволен, что так молодо выглядит. Потом взял с дивана конверт. Играя кинжалом, рукоять которого так и сверкала драгоценными камнями, Али-паша вскрыл конверт.
– Где подпись адмирала? – спросил он, глядя на бумагу.
Метакса привстал и показал подпись. Али-паша минуту смотрел на нее, потом передал письмо секретарю.
Слуги внесли трубки и кофе в золотых чашках.
Али-паша угощал представителей союзной эскадры. Егор Павлович с удовольствием пил кофе. А у Калфоглу чашка дрожала в руках.
Али-паша спросил у Калфоглу, с чем он приехал.
Калфоглу вынул из-за пазухи султанский фирман.
Али-паша усмехнулся. Взял фирман двумя пальцами, помахивая им, многозначительно посматривал на своих секретарей, точно говорил: «Не стоит внимания! Легко весит!»
И вернул его Калфоглу, приказав читать вслух.
Старик стал почтительно читать именной указ султана, но Али-паша не слушал его. Он кивнул одному из слуг. Вошел секретарь и стал возле него на колено. Али-паша нагнулся, и тот что-то долго шептал паше на ухо.
Метакса понял, что секретарь передает перевод ушаковского письма. Али-паша посмотрел на Егора Павловича и ехидно улыбнулся:
– Жаль, что адмирал Ушаков не знает меня так, как должно. Он добрый человек, но верит всяким бродягам, преданным французам и действующим во вред султану и императору.
– Адмирал Ушаков не руководствуется ничьими доносами. Он только выполняет повеления государя императора и султана. Ваше превосходительство не может сказать, что все это ложь, – указал Метакса на письмо.
– Хорошо, хорошо, – прервал Али-паша. – Я с вами поговорю обо всем наедине. Садитесь сюда, – указал он на диван. Али-паша совершенно не обратил внимания на то, что Калфоглу уже окончил чтение.
