Кловис Дардантор - Верн Жюль Габриэль
В «Клодиусе Бомбарнаке» отчетливо прослеживаются элементы детективного романа. Жюль Верн пытается провести психологическое исследование в замкнутом пространстве (железнодорожном вагоне) — ситуация, типичная, скажем, для ряда повестей Агаты Кристи. Роман сближается и с другим современным жанром — журналистским расследованием, проводимым, правда, на вымышленном материале…
Стоит сказать несколько слов и о героях «Бомбарнака». Почти все они носят имена, в которых современные исследователи ищут и находят фонетический подтекст, будто бы проясняющий отношение автора к тому или иному персонажу. Интересна, прежде всего, актерская чета Катерна. Прообразом мужа, комического опереточного тенора, был будто бы Поль Саверна, который в 1888–1889 гг. выступал в Амьене и даже подружился с Жюлем Верном.
Что же касается мадам Катерна, то она носит дорогое для писателя имя — Каролин. В ранней юности Жюль был влюблен в свою маленькую племянницу Каролин Тронсон, которую он часто навещал в монастырском пансионе, где она воспитывалась, дарил цветы, читал свои ранние стихотворные опусы. Жюль посвятил Каролин даже целую трагедию в стихах, слушая которую в авторском исполнении она, если верить устной традиции, заснула на пятидесятом стихе! В 1839 г. Жюль пытался наняться юнгой на отплывающий в восточные моря парусник, чтобы — как он оправдывался потом перед отцом — найти коралловое ожерелье для нежной Каролин… Взаимности будущий писатель не добился, но воспоминание о пережитом сильном чувстве сохранилось у него на всю жизнь. Имя Каролин проникало в жюль-верновские книги, а иногда, как в романе «Замок в Карпатах», писатель даже грезил, будто женился на Каролин.
Не случайно и само появление на страницах романа четы опереточных актеров. Здесь не только воспоминание о парижской молодости, когда Жюль Верн был театральным писателем, общался с актерами и музыкантами, дружил с композиторами: сначала с второстепенными (А. Иньяр, А. Талекси, В. Массе), потом — с такими величинами, как Жак Оффенбах и Лео Делиб. Музыка вообще играла большую роль в жизни Жюля Верна, и целые страницы «Необыкновенных путешествий» посвящены ей. Музыкальные вкусы писателя выражены почти во всех его произведениях. Сначала Жюль Верн увлекался музыкой Рихарда Вагнера. Это была настоящая страсть, но она быстро прошла, и писатель стал отдавать предпочтение музыке Л. Делиба, Ж. Визе, Ж. Массне. С течением времени, под влиянием Иньяра у Жюля Верна вырабатывается интерес к новым веяниям во французской музыке — сочинениям Э. Шоссона и Г. Форе, К. Дебюсси и М. Равеля. Музыка, кстати, появится и в романе «Кловис Дардантор», где молодая героиня, Луиза Элиссан, «играя на пианино… выказала тонкий вкус и настоящее понимание исполняемых произведений». А влюбляющийся в Луизу молодой парижанин Марсель Лориан оказывается, по воле автора, обладателем очень приятного голоса. Так у фортепиано и зарождается их взаимное влечение.
Путешествия, музыка, любовь — вот общие темы представленных сочинений Верна…
Второе произведение, включенное в этот том — «Кловис Дардантор», — названо автором романом-водевилем. Действительно, в романе есть все необходимое для водевиля: неудачно подобранные родителями жених и невеста, влюбляющийся с первого взгляда в девушку положительный герой (естественно, неприятный неумным и незадачливым родителям), богач-холостяк, не знающий, кому оставить свое немалое состояние, сумасбродная идея, вдруг в связи с этим пришедшая в голову двум бедным юношам, комические второстепенные персонажи, внезапные повороты сюжета, часто ставящие героев в смешное положение, легкий французский юмор, проявляющийся даже в самых вроде бы опасных для героев ситуациях. Кажется, что на склоне лет — а роман был написан шестидесятивосьмилетним автором — Жюль Верн вспоминает свои первые шаги в литературе. Ведь писательскую карьеру он начинал с веселых куплетов и непритязательных жанровых песенок, музыку к которым сочинял его друг и земляк Аристид Иньяр. Эти песенки потом с успехом исполняли в литературных и театральных кабачках Парижа. 12 июня 1850 г. на сцене парижского «Исторического театра» было поставлено первое крупное произведение Жюля Верна — водевиль «Сломанные соломинки». За ним последовали новые водевили, бытовые комедии, либретто комических опер… Все это казалось давно пройденным этапом литературного ученичества, далекой, навсегда оставленной страной, и вот…
В июле — декабре 1896 г. «Магазэн д'эдюкасьон» печатает «Дардантора». Еще до окончания журнальной публикации, в ноябре, у Этцеля выходят два книжных варианта романа — как обычно: дешевое и подарочное издания.
«Кловис Дардантор» — роман во многом необычный для Ж. Верна: простенькая любовная интрига накладывается на сопутствующий ей побочный сюжет, сводящийся к осуществлению парадоксального способа разбогатеть — непритязательная, неоригинальная история, словно бы вставной номер на концерте перед напряженно ожидаемым выступлением знаменитости. Конечно, можно подобно Жану Жюль-Верну в книге о его великом деде задаться вопросом: «Зачем писатель сочинил такую историю?» Разумеется, не только для любования великолепными пейзажами Мальорки и не для довольно сумбурного рассказа об Оранской провинции. Почти у каждого писателя наряду с бесспорными достижениями случаются серенькие, проходные вещи. Таким произведением можно бы посчитать «Дардантора». Однако именно этот роман Жюль Верн посвятил своим внукам, трем потомкам сына Мишеля. Всего во второй раз за долгую литературную деятельность писатель предпослал детищу своей фантазии посвящение (первый раз это произошло в 1876 г.: «Матиас Сандорф» был посвящен Александру Дюма). Случайно ли это? Внук Жан упоминает о развившейся к этим годам у деда какой-то стеснительной скрытности. Даже за играми малолетних внучат он украдкой подглядывал из окна. Может быть, правы те исследователи верновского творчества, которые считают, что своим посвящением сводящий счеты с жизнью писатель хотел обратить внимание внуков на исключительную важность текста «Дардантора», на заложенное в нем послание молодому поколению? И его, это тайное сообщение, надо передать, минуя промежуточную инстанцию — родителей внуков, надо сохранить до той поры, пока внуки не станут достаточно взрослыми, чтобы полностью понять наказ деда.
Что же это за таинственное послание?
Ключ к решению загадки содержится в образе Дардантора.
Давно уже было замечено, что в произведениях Жюля Верна нет ярких женских образов. Героини его романов не выдерживают никакого сравнения со стойкими, мужественными, энергичными, удачливыми представителями сильного пола. (Луиза Элиссан в этом отношении — одно из немногих исключений.) Писатель не был женоненавистником. Он ценил и женское, и женщин, иных из них очень высоко ценил, как об этом свидетельствуют многочисленные высказывания, рассеянные по страницам романов, по письмам к родным и знакомым. И, тем не менее, он очень мало писал о любви — необыкновенно мало, если вспомнить, что речь идет о французе…
В феврале 1895 г., давая интервью журналу «Стрэнд Мэгэзин», писатель так объяснял свое отношение к амурной теме: «Любовь — это всепоглощающая страсть, оставляющая в сердце мужчины совсем мало места. Моим героям необходимы все их душевные свойства, вся их энергия, а пребывание возле них какой-нибудь молоденькой очаровательной женщины помешало бы реализации их гигантских проектов».
В те самые годы, в середине девяностых, брак Ж. Верна столкнулся с внутренней драмой, аналогичной трагедии Льва Толстого (они, кстати, были ровесниками): ежедневные столкновения бок о бок живущих людей, один из которых, женщина, не может вступить в секретную область другого, которую супруг зарезервировал для литературного творчества. [122] Онорина Морель, жена писателя, была женщиной мягкой, вялой, бесхарактерной и, в общем-то, довольно скучной. И вот Жюль Верн создает образ холостяка Дардантора. В оригинале он назван даже точнее: «противник брака». Богатый, преуспевающий, энергичный, очаровательный, Дардантор, которым писатель просто-напросто любуется, как мастер-ювелир своим лучшим творением, становится идеалом стареющего автора, прежде всего потому, что он свободен. Он предоставлен сам себе, своим желаниям и капризам, своим увлечениям и наклонностям. Он свободен от той повседневной суеты, от мелочных семейных забот, от неурядиц и непредусмотренных столкновений. Это не бунт против конкретной личности; это — недовольство устойчивыми, узаконенными связями, налагающими стеснительные обязательства и сдерживающими какие-то проявления творческой души. В определенных обстоятельствах душа крупного художника восстает против этих пут. Лев Толстой, как мы знаем, пытался уйти от семьи. У больного Жюля Верна на это не было уже физических сил. Он мог только написать «Дардантора»…
