Эдуард Володарский - Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
– А это кто? – встрепенувшись, спросил Мессинг.
– Мальчик, – усмехнулся Цельмейстер. – Видимо, сын кого-то из прислуги.
В это время вошел слуга, приблизился к столику, поставил темную бутыль вина и два бокала.
– Извини, любезный, кто этот мальчик на велосипеде? – спросил Цельмейстер.
– А-а… это сын дворецкого, – улыбнулся слуга. – Катается по всему дому.. Вы знаете, дворецкий очень переживает за него… Он таким родился…
– Слабоумным? – спросил Мессинг.
– Ну да. Вы догадались? Хороший мальчик, послушный, но… вот беда… учиться не может, ничего не запоминает…
Слуга ушел. Мессинг выпил глоток вина, сказал:
– Вот что, Питер, пусть этого мальчика приведут ко мне. Я его тоже попробую срисовать…
– Ты посмотрел его? Успел?
– Посмотрел, но увидеть ничего не смог. Он странно закрыт для меня… – ответил Мессинг. – Видимо, потому что слабоумен.
…И вот в том же деревянном кресле уже сидел одиннадцатилетний мальчик и туповато глядел на Мессинга, который водил кистью по холсту и задавал вопросы.
– Так тебя Марек зовут? – спросил Мессинг, глядя то на мальчика, то на холст.
– Марек…
– А что ты делаешь, Марек, когда на велосипеде не катаешься?
– Играю…
– Во что играешь? С кем играешь?
– Я один люблю играть. У меня паровозики есть, оловянные солдатики есть…
– И ты в них играешь? В солдатики?
– Да, играю…
Мессинг некоторое время еще размазывал краски по холсту, потом отложил палитру, кисть, достал из кармашка жилетки большие золотые часы-луковицу на толстой золотой цепочке, щелкнул крышкой, посмотрел на циферблат, затем отложил часы на столик рядом с мольбертом:
– Ты посиди немного, мне нужно отлучиться на две минуты. Я сейчас вернусь. – И Мессинг вышел из залы.
Закрыв за собой дверь, он присел на корточки и прильнул к замочной скважине. Отсюда ему было хорошо видно, как Марек сидел в кресле, вертя головой по сторонам. Наконец мальчику надоело сидеть, он встал и подошел к мольберту, посмотрел на то, что нарисовано на холсте, потом увидел золотые часы, осторожно взял за цепочку, поднял и стал рассматривать сверкающую на солнце вещицу. Потом огляделся по сторонам и вдруг направился к столику, возле которого стоял стул. Марек с трудом поднял его и потащил через залу к чучелу медведя. Поставив перед ним стул, Марек ловко взобрался на него и, протянув руку, опустил в оскаленную пасть часы. Потом он спустился на пол и отнес стул на прежнее место. Затем, забыв о том, что ему надо сидеть в кресле, подошел к велосипеду, уселся на него и быстро поехал к двери.
Мессинг распахнул дверь, Марек выехал в коридор, даже не посмотрев в его сторону, и покатил по коридору к большому холлу, скрипя педалями.
Мессинг вернулся в залу, следуя примеру Марека взял стул, подтащил его к чучелу и, встав на него, запустил руку в открытую пасть медведя.
В это время в залу вошел Цельмейстер, вздрогнул и обалдело уставился на Мессинга:
– Во что ты, интересно, играешь?
– Иди сюда. Держи. – И Мессинг вынул из пасти свои часы с цепочкой, но вместе с часами в горсти он держал еще два больших перстня с бриллиантами и золотой портсигар.
Он высыпал все это в подставленные ладони Цельмейстера.
– Вот это да, Вольф! Сокровища Монтесумы!
– Подожди, там еще много всего… – Мессинг вновь запустил руку в пасть медведю и вытащил оттуда бриллиантовую брошь, колье с бриллиантами и изумрудами, серьги с драгоценными камнями и золотые цепочки.
– Вольф, это самый лучший фокус, который ты проделал за всю свою жизнь! Как я понимаю, это все слабоумный мальчик?
– Он. Как видишь, все очень просто…
Они уезжали ранним утром. Граф Чарторыйский провожал их. И секретарь Шармах суетился рядом, улыбался, заглядывая в глаза Мессингу и Цельмейстеру. Домочадцы и прислуга столпились у дверей в начале лестницы, не осмеливаясь спуститься и подойти к машине. У смешливой девушки Марыси были заплаканные глаза и распухшие губы.
Граф Чарторыйкий долго жал руку Мессингу и говорил с лучезарной улыбкой:
– Я бесконечно благодарен вам. Я потрясен вашими удивительными, божественными способностями, пан Мессинг. Я ваш вечный должник и буду рад видеть вас у себя в доме в любое время!
– Любезный, где же гонорар? – негромко спросил Цельмейстер секретаря Шармаха, стоя в трех шагах от Мессинга и графа. – Вы второй день водите меня за нос. Учтите, я осрамлю вас на всю Польшу..
– Пан Цельмейстер, не беспокойтесь, умоляю вас, я привезу вам чек в Варшаву. Мне только надо будет заехать в банк. Завтра утром я у вас с чеком. Побойтесь Бога, неужели вы сомневаетесь в слове графа Чарторыйского?
– Послушайте, пан Шармах, я столько видел всяких донов, графов и герцогов, что вам и в дурном сне не приснится! Вот поэтому я и сомневаюсь в словах вашего графа. Если завтра не будет чека…
– Будет! Будет! Завтра утром я у вас в гостинице с чеком в зубах! – Шармах старательно улыбнулся, схватил руку Цельмейстера и стал усердно ее трясти.
Когда ехали в машине, Цельмейстер курил, зло сопел, ворочался на сиденье, потом сказал:
– Хочешь, сделаю небольшое пророчество? Понимаю, что отбиваю у тебя хлеб, но не могу не предсказать самого ближайшего будущего…
– Попробуй… – усмехнулся Мессинг.
– Ясновельможный пан Чарторыйский, родственник самого короля Стефана Батория, не заплатит нам ни злотого! Шиш с маслом он нам заплатит! Ах, какой же я дурак! Надо было хоть аванс какой-нибудь потребовать… Ну что за люди, Вольф? Чем богаче, тем жаднее!
– Поэтому они и богатые… – вновь усмехнулся Мессинг.
– Как я понимаю, гонорар ты требовать не будешь? – спросил Цельмеистер с сарказмом. – Ну конечно! Нам деньги девать некуда! Мы спим на деньгах, живем в замках, у нас прислуги одной дюжина человек! Зачем нам какие-то паршивые сто шестьдесят тысяч злотых?! Нет, Вольф, давно хотел тебе сказать откровенно – ты не еврей, ты зачуханный польский крестьянин или русский бурлак!
– А кто это – русский бурлак?
– Бурлак? – переспросил Цельмеистер и пожевал губами. – Ну, это… такой человек… Ну, это, в общем, никчемный нищий человек!
– Спасибо… просветил… – Мессинг отвернулся к окну.
Варшава, 1939 годИ вновь огромный зал зрителей ожидал выступление телепата и волшебника Вольфа Мессинга. Мессинг и Цельмеистер появились на сцене, как всегда, подтянутые, нарядные – в черных фраках, белых манишках и лакированный туфлях. Зрители встретили Мессинга дружными аплодисментами. Он поклонился, прижимая руку к сердцу и с улыбкой окинул взглядом публику.
Несколько дней назад газеты сообщили о новости, пришедшей из Германии: «Фюрер Германии потребовал выдачи известного телепата Мессинга», «Фюрер Германии Адольф Гитлер объявил награду за поимку Вольфа Мессинга в 250 тысяч рейхсмарок», – такие заголовки два дня не сходили с первых полос польских газет.
Мессинг догадывался, какое событие повлекло за собой столь радикальное требование немецкого фюрера.
…Он стоял на сцене с закрытыми глазами и говорил совсем не таким голосом, каким разговаривал в жизни, а глубоким и таинственным:
– Германия погибнет, если двинет свои армии на восток… Гитлера ждет ужасная смерть… от собственных рук… весной сорок пятого года… да, да, весной сорок пятого года…
Зал молчал, словно окаменев, глаза людей были устремлены на Мессинга, стоящего на сцене. Веки его закрытых глаз вздрагивали, на лбу выступили крупные капли пота. Он вытянул перед собой руки, и пальцы тоже вздрагивали, а голос слышался будто откуда-то из бездонных глубин:
– Гитлер покончит с собой весной сорок пятого… и это будет великий праздник всех добрых людей на земле…
Он открыл глаза и посмотрел в зал, медленно приходя в себя. В глазах боль и страдание… И зрители смотрели на него и молчали, словно оглушенные. Мертвая тишина стояла в зале – ни одного хлопка, ни звука. И Мессинг увидел в глазах людей, устремленных на него, страшную тревогу., тревогу и ожидание большой беды…
… 1 сентября 1939 года гитлеровская Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война.
Немецкие солдаты ломают шлагбаум на германо-польской границе… Колонны немецких солдат маршируют по дороге… У обочины указатель с надписью по-польски: «Варшава»… Движутся колонны танков с черными крестами на броне… Немецкие истребители и бомбардировщики пикируют на Варшаву… дымятся и рушатся под взрывами дома… взлетают на воздух мосты… кругом дым и пожары… Немецкие автоматчики идут по горящим улицам Варшавы… площадь, окруженная старинными зданиями, заполнена трупами… мужчины в гражданской одежде… женщины… дети… Немецкий солдат клеит на деревянной афишной тумбе большое объявление: «Командование германских войск назначает награду за голову государственного преступника Вольфа Мессинга – 250 000 рейхсмарок».
