Александр Лавров - Варяги и Русь
Опять зашумел народ, по сердцу ему пришелся княжеский суд.
Кричит народ «славу» князю своему и не замечает, что князь молодой к Предславе подошел и сам ее развязывает.
— Пойдешь ли со мной, Предслава? — шепчет он молодой девушке.
— Пойду, — тихо отвечает она.
Только один Мал заметил румянец на их лицах, смущение, понял в чем тут дело.
«Он хочет увести ее отсюда, вот и все», — сообразил Мал. Ему было досадно, досадно так, что чувство обиды перешло в зависть, но Мал был хитер, и эта хитрость подсказала ему, что лучше покориться, а при случае воспользоваться обстоятельствами.
Так он и решил.
— Ты сердишься на меня, Мал? — протянул Игорь руку своему другу.
— Чего мне сердиться, — уклончиво ответил Мал, — ты киевский князь.
— Перестань, помиримся!
— Я и не сержусь… Я ведь для тебя старался, чтобы не зазнались эти людишки, да потом тебе от Олега выговора не было.
— Да уж знаю, знаю я тебя, — засмеялся в ответ ему Игорь.
Молодой князь был так счастлив, так доволен всеми событиями этого дня, что ему хотелось, чтобы и все вокруг него были также довольны и счастливы. Слишком добр, не по-варяжски мягок был сын Эфанды и Рюрика.
Пока он говорил с Малом, к нему подступили старики из того рода, к которому принадлежала Предслава.
— Не откажи, князь, в просьбишке нашей, — говорили они, низко кланяясь Игорю.
— Какая у вас просьба будет до меня, — говорите смело, — сказал Игорь.
— Не останешься ты теперь здесь, когда нашла тебя дружина твоя храбрая, так перед отбытием твоим навести род наш и прими столованьице от нас, дабы не было на нас покору, что гостя дорогого, князя нашего, отпустили мы в путь-дорогу дальнюю голодного.
— Благодарность мою примите, — ответил он, — и хотя должен я спешить в Киев, но с радостью пойду к вам и приму дары ваши.
Ради князя постарались Предславины родичи на славу. Ничего не пожалели они, пир вышел такой, что они, по простодушию своему, полагали, что таких и в стольном Киеве не видывали.
И больше всего дивились простосердечные люди, что князь уж больно ласково с Предславой да с Велемиром обращается.
— Милует их князенька за то, что для него постарались, — шепчутся кругом.
А потом в честь князя игры были устроены: парни молодые боролись, девушки хороводы водили да песни пели и в них Игоря прославляли.
Игорь, улучив минутку, Предславу в сторону отозвал.
— Чего тебе, князь? — спросила девушка.
— Давеча сказала, охотою за мной идешь?..
— Чего спрашиваешь! Силой бы не пошла…
— Пошла бы, вот прикажу связать да и поведу.
— А я в первый омут головой вниз…
— Нельзя так, Предслава, мне и теперь за тебя от твоих слов страшно… Полюбил я тебя…
В это время Игоря позвали: в честь его хоровод и песни начались.
Предслава, оставшись одна после ухода Игоря, задумалась. Никогда еще не отлучалась она из своего рода, все ей было здесь милое, родное; знала, что есть здесь кому приласкать ее, приголубить, пожалеть, хотя она и была в роде круглою сиротою. А вот что там-то будет? Кто его знает, этого Игоря? Хорошо еще, что Велемир с ней будет.
Предслава услышала, как кто-то, словно крадучись, подошел к ней. Она обернулась и увидела пред собой Мала.
— Ты!.. ты!.. Зачем ты здесь?
— Предслава, выслушай меня. Я древлянский князь… Ты будешь моей княгиней… Все древлянские роды будут кланяться тебе… Полюби меня!
— Уходи, наскучили мне твои речи… Не буду я твоей княгиней, ничего мне от тебя не надобно.
— Ой ли? Или киевского стола ждешь? Так не бывать этому… Не бывать!.. Лучше я убью тебя!
И прежде чем Предслава успела позвать на помощь, Мал бросился на нее.
Она отчаянно отбивалась, но древлянин успел схватить ее за горло.
Ослепленный яростью, древлянский князь так бы и задушил девушку, если бы не вернулся Игорь. Он схватил Мала за плечи и бросил на землю.
— Ты… Ты… Изменник!.. — кричал Игорь. — Как ты смел?! Эй, дружина, связать его!
Дружинники, не любившие древлянского князя, не мешкали.
Игорь склонился над Предславой.
Девушка была без чувств.
О продолжении веселья нечего было и думать… Сразу смолкли веселые песни, около Предславы собралась пораженная случившимся толпа.
— Ох уж эти древляне, — послышались чьи-то слова, — что звери лютые…
Игорь, стоя перед телом Предславы, был сам не свой от горя. Он проклинал Мала, грозил ему самой ужасной из ужасных казней. Старый Велемир приложил ухо к груди девушки и сказал Игорю:
— Князь, не горюй! Жива она!
— Жива? — переспросил недоверчиво Игорь, — ты говоришь, старик, что она жива?
— Злой этот человек, твой древлянский князь!
— Задушу я его… Живого размечу конями по полю, если только она умрет! Ты, старик, ручаешься, что она будет жить?..
— Я же сказал… Идем, князь, и будь спокоен за эту девушку.
— Старик, — порывисто заговорил Игорь, кладя ему на плечо свою руку, — ты видел мои слезы, но я знаю, что христиане не осуждают за это… Они плачут сами и не смеются над слезами других…
— Слезы — дар небес, — ответил Велемир, — они облегчают душу.
— Может быть… Но ты спас мне жизнь, видел мои слезы и теперь должен знать все… Люба мне Предслава.
— Я знал это.
— Ты знал! Откуда?
— Разве не даны мне глаза, чтобы видеть, сердце, чтобы чувствовать, голова, чтобы понимать?
— Так ты, значит, понял все, что я таил до сих пор на сердце?.. Проницателен ты! Люба мне Предслава, жизнь мне без нее не жизнь… Это вот я сейчас только понял. Люба она мне, как ни одна еще девушка люба не была…
— Что же ты думаешь, князь?
— Что? Свезу я ее и тебя с собой возьму в Киев, покажу Олегу — вместо отца ведь мне он, и если позволит, возьму ее женой своею…
— Умно делаешь, Игорь, что старшего не забываешь… Спросить спросишь у Олега, да пусть Предслава поговорит с ним… Как увидит нашу Предславу, побеседует с нею и поймет, что лучшей княгини для тебя, князь, и искать не нужно… Даром, что молода она, а уж умна так умна, что другой такой и не сыскать…
— Вижу я это и сам… Так молись ты своему Богу за нее, старик. Как придет она в себя, прикажу, чтобы повезли ее осторожно… Завтра, чуть свет, — в путь.
Игорь пошел к раскинувшемуся около селения стану своих дружинников, Велемир остался один.
Была уже ночь, небо было ясно, звезды ярко мерцали в его выси. Старик задумался. И зачем только он покидает свою дубраву? Чего он не видел в Киеве. Не верится Велемиру, что должен он вернуться на Днепр. Кажется ему, что не отпустит его от себя эта дубрава, этот ручей…
Чьи-то шаги слышит старик, но он так ушел в свои думы, что не обратил на них внимания. Но вдруг он почувствовал, как что-то острое вонзилось в его спину. Боль резкая, мучительная заставила его закричать. И старый Велемир со стоном упал на траву.
А ударивший со злобным смехом побежал прочь.
В суматохе Мал был совершенно забыт.
Мал слышал, как проклинал и грозил ему Игорь. Он понимал, что, может быть, угроз-то своих киевский князь и не приведет в исполнение, не размечет его по полю, но уж Олегу, во всяком случае, пожалуется, и тогда горе тебе, земля древлянская! Олег племяннику во всем верил; когда в поход ходил — его за себя оставлял, а теперь пошлет дружины на Искоростень и разорит его дотла.
«Освободиться бы мне только, — думал Мал, — а’затем уже я знаю, что мне делать… Побежал бы в Киев, прежде Игоря, сказал бы, что Игорь против него народ возмущает…»
Так думал Мал, стараясь выпутаться из веревок. Недаром Мал древлянином был, недаром в лесах с дикими зверями вырос: как ни крепко связали, сумел-таки он выпутаться, и никто не заметил, как змеей выполз он из шатра и скрылся в ночном мраке.
Очутившись на свободе, Мал первым делом ощупал пояс. Нож был при нем, коня он где-нибудь достанет. Стало быть, и горевать нечего — раньше Игоря в Киеве он будет.
Мал вдруг увидел кого-то неподвижно стоявшего в поле. Древлянин с первого же взгляда узнал в нем старика Велемира.
Обнажив нож, Мал подкрался к старику и вонзил его в спину несчастного…
Крики раненого всполошили кривичей и киевлян. Велемир истекал кровью. Первый же воин, взглянувший на полученную стариком рану, понял, что она смертельна.
— Это удар Мала! — воскликнул кто-то, — только древляне нападают сзади и бьют так…
— Упустили древлянина, упустили! — шумели дружинники.
— Все равно: далеко не уйдет.
— Далеко не далеко, а беды наделает…
— Один-то?
— Чего один? За ним и все древляне уйдут, его дружина за ним последует.
Игорь, как только узнал, что случилось, немедленно пришел к Велемиру, которому кое-как перевязали рану.
