Александр Барков - Денис Давыдов
От жителей ближней деревни он узнал, что французы накануне переправили свои госпитали и оружие с правого берега Эльбы на левый и по приказу маршала Даву взорвали каменный мост. И полковник смекнул: значит, половина Дрездена, находящаяся на правом берегу реки, или вовсе покинута неприятелем, или занята его небольшим гарнизоном. Побеседовав с флигель-адъютантом Орловым, Давыдов решил взять в кольцо войска маршала Даву.
Операция была в деталях продумана и обсуждена: Орлов со своей партией идет к Эльбе и, форсировав ее, подступает к Дрездену с другого берега, сам же Давыдов движется напрямки, во фронт. Словом, в доблестном партизане вновь вскипела удаль молодецкая, авось фортуна и на сей раз улыбнется ему, он первым постучится в ворота города и займет вторую после Берлина столицу Саксонии.
Для рекогносцировки к стенам Дрездена был послан 1-й Бугский полк казаков во главе с майором Чеченским.
Стремясь соблюсти воинскую дисциплину и субординацию (к счастью, Винценгероде со своим войском находился довольно далеко), Давыдов решил испросить разрешения на это предприятие у своего непосредственного начальника генерала Ланского, с коим он состоял в приятельских отношениях.
Вестовой немедля поскакал к генералу в Бауцен с запискою от полковника Давыдова: «Я не так далеко от Дрездена. Позвольте попытаться. Может быть, успех увенчает попытку. Я у вас под командой: моя слава – ваша слава».
По прошествии нескольких часов был получен ответ от Ланского: «...Разрешаю вам попытку на Дрезден. Ступайте с Богом!»
– Ура! – обрадовались офицеры, услышав эту весть из уст полковника.
Едва партия Давыдова выстроилась на дорогу, ведущую к городу, как прискакал вестовой с рапортом от Чеченского. Майор доносил командиру, что после перестрелки казаков у ворот Дрездена к нему неожиданно обратился бургомистр с просьбой пощадить город.
Чеченский дал согласие, но потребовал, чтобы в ту же ночь французы, занимающие Новый город, отступили на другую сторону Эльбы. Иначе никому пощады не будет!
Бургомистр попросил дать ему два часа сроку на раздумье и возвратился в Дрезден.
– Ну и страху наши нагнали на саксонцев! – усмехнулся Давыдов. – А ведь не велика сила: всего-навсего полторы сотни казаков... Правда, и у наших имеется урон: четверых ранило, а хорунжего Лукина – в голову, насмерть. Вечная ему память! Добрый был казак...
Чеченский остался на прежних высотах, в сосновом бору, ожидать ответа от коменданта города.
– А теперь, – приказал Давыдов, – на рысях вперед! Всего три-четрые версты оставалось до Дрездена, как от Чеченского прискакал третий гонец и вручил полковнику новый рапорт: комендант города одумался и наотрез отказался покориться малочисленному полку казаков.
– Черта с два! Мы и сами с усами! – вскипел Давыдов. На сей раз он решил прибегнуть к уже не раз испытанной им в походах партизанской хитрости. – Огорошим-ка недруга нашим будто бы несметным полчищем. Ведь у страха глаза велики! Займем биваками форштадты!
Сотне казаков Давыдов приказал немедля запалить как можно больше бивачных костров на окрестных холмах и поддерживать огонь всю ночь, дабы неприятель имел возможность лицезреть многочисленное подкрепление, идущее на помощь Чеченскому. Сам же полковник с четырьмя сотнями казаков и пятьюдесятью гусарами также принялся раздувать костры.
Вскоре костры разгорелись на славу. Денис Васильевич стал дожидаться рассвета, любуясь с пригорка пылающими в ночи огнями. Молодцы его и впрямь постарались! Издали казалось, что к Дрездену подошел громадный трехтысячный корпус. Но тут полковника внезапно настигло письмо от генерала Ланского.
Посоветовавшись с Винценгероде, Ланский велел Давыдову изменить маршрут на Дрезден, отступать из Кёнигсбрюка в Радсбург. Там надобно ему позаботиться о провианте и фураже для главного корпуса, а также собрать все суда, стоящие у берега Эльбы.
Письмо это весьма огорчило Дениса Васильевича.
– Отбой, господа?! – обратился он к своим офицерам. – Оказывается, не по чину бывалому партизану завладеть первому неприятельской столицей. А честь сия и награды должны непременно достаться нашему корпусному командиру барону Винценгероде!
– Неужто в столь решительные минуты нам надобно убираться! – вспыхнул майор Чеченский. – Ведь город готов нам покориться без боя!
– Как же! – усмехнулся Давыдов. – Ежели город будет в наших руках, то надменный барон лавров не пожнет. А будет, как у нас шуткуют: «Пить винцо в огороде...»
Однако несколько запоздалое приказание генерала Ланского не смогло поколебать твердого решения полковника, ибо не в его правилах было оставлять начатое дело незавершенным. И он решил действовать на свой страх и риск, тем более что полк его стоял уже у ворот столицы Саксонии.
Давыдов отправил в Дрезден офицера Левенштерна парламентером с требованием сдать город.
– Скажите коменданту, – напутствовал его Денис Васильевич, – город окружен русской пехотой и конницей. Положение безвыходное. В противном случае мы возьмем Дрезден приступом.
Поутру Левенштерн прискакал с ответом: комендант гарнизона города французский генерал Дюрют просит прислать уполномоченного штаб-офицера. И Давыдов направил к нему своего друга, подполковника Степана Храповицкого. Дабы придать сему предприятию больше важности, он прибавил к его наградам еще и некоторые свои. У подполковника вся грудь оказалась увешана орденами и медалями.
Завязав Храповицкому платком глаза, его переправили на лодке через Эльбу в Старый город. Там подполковника за руку повели в дом Дюрюта. Однако переговоры затянулись. С обеих сторон следовали бурные возражения, продолжавшиеся целый день. Лишь поздним вечером все окончилось: договор о сдаче города с соблюдением всех главных условий, выставленных Давыдовым и Дюрютом, был подписан.
– На сей раз наша взяла! – радовался, потирая руки, Денис Васильевич. – Завтра же занимаем город. Дело сделано чисто. Комар носу не подточит!
Ни свет ни заря Давыдов поднял своих молодцов на ноги, велев им прибрать коней, почиститься, принарядиться и готовиться к парадному вступлению в Дрезден во всем блеске и славе русского оружия. Негоже ударить лицом в грязь перед саксонцами!
Утром к Давыдову явилась депутация важных чиновников города. К великому их удивлению, вместо ожидаемого грубого казацкого приема, депутацию обходительно встретил и выслушал благородный с виду полковник. Ко всем прочим достоинствам, он прекрасно говорил по-французски.
По окончании этого, сыгравшего весьма важную роль, визита депутаты расшаркались ножками и откланялись.
На дворе весна. Полдень. В небесах – горячее мартовское солнце. Отряд партизан на конях гордо въехал в ворота Дрездена.
Впереди на красавце-дончаке, с черной, как смоль, окладистой бородой, – Денис Давыдов. На нем щегольской темный чекмень, красные шаровары. Гордо поднятую голову знаменитого партизана венчала алая шапка с коротким темным околышем, надетая набекрень. На бедре поблескивала черкесская шашка. На шее ордена Владимира, Анны с алмазами и прусский «За достоинство». А в петлице – Георгиевский крест. Следом за командиром скакали его боевые соратники – офицеры Храповицкий, Чеченский, Бекетов, Левеншгерн, Макаров, Алябьев, впоследствии – прославленный композитор. Далее – почетный конвой из ахтырских гусар. За гусарами в авангарде 1-го Бугского казачьего полка – песельники. Они дружно затянули-повели разудалую солдатскую песню «Растоскуйся, моя сударушка» и на все лады засвистали.
В воротах стоял под ружьем и встречал победителей поверженный французский гарнизон, делая на караул при громком барабанном бое.
Меж тем широкая, до краев заполненная народом улица шумит, бурлит, ликует. Из окон выглядывают любопытные саксонцы. Они почитают русских избавителями Европы, бросают с балконов шляпы в небо, крича: «Ура, Александр! Ура, Россия!» Нарядно одетые красотки засыпают путь воинов цветами.
Гусары и казаки расположились биваком на главной улице. Давыдов остановился в квартире одного знатного банкира и принял там именитых горожан, среди которых было много торговцев-евреев.
Вскорости Давыдов послал курьера к генералу Ланскому с рапортом, где сообщалось, что отряд вступил в Новый Дрезден. Завтра будет прекращено перемирие, заключенное с Дюрютом на сорок восемь часов. 13-го вечером можно будет свободно распоряжаться, как в Новом городе, так и в Старом...
Обо всем этом Давыдов покорнейше просит довести до сведения корпусного командира Винценгероде, ибо «замедление в прибытии пехоты и артиллерии в Новый город легко может лишить нас приобретенного».
В тот же день полковник получил письмо от Ланского. В нем генерал поздравлял Давыдова с занятием Нового Дрездена, но тут же корил: в бочку меда легла ложка дегтя – оказывается, самовольно заключать перемирие без разрешения начальства он не имел права, а также не выполнил важного распоряжения командования – не собрал лодки, плоты, паромы...
