Рангея Рагхав - Гибель великого города
Толпа зашумела.
— Много лет жили мы в мире с соседями, не нанося никому обиды… А эти дикие варвары… Они ненавидят нас даже за цвет кожи, потому что сами белы, как пепел…
— Белы, как пепел? — привстав, спросил Манибандх. Он вспомнил рассказ ограбленного в пути Арала.
— Да, да, они белые… их лица отвратительны. У них длинные носы, как у уродов. В глазах их женщин нет черных теней, как у нас, их глаза голубые, как небо… Они называют себя «арии»…
— Арии? — раздался вдруг голос эламского жреца. — Что за слово?
Он расхохотался.
— Арии! Что ты сказала? Арии?
— Ну да, арии, — в недоумении ответила царевна.
— Вы только послушайте, — говорил эламский жрец, сотрясаясь от смеха. — Арии! Не арии, царевна, а дикари!
Все засмеялись, посыпались шутки. Царевна растерянно оглядывалась по сторонам.
— Вы их не видели, почтенные горожане, они свирепее волков. Они ненавидят нас… — закричала она.
— А мы разве их любим? — насмешливо спросил шумерский воин.
— Они низкие, подлые, ужасные. Они жарят мясо прямо в огне… — продолжала кричать в толпу Чандра.
Но голос ее потонул в говоре и смехе толпы. Шумерский воин, стоя на помосте, высоко поднял кувшин в виде овечьей головы, и на виду у всех тонкой струйкой полилось вино в поставленную на помост чашу. Вино пенилось и искрилось в свете факелов. Танцовщицы захлопали в ладоши. Это послужило знаком, и все потянулись к кувшинам с вином. Началось пьяное веселье.
Оборванные и голодные дравиды растерялись. Перед ними сотни, тысячи лиц, и никто не хочет верить нм. Их горе вызывает только смех. Именитые горожане сдержанно улыбаются, кивая на пришельцев, а сидящие рядом с ними женщины заливаются смехом. Потрескивая, горят факелы в руках рабов, мерцают в их свете острия копий телохранителей. Опьянели стражники. Рабы то и дело наполняют кувшины и разносят их в толпе. От терпкого запаха вина дравиды потеряли дар соображения. Выдержка и мужество покинули их. Почему эти люди смеются? Ведь Кикат храбро боролся!..
Шумерский воин, подняв чашу, произнес:
— Пусть они попробуют прийти сюда. Это будет их последний день! Кто видел этих дикарей?.. Арии! Они пришли с гор. На их телах намерз лед, они, глупцы, не научились даже умываться… — Он сморщился от отвращения. — Что ты там болтаешь, царевна? Видно, ваш Кикат богат только трусами! Вы испугались! Арии! Ха-ха-ха!
Далеко вокруг разносился его грубый хохот. Шумер отбросил чашу, схватил огромный кувшин с вином, поднес его к губам и большими глотками стал втягивать в себя душистое вино.
— Уходите! Уходите! — закричали в толпе. — Радость! Пусть царствует радость! Не нужны нам ваши мрачные лица…
Но в это время к помосту подошел старый Вишваджит.
— Эй, жители великого города! — закричал он. — Вы опьянели от славы и сладострастия! Опомнитесь, уже не раз гневно содрогалась земля! И не впервые гневается великий бог. Пания и Кикат погибли от белокожих дикарей, а вы распиваете вино! Разве не пришли к нам эти люди как братья, чтобы предупредить нас? А вы не хотите их слушать! Вино и женщины, золото и гордыня опьянили вас!
Снова установилась тишина. Толпа жадно слушала своего любимца. Старик всегда говорит правду, никого но боясь. Почтенный Амен-Ра решил осадить дерзкого безумца. Наклонившись вперед, презрительно глядя на нищего прищуренными глазами, он закричал:
— Когда восхваляют богов, человек не должен помышлять об ином! Ныне связи великого города и славного своей древностью Египта столь тесны, что обе страны начинают почитать одних и тех же богов. Разве вы не видите, что в вашей стране стали поклоняться священному быку Апису? Если мы объединим наши силы, кого нам бояться?! Высокочтимый Вишваджит! Ты отдалился от мира. Подойди сюда, выпей чашу вина, и тогда ты узнаешь, откуда в человеке бесстрашие. А вы, высокочтимый Манибандх, вы, победивший весь мир!.. Неужели вас так напугали слова слабой женщины? Неужели вы страшитесь неведомого племени дикарей? Разве мы сделаны из глины? Пусть они придут, мы отрежем и выбросим их длинные носы, мы изжарим их тела на кострах, которые они те сами разведут!
Амен-Ра посмотрел на Манибандха. Тот довольно улыбался:
— Клянусь верой своей, эти завоеватели не так уж страшны! — продолжал египтянин. — Неужели кто-нибудь поверил словам испуганной женщины? Эти дикари поют песня? Есть ли у них музыка? На чем они играют?
— Они дуют в раковины, больше мы ничего не успели рассмотреть…
— Слышите, горожане Мохенджо-Даро! — засмеялся Амен-Ра. — Они поют, присоединяя свои хриплые голоса к завыванию раковины! Вот они каковы ваши непобедимые арии!..
Вся знать рассмеялась, насмешливо повторяя на разные лады слово «арии».
Вишваджит разъярился, словно на него подействовал пряный запах вина. Еще никто доныне не смел возражать ему, умудренному долгими годами жизни… Взгляды египтянина и старого безумца скрестились, как мечи, Мгновение оба выжидали, готовясь к схватке.
Никто в великом городе не знал еще, что в долине Пятиречья белокожие завоеватели разорили древний город Хараппу. Никто не знал еще, что арии выступают в поход налегке, не обремененные скарбом, что они не боятся смерти. Народы в долине Инда жили разобщенно, их расслабляли изобилие и роскошь. Для них убийство не было обычным делом, как для ариев. Завоевателям были чужды понятия о чести и достоинстве. Получив жестокий отпор, они укрывались в лесах, чтобы потом, выждав удобный случай, снова напасть. Им было дорого лишь благополучие собственного племени. От богов своих они требовали всяческих даров и благодеяний, считая, что для того и существует высшая сила… Но ничего этого не знали беспечные жители Мохенджо-Даро!
— Высокочтимый! — обратился к Манибандху старый Вишваджит. — Нет ничего страшнее потерянного времени! Жители великого города ждут решения. — Подняв руку, он продолжал: — Почтенные жители Мохенджо-Даро! Я не раз бывал в Египте. Я видел его великолепие и бесконечные богатства. В те дни фараон, ныне воздвигающий для себя пирамиду, был совсем еще ребенком. А этот иноземец разговаривает со мной так высокомерно! Он много лет провел в сражениях, но, видно, к старости ум его утратил былую силу. Слезы Киката взывают к мщению! Неужели наши сердца обратились в камни? Кикат и Пания, которые с древнейших времен считают нас своими братьями, с которыми мы вели столь обширную торговлю, лежат во прахе… И в такое время мы предаемся пьянству и сладострастию! Неужели Кикат навсегда склонит перед дикарями свою гордую голову? Неужели никогда не блеснут наши мечи, обнаженные для мести? Почтенные горожане! Известные всему миру купцы Мохенджо-Даро! Воины! Слушайте меня! И не сомневайтесь в моих словах! Я бывал в Египте, и при мне не раз дикари нападали на эту страну!
— Но они никогда не могли выстоять перед нашим могучим: войском! — гневно закричал Амен-Ра. — Высокочтимый! Ты просто безумен!
— Ты безумен, ты, как и твой отец! — ответил на оскорбление Вишваджит.
Лицо Амен-Ра исказилось от ярости. О, если бы он мог тут же задушить этого дерзкого старика! Что приходится выслушивать здесь ему — наследнику древнейшего египетского рода, великому полководцу! Тысячи людей видят его позор… О, почему его корабль не затонул в пути?.. Он взглянул на Манибандха. Тот сказал укоризненно:
— Высокочтимым Вишваджит! Опомнитесь! Да слушает меня все благородное собрание! Сегодня мы свидетели позора, постигшего Мохенджо-Даро. Нам некуда спрятать свое лицо от стыда. Что творится в нашем великом городе!
Но никто не поддержал Манибандха… Все молчали: ведь египтянин нанес оскорбление высокочтимому Вишваджиту, который говорил так просто и мудро!..
Помолчав, Манибандх произнес огорченно:
— Я прошу простить нас, почтенный Амен-Ра. От лица всего великого города я прошу простить дерзость нашего безумного гражданина.
И снова толпа ответила холодным молчанием.
— Купец Манибандх! — закричал тогда Вишваджит. — У себя дома ты волен прижимать к груди египетского гостя, если даже он будет награждать тебя пинками… Но здесь перед тобой — граждане великого города, они ждут решения… Соседние страны дымятся в руинах, и эти белокожие варвары уже на нашем пороге…
Из толпы раздались крики:
— Мы посечем их, как морковь!..
— Растопчем, как саранчу…
— Небо расколется и низвергнется на вас, — загремел голос Вишваджита, — а вы, глупцы, будете думать, что это сорвался лист с дерева пипал; земля разверзнется под вами, а вам покажется, что богиня Махамаи проложила для славы вашего города новый канал… Над вашими головами нависла погибель, но вы, видно, ослепли!..
Вновь поднялся шум. Шумерский воин, подняв наполненную чашу, хвастливо заявил:
— На нашем пути, как пена в моей чаше, поднималось с угрозой немало племен. Я сдуваю пену, — так было и с этими племенами.
