Пётр Ткаченко - Кубанские зори
Вместо планировавшихся Малкиным двух недель на ликвидацию Рябоконя, он будет ловить его целых пятнадцать месяцев, более года. И все произойдет совсем не так, как мыслилось и представлялось самому Малкину.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛОЖНЫЙ ОТРЯД «ТАМАНЬ»
Несмотря на все предпринятые меры, которые, казалось, вот-вот должны были покончить с Рябоконем, конец 1923 — начало 1924 года не принесли для власти никаких результатов. Чем более жестокими и изощренными были меры против Рябоконя, тем более осторожным и неуловимым становился он. Казалось, что он был везде и нигде. Сообщения секретных осведомителей не поспевали, тут же устаревая, так как он постоянно менял свое место, появляясь там, где его не ожидали.
Чоновцам мешало и то, что кроме небольшой группы Рябоконя с обширной его поддержкой в хуторах и станицах в плавнях было немало чисто уголовных банд, хорошо вооруженных даже пулеметами. Их численность намного превышала группу Рябоконя и достигала двадцати — тридцати человек. Власть четко отличала эти банды от политической группы Рябоконя, но в пропагандистских целях все грабежи на дорогах, все налеты на станицы и хутора выдавала за дело рук рябоконевцев, дабы скрыть характер его движения и уравнять его с обыкновенными бандитами, тем самым как бы получая право на самые жестокие меры против него.
Сводки и донесения, посылаемые в инстанции, сообщали всяческие подробности, но не могли порадовать власть главным — тем, что Рябоконь наконец-то пойман или убит. Несмотря на все заверения тех, кто занимался его ликвидацией.
«Сов. секретно.
Начспецотделения № 3, комбату 539 ОН Славбатальона, копия предслависполкома, копия секретарю Славотпарткома.
Разведоперсводка аппарата Славотуполномоченного Кубчероблотдела ГПУ 5 января 1924 года, гор. Славянск.
По данным предисполкома станицы Новоджерелиевской,
14 декабря 1923 года в 12 часов, в районе казармы, что около желдормоста юрта станицы Новоджерелиевской, в направлении Ольгинской тремя неизвестными бандитами на лошадях, вооруженных винтовками, произведено ограбление до десяти подвод граждан станицы Новоджерелиевской, Ольгинской. В числе ограбленных члены правления Ольгинского ЕПО, у которых бандиты забрали червонцы. Бандитами отбирались деньги, товар, одежда, причем всем гражданам связывались руки и до конца ограбления запрещено было расходиться. Бандитами среди ограбленных усиленно разыскивались члены партии.
Приметы бандитов: все молодые, бритые, одеты в военное, шапках-кубанках. Все на седланных верховых лошадях. Бандиты с награбленным скрылись в направлении станицы Чепи-гинской Ейского отдела.
По тем же данным предисполкома станицы Новоджерелиевской установлено, что произведенное ограбление 14 декабря 1923 года бандитами оперирующей в районе Чепигинской банды, в количестве двадцати человек, при одном пулемете, трех верховых лошадях, двух тачанках и одной линейке.
По нашим агентурным данным, в ночь под 29 декабря 1923 г. три бандита банды Рябоконя пришли к пособнику Трофиму Пелипенко, что на хуторе Пожаривке (не ориентирован), в числе бандитов был и Дудник Пантелеймон. Якобы рассчитывая, что это воры, от Пелипенко был дан по бандитам залп картечью из охотничьих ружей. В результате тяжело ранен бандит, правая рука Рябоконя, Дудник Пантелеймон. Двумя остальными бандитами Дудник был подобран. В настоящее время Дудник лежит на биваке Рябоконя чуть живой. Сороколит приходил к гражданину станицы Гривенской фельдшеру Алексею Зеленскому за медикаментами для Дудника, которого Алексей Зеленский и лечит.
Выводы: 1. Ограбление района Новоджерелиевской, являясь вторым большим ограблением (см. нашу разведоперсводку № 2608 от 21.ХІІ.23), заслуживает внимания. Банда нумеруется нами № 1. 2. Данные о количестве, вооружении, транспорте банды № 1 требуют строжайшей проверки. 3. Бандиты банды № 1 именуют себя рябоконевцами, ради создания себе авторитета, ввиду популярности Рябоконя, фактически, очевидно, не являясь рябоконевцами. 4. Данные ранения Дудника Пантелеймона заслуживают доверия, и на его лечении будет построена дальнейшая работа по уничтожению бандитов таким же агентурным путем.
Зам. Славотуполном. Домброверов».
Нет, рябоконевцы так, конечно, не поступали, так не действовали. В отличие от подобных бандитов Василий Федорович соблюдал все формы и признаки власти: если даже и приходилось что-то конфисковывать, то он непременно выдавал справки, заверенные печатью. Но, похоже, власть меньше занимали эти действительные бандиты, а особенно тревожили политические противники, Рябоконь и его обширное и незримое движение.
Новый, 1924 год начался для Рябоконя не удачно. Под самые новогодние праздники, 29 декабря, первый помощник Василия Федоровича Омэлько Дудка с двумя казаками пошли на хутор Пожаривку к Трофиму Пелипенко, который всегда помогал повстанцам, помогал чем мог, в основном продуктами. Через него держали связь со станицей Гривенской и Лебедевским хутором. Пошли с надеждой, что Трофим даст к новому году «гусака або качку». Но новогодние праздники оказались для них печальными. Ничего не подозревавшие повстанцы вдруг были встречены ружейными выстрелами. Омэлько Дудка был тяжело ранен. Как потом выяснилось, хозяин полагал, что это пришли грабители. Может быть, действительно сдали нервы у Трофима Пелипенко от житья в постоянном напряжении и тревоге. Лопнула в душе какая-то струна, и он стал стрелять на каждый шорох.
Надо было лечить Омэлька. Сороколит сходил в Гривенскую за медикаментами к фельдшеру Алексею Зеленскому. Но самостоятельное лечение не помогало. Решили доставить Омэлька к Зеленскому, чтобы он полечил его в домашних условиях.
А 21 января Василий Федорович вместе с Ковалевым— Астраханцем, который, вопреки сводкам, был жив, и Омэль-ком Дудкой, в доме фельдшера Зеленского попал в западню, в полное окружение чоновцами и, казалось, в безвыходное положение.
Частые посещения этого дома в станице Гривенской на По-номаривке связаны были с тем, что здесь находился на излечении Пантелеймон Дудник после случайного и нелепого ранения его на Пожаривке.
Тайный же осведомитель, обнаруживший посещение Рябо-конем дома Зеленского, усмотрел в этом иную цель, сообщив Малкину:
«Василий Федорович Рябоконь, его помощник Ковалев — Астраханец и адъютант банды Пантелеймон Дудник заводят на хуторе Пономаривка станицы Гривенской знакомство: Рябоконь с учительницей Семеновой, Астраханец — Ковалев с вдовой Чернышевой, а Дудник — с женой Зеленского, куда и начинают очень часто ходить».
Секретный осведомитель представлял ситуацию в меру своего разумения. Ведь раненому Пантелеймону Дуднику явно было не до амурных дел…
В одну из ночей отряд чоновцев под командованием Тимофея Кислицы и Андрея Голина окружил дом фельдшера Алексея Зеленского, в котором находился Рябоконь со своими сподвижниками. Положение было безвыходным. Выглянув в проем окна, Василий Федорович увидел темные силуэты людей и понял, что дом окружен. Все. Вот и отгулял казак, как ветер по полю, по родной земле, вот и пришла его последняя чаша. Но Рябоконь не был бы Рябоконем, если бы из безвыходного положения не нашел выхода, если бы не был так умен, находчив и удачлив и если бы его не хранил Бог. Решение пришло мгновенно. Он приказал женщинам — сестре Зеленского, его жене и Дарье Васильевне Чернышевой и своей жене стучать в окна, дабы привлечь внимание чоновцев, а сами, проломив потолок в доме и разобрав крышу, втроем, один из которых был тяжело ранен, сумели уйти.
Бесстрастное донесение так рассказывает об этом: «Бандиты, в свое время обнаружив прибытие ЧОНа, приказали стучать в окна Чернышевой и Зеленской для того, чтобы сосредоточить внимание прибывших бойцов в противоположном направлении. И данный предприимчивый маневр Рябо-коню весьма хорошо удался. Женщины начали по приказанию Рябоконя стучать в окна, чем привлекли все внимание бойцов, а бандиты, проломав в противоположной стороне крышу дома, смогли легко удрать из засады. Преследование бандитов, вследствие известной для последних местности и темной ночи, было неудачно. Таким образом, было, к великому сожалению, в буквальном смысле слова провалено дело поимки Рябоконя».
Уполномоченный Славянского отдела ОГПУ Иван Малкин, человек решительный и напористый, добивавшийся требуемого от него любой ценой, на этот раз был уверен, что если не поймать, то убить Рябоконя ему удастся. Причем в обещанный начальству двухнедельный срок.
Он разработал коварный и довольно циничный план, как ему казалось, абсолютно реальный. О его циничности и коварстве он думал менее всего, будучи уверен в том, что все оправдается результатом. Все остальное, как он полагал, — болтовня и сопли… Кроме того, ему была чужда и непонятна эта кубанская, казачья жизнь, как, впрочем, всякая человеческая жизнь, устроенная на добре, чести, справедливости…
