Наталья Павлищева - Мария-Антуанетта. С трона на эшафот
Зерна не нашли, оружия практически тоже, при штурме погибли около ста человек и больше семидесяти были ранены. Сдавшегося в плен коменданта маркиза де Линея убили, а его голову носили по улицам на пиках.
При этом освободили семерых заключенных (больше просто не нашлось), из них двух сумасшедших и четырех фальшивомонетчиков. Никого не волновала слишком большая плата за такое спасение. Никакого зерна или оружия не нашли, но по Парижу все равно распустили слух, что в подвалах оно было (почему-то не поинтересовались, куда делось после штурма), как и огромное количество нарядов для королевы с целью помочь ей скрыться, переодевшись.
Ничего толком не найдя, выместили свою злость на ни в чем не повинных стенах самой крепости, попросту их разрушив. Но разрушения всегда поднимают революционный пыл донельзя, теперь народ поверил в свое всемогущество, монархия была ему не нужна ни в каком виде, ни в абсолютном, ни в урезанном.
Когда эту весть принесли Людовику, тот со страхом спросил:
– Это бунт?
– Нет, Сир, – ответил перепуганному королю герцог де Лианкур, – это революция!
Мария-Антуанетта принялась настаивать, чтобы все из ее близких, кто только мог, покинули Версаль и страну вообще. Так уехали граф и графиня д’Артуа, семейство Полиньяк, аббат Вермон и многие другие.
Но остались Мадам Елизавета – сестра короля, две тетушки Аделаида и Виктория, граф и графиня Прованс и сама королева с детьми.
Все, что произошло с королевской семьей, самой королевой и детьми, целиком лежит на совести нерешительного короля Людовика. Он так долго тянул с решением хоть что-то предпринять, если не для подавления выступлений или защиты своей семьи, то хотя бы для ее отъезда в более безопасное место, что бежать стало поздно.
В Париже туман и противная мелкая морось, из-за чего платья промокали почти сразу, а довольно прохладный ветер, несмотря на летние ночи, быстро выстуживал мокрую ткань. Заводила марша рыночных торговок Луиза Рене фыркнула в ответ на чью-то жалобу:
– Злее будут!
Женщины Парижа, прежде всего торговки рыбой, которым доступ в королевский дворец всегда разрешался в дни важных событий (разве революция не важное событие?!), направлялись в Версаль к королю, чтобы потребовать от него хлеба и подписания необходимых для этого документов для директоров зернохранилищ.
Днем король подписал все, что они требовали. Ему бы вывезти семью, но Людовик, верный своей привычке тянуть и колебаться до последнего, так и не решился, тем самым подписав смертный приговор себе и своей супруге.
Среди женщин оказалось немало мужчин, а вдохновителем женского марша был… герцог Орлеанский, превратившийся в народного трибуна и упивавшийся своей популярностью. Луи Филипп не забыл обид, нанесенных ему королевой в Версале, и ее нежелания допускать в Трианон. Теперь едва ли не делом чести герцога стало убийство Марии-Антуанетты. Зачем? Какая разница, главное увидеть, как будет молить о пощаде, ползая у него в ногах, эта гордая австриячка! Или увидеть ее голову на конце пики.
Женщин куда легче поднять против женщины, тем более парижане столько времени усиленно пичкались самыми неимоверными бреднями по поводу королевы. Всем казалось, что это исчадие ада в женском обличье необходимо уничтожить в первую очередь. Мария-Антуанетта превратилась не просто в козла отпущения, она стала тем самым козлом, который должен ответить за всех королей Франции, правивших до нее.
Королеву не убили, но потребовали, чтобы вся семья отправилась в Париж, потому что из Версаля можно запросто удрать.
В карете, раскачиваемой бушующей толпой, дрожали несколько человек, вчера еще всесильная королевская семья – король, королева, их дети, сестра короля Мадам Елизавета, граф и графиня Прованс. Сопровождавшая их толпа несла на пиках… отрубленные головы их личной охраны!
Королевскую семью отправили в Тюильри, а Версаль подвергся полному разорению мародерами…
В Тюильри переселили и тетушек короля.
Теперь все семейство, еще остававшееся во Франции, было под бдительным надзором парижан. Постепенно жизнь хоть как-то начала налаживаться. Мария-Антуанетта делала все, чтобы как можно реже попадаться на глаза ненавидящим ее людям.
На некоторое время парижане почти оставили в покое королевскую семью, во всяком случае, их даже отпустили на лето в Сен-Клу, потому что в жару в Париже было нечем дышать.
Почему же король и его семья не бежали в это время, едва ли во Франции было что-то их удерживающее? Кроме того, где были родственники Марии-Антуанетты, ее брат император Иосиф? Иосиф умер 20 февраля, а ставший императором второй брат Леопольд совсем не был столь решителен, чтобы спасать сестрицу. Остальные монархи Европы удивительным образом молчали, словно чем хуже во Франции, тем лучше… Может, так и было?
Первыми не выдержали тетушки, они пожелали отправиться на Пасху в Рим и потребовали от Собрания предоставить им право проезда:
– Разве у нас не принят закон о свободе путешествий?
Основательно поспорив, им разрешили. Аделаида и Виктория отбыли, оставив королевскую семью ожидать свою судьбу в Тюильри.
Но и королева больше не сидела без дела. Марии-Антуанетте уже надоела нерешительность супруга, и становилось понятно, что еще немного, и их просто ожидает незавидная судьба быть растерзанными разъяренной какой-нибудь глупостью толпой.
У королевы был в Париже замечательный помощник.
Увидев впервые после долгого отсутствия, да еще и в столь сложное время перед собой Акселя Ферзена, Антуанетта просто залилась слезами:
– Вы?
– Я, Мадам. Я привез деньги и готов способствовать вашему побегу.
Ферзен заказал большую катеру, пригодную для путешествий, и подготовил все, что только смог.
Было решено бежать 20 июня ночью, причем делать это несколькими группами – король с семьей в карете, граф Прованс верхом, а графиня Прованс с одной сопровождающей дамой.
Вечером перед побегом все собрались за семейным ужином. И тут король (на свою голову?) выдал истинную цель именно их маршрута – Монмеди.
Король удалился в спальню около одиннадцати, спокойно разделся и попросил поплотнее задернуть шторы у кровати. Это было обычным делом, на время сна огромная кровать превращалась в отдельное помещение.
Также удалилась ко сну и королева, попросив не будить ее завтра рано, дав возможность поспать.
Утром, когда все же пришло время будить королевскую семью, в разных комнатах слуги испытали настоящий ужас, потому что постели их хозяев оказались пустыми! Не было ни короля, ни королевы, ни их детей, никого из пленников Тюильри!
По Парижу разнесся крик: «Они бежали!»
Огромная возмущенная толпа собралась вокруг дворца, готовая разнести его, как Бастилию. Но взамен королевской семьи там была только декларация Людовика XVI, в которой он перечислял все причиненные ему и семье за последние месяцы обиды, сообщал, что все уступки, на которые он шел, ни к чему не привели, а потому желает оказаться со своей семьей в безопасности. Твердил, что всегда останется отцом и лучшим другом французам и обещал с удовольствием вернуться к должной Конституции, которую примет по доброй воле… и в которой будет должное уважение к религии.
Возможно, если бы ни вот это обещание еще вернуться и требование к министрам ничего не подписывать без его на то указания, побег и сошел бы с рук, убежал и убежал, значит, боится. Но обещанное возвращение могло означать только одно: король собирается вернуться с войсками, а супруга-то у него австриячка!
Толпа выла и бесновалась, слушая эту декларацию. Король сбежал, увезя свою ненавистную королеву! Зря ей не отрубили голову тогда в Версале и не надели на пику!
В таком запале никому не пришло в голову поинтересоваться, где граф и графиня Прованс. Это дало возможность брату короля бежать беспрепятственно и успешно.
А беглецы, счастливые и довольные, преодолевали милю за милей, переодетые кто кем, но все в простые одежды. Маленький дофин вообще был одет девочкой.
Уже стало казаться, что побег удался, но… все хорошо не бывает никогда.
До первой почтовой станции «путешественников» вез в качестве кучера Ферзен, потом ему пришлось вернуться в Париж, чтобы не привлекать внимание.
Прощались быстро, но очень душевно.
– Увидимся ли мы когда-нибудь?
– Я все равно буду вас любить всю жизнь, – прошептала королева, переодетая служанкой, – сколько бы этой жизни ни осталось.
Если бы ей только знать, как немного…
Сбой произошел просто из-за нестыковки, в нужное время в нужном месте не оказалось лошадей, пришлось разыскивать их в домах деревни. Мало того, высунувшего голову из кареты короля узнал один из работников почтовой станции. Узнал совсем не потому, что был лично знаком с Его Величеством, просто это лицо часто мелькало на банкнотах.
Но даже после того, как они оказались под новым арестом, была возможность бежать еще раз поодиночке. Тут сказалось непонятное упрямство короля и королевы, объявивших, что они всюду будут только вместе.
