Олег Соколов - Испанская война и тайна тамплиеров
– Вы позволите нам присоединиться к вашему веселью? – серьезно, но очень доброжелательным то ном спросил генерал.
Анри смог только кивнуть головой, в то время как остальные гости, сидевшие за столом, уже выпившие по несколько бокалов шампанского, весело загалдели:
– Да! Конечно! Садитесь, генерал! Будем рады! Анри, как зачарованный, не мог оторвать взгляд от Инессы. Она была настолько прекрасна, насколько он мог себе вообразить. Ее совершенное благородное лицо полнилось горделивым благородным достоинством, а прекрасные глаза, казалось, излучали сияние. Пышные локоны, выпущенные из замысловатой прически, ниспадали на редкой красоты благородную шею. Голову девушки венчала скромная по размерам, но дорогая диадема, сверкавшая золотом и бриллиантами. Плечи красавицы были обнажены, и можно было видеть, насколько совершенна ее высоко приподнятая небольшая грудь. Темное платье в испанском стиле облегало прекрасное тело.
Инесса и ее отец присели за стол, и почти в тот же миг заиграла торжественная музыка, затрубили трубы, и загремели литавры. В саду появился главнокомандующий генерал Сюше, держа под руку свою хорошенькую супругу в ослепительно-роскошном наряде. Вслед за генералом вошли несколько наиболее приближенных генералов и самые высокопоставленные лица Сарагосы с женами. Все встали, приветствуя главнокомандующего и «королеву» Онорину. Сюше с женой, генералами и сановниками сели за центральный стол, а потом все затихло. Все собравшиеся опустились на свои места.
Сюше приподнялся, держа в руках бокал. Музыка прекратилась, и в саду воцарилась полная тишина. Лакеи замерли, казалось, будто они растворились в воздухе.
– Дамы и господа, – громким ясным голосом начал главнокомандующий, – мы собрались здесь для того, чтобы отметить не просто победу французской армии, а победу того дела, которому мы все: и французы, и испанцы – служим. Это дело – новая Испания. Это великая и могучая Испания, страна, облагороженная благодаря тем реформам, которые мы провели или проведем в жизнь, выполняя замысел нашего великого Императора. На полях боев под Леридой и Мекинензой я думал об этом, как, надеюсь, думали и все мои соратники. Здесь в зале сидят и те, кто сражался в эти дни по другую сторону баррикад, и я рад высказать восхищение их отвагой, доблестью и рыцарскими сердцами. Я очень хочу, чтобы когда-нибудь они присоединились к нам, и мы вместе создали бы ту Испанию, о которой мечтаем. Да здравствует Император! Да здравствует Испания!
Громовое «Да здравствует Император!» и «Viva Espana!» раздалось в саду.
Через несколько минут на смену серьезной торжественности первых минут пришло веселое оживление. За столами забурлили разговоры, и вскоре в саду, превращенном во дворец фей, стало шумно от жизнерадостных голосов и смеха.
Анри сидел прямо напротив Инессы и не спускал с нее глаз. Красавица немножко смущалась, но время от времени смотрела на Анри глазами, в которых можно было прочитать не только благодарность за спасение, но и, как казалось Анри, нечто большее. Разумеется, в присутствии отца и многочисленных гостей молодые люди не могли вести личный разговор, этого не допускали правила хорошего тона. Все слушали, как Фернандо Сор на неплохом французском языке с увлечением рассказывает о музыке. Эта тема, казалось, лучше всего подходит для застольной беседы, ведь говорить о политике и войне в присутствии испанского генерала, только что отчаянно защищавшего одну из твердынь Каталонии, и офицеров, эту крепость штурмовавших, было бы затруднительно. Но избежать этого все же не удалось. Когда композитор принялся расхваливать то, как король Жозеф замечательно покровительствует музыке и искусствам вообще, граф Вегуэра серьезно сказал:
– Как бы он ни покровительствовал искусствам, это не король, а узурпатор.
Тотчас с лица музыканта слетела веселая улыбка, и он резко бросил:
– А для меня это что ни на есть законный король. Никто с ножом у горла не вынуждал Фердинанда VII отречься от престола. Да вообще, это не имеет никакого значения. Я не хочу возвращения к прошлому. Неужели вы не видели того, что творилось при Бурбонах? Неужто вам так нравится старая Испания с ее инквизицией?
Старый граф метнул гневный взгляд и, стараясь быть спокойным, произнес:
– Музыканту такие фразы, быть может, позволено говорить, но я офицер, и мой долг служить законному королю.
– А я тоже офицер, – усмехнувшись, произнес Фернандо Сор, – только совсем недавно, по просьбе короля Жозефа, ушел с военной службы и занял пост в администрации, потому что король решил, что от меня больше толку на гражданской службе. Но я вас уверяю, что, если потребуется, я снова возьму шпагу, чтобы защитить ту Испанию, которой я служил, – мою Испанию. Она очень отличается от вашей, сеньор генерал.
К счастью, малая гражданская война, которая чуть не вспыхнула за столом, была прекращена появлением Монтегю, который, постоянно исчезая по многочисленным делам, снова подбежал к столу и, очевидно почуяв что-то неладное, даже не сев в кресло, воскликнул:
– Выдам вам маленький секрет! – и продолжил уже заговорщицким тоном: – За нашим столом будет вино из Кариньены 1790 года. Такое, кроме нас, будут пить только за столом командующего!
С этими словами он хлопнулся в кресло и начал рассказывать не очень смешные анекдоты, встреченные, однако, дружным весельем. Все были благодарны адъютанту, который помог избежать слишком острых углов в разговоре.
Лакеи в желтых ливреях, расшитых бело-синим басоном, сновали между столами и подавали одно аппетитное блюдо за другим. Один из лакеев с важным видом подошел к столу и, словно совершая священнодействие, наполнил всем бокалы густым темным-темным вином из большого хрустального графина. По лукавой улыбке Монтегю и его жесту все поняли, что это и есть знаменитое вино, о котором он говорил.
Все старались либо рассказывать веселые истории, либо говорить на отвлеченные темы. Это было тем более легко сделать, что блюда, которые одно за другим приносили лакеи, были восхитительны и дразнили обоняние необычными запахами, возбуждая аппетит и желание попробовать новые и новые яства.
Но вот ужин подошел к концу, и церемониймейстер пригласил гостей пройти в бальный павильон. Все встали из-за стола и, не торопясь, стали собираться по сторонам выложенных идеально ровным паркетом подмостков.
Сердце Анри заколотилось, он боялся показаться невежливым и поторопиться с приглашением, но, с другой стороны, ему совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь другой пригласил его возлюбленную. И едва церемониймейстер возвестил: «Французский контрданс, кавалеры приглашают дам», – Анри буквально бросился в сторону Инессы. Вежливо поклонившись ее отцу, он попросил у того разрешение пригласить на танец его дочь. Старый граф молча кивнул головой и сделал изящный жест в сторону девушки…
Анри впервые взял в руку хрупкую ручку прекрасной Инессы. Не отрывая глаз от своей юной возлюбленной, он чувствовал, как весь дрожит от волнения, и почти не сомневался, что перепутает все фигуры контрданса. Гости, решившие танцевать, разобрались в группы по четыре пары, в центре бального «зала» встал командующий со своей супругой и еще три пары, составленные из самых важных приглашенных.
Торжественная музыка контрданса, которую заиграл французский оркестр, привела в движение полторы сотни танцоров. Сюше и Онорина танцевали безупречно, строго соблюдая все фигуры танца. Генералу, конечно, не хватало легкости и задора молодых танцоров, но для своих сорока лет Сюше двигался идеально, не спутав ни одного движения.
Зато Анри от волнения, от того чувства, которое переполняло его, не раз путал фигуры, а один раз даже столкнулся с одним из танцующих рядом молодых людей. Но Инесса только засмеялась каким-то удивительным добрым и веселым смехом, в котором не было ни тени издевки, наоборот, она словно говорила: «Какие это все пустяки по сравнению с тем, что мы стоим с вами рядом…»
После контрданса объявили экосез, потом французскую кадриль. Анри не покидал Инессу. После танца он возвращался к ее отцу, и, едва только церемониймейстер только начинал объявлять новый танец, он, совершенно не обращая внимания на строгие правила этикета, опять приглашал свою возлюбленную. Отец снова кивал головой, и Анри снова ощущал в своей руке тонкую нежную ручку любимой.
Внезапно воздух наполнился громкой торжественной музыкой испанского оркестра, и после полуминутной прелюдии церемониймейстер возвестил: «Сегидилья!»
Это слово вызвало бурю восторга среди испанских гостей, которых тут было большинство. Тотчас же со всех сторон посыпались приглашения, и на площадку вышли почти триста дам и кавалеров. Анри растерялся, он понятия не имел, что такое сегидилья, но Инесса, улыбнувшись, произнесла:
