Искусство и его жертвы - Казовский Михаил Григорьевич

Ворожейкина покусала губки, отчего показалась ему еще миловиднее, бросила на Пушкина добрый взгляд.

— Что ж, Василий Львович, будь по-вашему. Я согласна. Как написано в одной умной книжке, лучше сожалеть о том, что сделано, нежели грустить о том, что не задалося.

Дядя улыбнулся:

— Несомненно, так. Сколько времени нужно вам на сборы, голубушка?

Девушка пожала плечами:

— Да немного, наверное. Завтра к утречку буду уж готова.

— Значит, до утра! — И, склонившись, поцеловал ее невесомые пальчики.

Наконец-то Василий Львович сделался настоящим семьянином; после переезда Аннушки в его дом, после бурных ночей и наполненных лирикой дней он узнал, что станет вскоре отцом. Под конец 1810 года родилась его дочка, окрещенная Маргаритой. Дать ей свою фамилию он не мог по известным всем причинам, посему записали в метрике просто — "Маргарита Васильева".

Предложение брата, Сергея Львовича, ехать в Петербург с племянником, Александром Сергеевичем, дядя воспринял, как всегда, живо и с энтузиазмом. Благостно расплылся:

— Да какие сомнения, Серж, с удовольствием возложу на себя эту миссию. Я и сам подумывал навестить нашу Северную Пальмиру. И литературные, и масонские дела накопились. Грех не воспользоваться оказией.

— Экипаж наймем.

— Да, возьму ямскую карету на четверых.

— Отчего же на четверых? — удивился Сашкин папа.

— Аннушку с ребеночком я одну не оставлю. Да и в Петербурге она не была ни разу, осчастливлю лапушку. А четвертым — известно, кто: мой Игнатий. Как я без него? Он слуга, камердинер и с Маргошкой посидит, если что, вместо няньки. Доверяю ему, словно бы родному.

— Да, пожалуй, пожалуй.

Тут же позвали Александра. Он явился сияющий, зная о грядущей поездке и уже придумав целый план своей новой жизни в Царском Селе и Петербурге, без пригляда родителей. Бархатный костюмчик на нем выглядел слегка маловатым и довольно детским — назревала необходимость сшить одежду по возрасту.

— Нуте-с, мон шер фис [23], дядюшка не против сопроводить тебя. И останется в Петербурге до начала твоей учебы в Лицее — вплоть до октября. Если, конечно, выдержишь экзамен, и тебя зачислят.

Отрок повторил недавнее:

— Выдержу, выдержу, я не я буду, коль не выдержу!

— Хорошо, старайся. И не опозорь рода Пушкиных.

— Не тревожьтесь, папа.

Вставил слово и Василий Львович:

— И смотри, у меня чтобы не проказить. Я хоть человек добрый, снисходительный, но досужего баловства да и непотребств всяких ни за что не спущу. Сразу предупреждаю.

— Ах, мон онкль [24], — отозвался племянник, — что за глупости, я ведь не ребенок уже и умею себя вести.

— Поживем — увидим.

Начались традиционные хлопоты накануне поездки. Сашке сшили новую пару нижнего белья, две сорочки, длинные панталоны, белый в полоску жилет, несколько шейных платков, курточку-пиджак из сукна и картуз. Разумеется, низкие сапожки и туфли. В этом одеянии он смотрелся достаточно модно и довольно-таки по-взрослому, впрочем, детское лицо, чрезвычайно подвижное, несерьезное, все равно оставляло впечатление некоей ребячливости, явно говорило: обладатель подобной внешности может в любой момент отмочить что-нибудь из ряда вон выходящее.

Заглянувшая к Пушкиным тетя Лиза — Елизавета Львовна, младшая из сестер папа, замужем за богатым помещиком Сонцовым, подарила племяннику 25 рублей серебром. И сказала: "Это на орехи тебе. Обучайся как следует. Ты надежда нашей семьи".

От нее не отстала и другая тетка — Анна Львовна, старая дева. К ней в свое время сватался поэт Иван Дмитриев, их сосед, но она ему решительно отказала. И осталась девой. Так же, как и он, кстати: оставался холостяком. Тетя Аня подарила Сашке 10 рублей и поцеловала в висок.

Бабушка Мария Алексеевна оказалась щедрее и вручила внуку 35. Строгая, дородная, говорила она низким грозным голосом и командовала в доме всей прислугой. Много лет назад, будучи уже не слишком юной невестой, вышла замуж за отставного капитана морской артиллерии Осипа Абрамовича Ганнибала — сына "арапа Петра Великого". Но семейная жизнь у них как-то не сложилась — вскоре после рождения общей дочери Наденьки молодые расстались. Осип окончил дни свои в родовом имении Михайловское на Псковщине.

Бабушка воспитывала внука Александра с самого его детства. Поселившись в доме у Пушкиных и увидев, что ее внук в 4 года говорит только по-французски (от своих родителей и от гувернеров), стала обучать его русской речи. Вместе с няней, бывшей крепостной, а затем вольноотпущенной Ариной Родионовной Яковлевой, пела ему русские песни и рассказывала русские сказки. И была против, чтобы он поступал в Иезуитский коллегиум.

— Сашенька, — напутствовала она, — будь благоразумен и своих наставников слушайся в Лицее. Он под патронажем самого государя-императора. Кланяйся ему от меня при случае. Мы знакомы с ним, да и деда моего, Ржевского, фаворита Петра Великого, тоже наверняка помнит. Уж не говоря про Абрама Ганнибала. Должен относиться к тебе особо.

— Поклонюсь непременно.

— И не забывай писать мне письма. Не прошу каждую неделю, но раз в месяц — сам Бог велел. Я молиться за тебя стану.

— Благодарствую, бон-маман [25], — поклонился внук.

В то же время мама, Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал, ныне Пушкина, не дала сыну ни копейки, но зато наставлений прочитала на сто рублей. Смуглая, высокая, в свете носила прозвище Belle Créole — Очаровательная Креолка. Несмотря на то, что рожала часто, сохраняла стройность фигуры. Из рожденных ею на тот момент шестерых детей выжили только трое — старшая Ольга, средний Александр и младший Лев. И была беременна седьмым чадом. Посему всё на свете ее раздражало, и к отъезду Сашки отнеслась она как-то легкомысленно, даже безучастно. Шестилетний Левушка занимал ее мысли больше.

Обругав неумение среднего сына хорошо одеваться, хорошо танцевать, хорошо говорить и не делать глупостей, так сказала:

— И пожалуйста, прекрати воображать, точно ты какой-то особенный, выдающийся, гений и любимец богов. В нашей семье поэт один — дядя Базиль, этого достаточно. Надо не в эмпиреях витать, как он, а занять свое верное место в жизни. Чин приобрести в Министерстве внешних сношений. В результате стать, например, посланником России пусть и в небольшой, но приличной стране, например, Греции или Португалии. Лучшего для тебя, мой друг, я и не желаю.

— Постараюсь, мама.

А папа тоже был в делах и, хотя необходимые деньги выделил на поездку и на проживание в Петербурге, обещая потом добавить по почте, находился в обычном рассеянном состоянии духа, вроде не от мира сего. Выслушав чадо накануне отъезда как-то отстраненно, глядя в сторону, возвратился к действительности только после того, как сын ему поведал, что от теток и от бабушки получил на дорогу в общей сложности 70 рублей. Что-то подсчитав, Сергей Львович произнес:

— Я добавлю тридцать, чтобы вышло сто. Но боюсь доверять тебе подобную сумму. Отдадим деньги дяде. Он тебе станет выдавать по необходимости.

Сашка согласился.

Засветло 16 июля вместе с бабушкой и сестрой он отправился в церковь Богоявления в Елохове на заутреню. Женщины на хорах пели очень чисто, проникновенно, а зато поп читал Святое Писание как-то скороговоркой, половины слов, да еще по-церковнославянски, не понять. Пушкин-младший слушал его вполуха, стоя перед ликом Николая Чудотворца и прося его о защите в дороге, шевеля губами беззвучно. Кланялся и крестился вслед за бабушкой.

Подошел на исповедь. У святого отца при взгляде вблизи оказались красные прожилки на носу и щеках и глаза какие-то подозрительно мутные. "Пил вчера, собака", — догадался Сашка, но сумел удержать улыбку.

— Грешен ли ты, сын мой? — вопросил священнослужитель с хрипотцой в голосе.