Искусство и его жертвы - Казовский Михаил Григорьевич
Искусство и его жертвы - Казовский Михаил Григорьевич краткое содержание
Великие деятели искусства, чьи произведения стали классикой, это не небожители, а обычные люди, под влиянием страсти способные совершить опрометчивый поступок. Таков, к примеру, Дюма-сын, влюблённый в русскую красавицу Лидию Закревскую, а ведь она замужем, поэтому роман не может оказаться счастливым. Так же опрометчиво поступает Иван Тургенев — он, заводя интрижку со служанкой-белошвейкой, конечно, не думал о том, на что в итоге обрекает свою внебрачную дочь, которая родится от этой связи. Таков Михаил Глинка, который, будучи женат, заводит роман с юной Екатериной Керн… Эти и другие истории читатель найдёт в сборнике произведений писателя Михаила Казовского.
Знак информационной продукции 12+
Михаил Григорьевич Казовский
© Казовский М.Г., 2022
© ООО «Издательство „Вече“, 2022
ОБ АВТОРЕ
Михаил Казовский начинал свой творческий путь как сатирик после окончания факультета журналистики МГУ 25 лет проработал редактором в журнале "Крокодил". За это время издал несколько книг в юмористическом жанре, его комедии шли во многих театрах страны, по повестям Казовского сняты два художественных фильма. В Союз писателей был принят в 1992 г. Имеет звание заслуженного работника культуры РФ.
В конце прошлого века увлекся исторической прозой. С тех пор вышли в свет восемь его романов: "Дочка императрицы" — предыстория Крещения Руси (1999, переиздан в нашем издательстве в 2013-м в двух томах — "Бич Божий" и "Храм-на-крови"), "Золотое на черном" — о знаменитом галицком князе Ярославе Осмомысле (2002), "Страсти по Феофану" — о великом иконописце Феофане Греке (2005), "Месть Адельгейды" — о судьбе внучки Ярослава Мудрого, вышедшей замуж за германского императора (2005), "Топот бронзового коня" — о византийском императоре Юстиниане (2008), "Любить нельзя расстаться" — об исканиях младшей дочери Пушкина (2011), "Лермонтов и его женщины" — о личной жизни великого поэта (2012), "Мадемуазель скульптор" — история возведения памятника Петру I в Санкт-Петербурге (2021).
Также с 2006 года регулярно публикует исторические повести в журналах "Подвиг" и "Кентавр. Исторический бестселлер" — недавно была напечатана шестнадцатая. Четыре из них — "Наследник Ломоносова", "Арестанты любви", "Строганов, сын Строганова" и "Несвятая София", сюжеты которых связаны с деятельностью и приватной жизнью Екатерины Великой, были собраны в одной книге издательства "Вече" — "Век Екатерины" (2021 г.)
В нынешний том вошли еще пять повестей — все они о малоизвестных страницах биографий классиков: поэтов, прозаиков, композиторов. Посвятив себя искусству, они зачастую оказывались несчастны в семье, дома… Образы великих людей рисуются Казовским в новом, неожиданном свете.
Что сказать о творческих предпочтениях писателя? Он традиционно работает в реалистической манере, строя сюжеты книг на основании подлинных фактов, но благодаря авторскому воображению повествование у него всегда развивается динамично, занимательно, интригующе. Собственными литературными учителями называет Александра Дюма-отца, Алексея Толстого и Мориса Дрюона.
Узнать подробности о жизни и работе Казовского, прочитать прежние и новые его произведения, а также выразить свое мнение о прочитанном можно на сайте www.kazovski.ru
Избранная библиография автора:
"Дочка императрицы" (Интерхим, 1999; переиздание в двух книгах: "Бич Божий" и "Храм-на-крови", Вече, 2013)
"Золотое на черном" (ACT, 2002)
"Месть Адельгейды" (ACT, 2005)
"Страсти по Феофану" (ACT, 2005)
"Крах каганата" (Подвиг, 2006; Вече, 2013)
"Топот бронзового коня" (ACT, 2008)
"Любить нельзя расстаться" (Амаркорд, 2011)
"Лермонтов и его женщины" (ACT, 2012)
"Мадемуазель скульптор" (Вече, 2021)
"Век Екатерины" (Вече, 2021)
ЛЮБОВНИЦА ДЮМА
Историческая повесть
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дмитрий проснулся, как всегда, от звонкого голоска маленькой Гюзель:
— Доброе утро, господин. Ваш кофе.
Он открыл глаза. Перед ним стояла хозяйская дочка в шаль-варах, кофточке с бисером и в платке, прикрывавшем часть подбородка. Овдовев год назад, молодая женщина с ребенком возвратилась к отцу и усердно помогала ему в его небольшой гостиничке, приносила кофе постояльцам в постель. Но могла оказать и другого рода услуги. В том числе и Дмитрию. Местным жрицам любви он не доверял: в Турции (и в Константинополе, в частности) этот род занятий был формально под запретом, и к тому же вопрос антисанитарии… А домашней чистенькой Гюзель можно было довериться.
Дмитрий сел, опершись спиной на высокие подушки, а вдова водрузила на прикроватный столик небольшой серебряный поднос, где имелась чашка с блюдцем. Налила из турки обжигающий ароматный напиток. Три глотка, не больше. Но такой крепкий, что буквально сердце начинало выпрыгивать из груди.
Чуть помявшись, Гюзель спросила:
— Это правда, что господин скоро нас покинет?
Говорила она по-турецки, но за три с половиной года, проведенных Дмитрием в качестве секретаря русской миссии, он неплохо понимал их язык.
— Да, уже в ноябре. Скоро паковать чемоданы.
— И еще, я слышала, будто ваш вельможный отец подыскал вам невесту.
Молодой человек рассмеялся. И откуда они всё знают? Он ведь сообщил новость только своим друзьям по посольству. Но в восточной стране не умеют хранить секреты. И любую тайну на другой день обсуждают торгаши на базаре.
А отец Дмитрия в самом деле был заметной фигурой на чиновничьем небосклоне Российской империи: канцлер (министр иностранных дел) граф Карл Васильевич Нессельроде.
— Верно, подыскал. Очень, очень богатую невесту. За нее приданого дают много сотен тысяч рублей.
— Понимаю, — покивала турчанка грустно.
— Ты не рада за меня?
— Несказанно рада.
— Да неужто плачешь?
— Нет, вам показалось. — И закрыла глаза платком.
— Стой. Поди сюда. — Он схватил ее за руку, усадил на край постели. — Ты огорчена?
Всхлипнув, она ответила:
— Ах, какое вам до этого дело? Кто такая я, чтобы русский господин обращал на меня внимание?
— Нечужие все-таки. — Дмитрий провел ладонью по ее атласной щечке. — Ты Гюзель — правда, что Гюзель [1]. Мне с тобой было превосходно. Я тебя вовек не забуду.
Разрыдавшись в голос, женщина упала ему на грудь, и ее худенькие плечи нервно содрогались. Постоялец гостиницы продолжал успокаивать несчастную, говорил нежные слова в розовое ушко. Понемногу она затихла, вытерла ладошкой лицо. И произнесла, полная печали:
— Пусть господин не сердится. Мне нельзя плакать. Мне нельзя никого любить, кто у нас живет. Если отец узнает, будет меня ругать.
— Я ему не скажу, не бойся.
— Плакать глупо, — продолжала турчанка, вставая, быстро поправляя платок. — А тем более у меня тоже есть жених. И небедный, кстати.
— Вот как? — удивился приезжий. — Кто таков, если не секрет?
— Дядюшка Камаль, что торгует на площади коврами.
— Он же старый!
— Не такой уж старый, сорок девять лет. Он вдовец, я вдова, почему бы нам не соединиться? У него дети выросли, а мою малышку надо еще воспитывать.
— Ты его не любишь.
— Я его уважаю. Этого достаточно.
Дмитрий сказал задумчиво:
— Без любви жениться нехорошо…
У Гюзель покривились губки:
— Ну, допустим, я вас люблю. Вы ж на мне не женитесь?
Он взглянул на нее с упреком, но промолчал.
— Видите, не женитесь. Значит, ничего не поделаешь, я должна смириться. — Забрала поднос. — Между прочим, и вам невесту тоже отыскал ваш родитель. Стало быть, и вы женитесь совсем без любви.
Дипломат вяло огрызнулся:
— Что ты понимаешь, дуреха!
— Может, и дуреха, только понимаю как надо. — Поклонившись коротко, выскользнула из номера.
— Эх, Гюзель, Гюзель… — проворчал Нессельроде-младший, опуская ноги с кровати в турецкие туфли с загнутыми носками, без пяток. — В чем-то ты, конечно, права… Мы рабы условностей… Соблюдать которые часто неприятно, но не соблюдать вовсе невозможно. — Встал, набросил халат, завязал тесемки, подошел к окну.
