Э. Гранстрем - Два героя
– По-моему, это тоже малодушие! – возразил Виллафана. – Все равно, сам ли ты лишишь себя жизни или дашь убить себя. Кроме шуток, я хочу сделать тебе другое предложение.
– Какое же? – с иронией спросил Рамузио.
– Не смейся! Дело очень серьезное. Скажи, обязан ли ты мне благодарностью?
– К чему этот вопрос? Ты так часто спасал мне жизнь, что она по праву принадлежит тебе! Требуй, и я охотно отдам ее за тебя.
– Нет, Рамузио, ты ошибаешься во мне. Я друг твой и знаю, как вылечить тебя. Для тебя начнется новая жизнь, когда обнаружится перед светом виновник твоего несчастья. Я помогу тебе в этом!
– Ты? – изумился Рамузио. – О, Виллафана, я давно потерял надежду и не мечтаю о Севилье.
– Повторяю тебе и клянусь всеми святыми, что я могу обличить негодяя, которого подкупил твой брат.
Рамузио вскочил.
– Как, ты знаешь и молчишь! – вскричал он. – Назови его сейчас! О, Боже милосердный!
– Успокойся пожалуйста, – произнес медленно Виллафана, – не затевай опять таких сцен, как тогда, помнишь в лесу. Если бы ты тогда был благоразумнее, то не имел бы причин волноваться теперь.
– Хорошо я спокоен, но назови мне его, я хочу знать имя! Говори имя!
– Ты опять беснуешься!
– А ты терзаешь меня!
– Но дай же мне высказаться!
– Я молчу, но выражайся короче, говори скорее, потому что я потерял всякую веру! Ты лжешь, Виллафана! или, извини, ты ошибаешься!
– Прежде всего я должен тебе сознаться, что меня связывает клятва! – сказал Виллафана с ударением.
– Клятва? Ты говоришь загадками. Неужели ты дал вору моей чести клятву молчать? Это было бы подло, это преступление!
– Прощай, Рамузио, ты взволнован, с тобой нельзя говорить. Оставайся под знаменами Кортеса, пусть имя твое перед светом навеки останется запятнанным; ты сам виноват своему несчастью. До свидания!
Виллафана поднялся со своего места и сделал вид что собирается уйти. Рамузио остановил его.
– О, прости, мой друг! Но ты говоришь загадками. Я догадываюсь, что ты согласишься выдать мне свою тайну только под условием взаимной услуги. Итак, требуй ее!
– Ты становишься благоразумнее, Рамузио, – начал Виллафана, садясь снова. – Пожалуй мы с тобой и сойдемся. Итак, слушай! Здесь многие хотят покинуть славные знамена Кортеса и уехать в Испанию. Среди них находится и свидетель, который может обличить твоего брата. Он знает матроса, которого подговорил твой брат. Слушай, и ты убедишься, правду ли я говорю. Я расскажу тебе подробно, что ты делал в тот день. Сначала ты пошел к донне Луизе, чтобы еще раз проститься с ней; но она куда-то уехала. Старая служанка не могла тебе сказать, куда именно. Она полагала, что барин с дочерью поехали прогуляться в Либрию. Перед домом ты встретил знакомого мальчугана, и он сказал тебе, что сеньора уехала в Кордову, и ты очень обрадовался, что на пути в Саламанку еще раз увидишь ее. Правду ли я говорю?
– Дальше, дальше! – воскликнул Рамузио. – Я знаю мальчугана: то был сын сапожника Юста.
– Этого я не знаю, – возразил Виллафана. – Если он жив, то укажет тебе человека, который дал ему один пезо за то, чтобы он передал тебе это известие. Но оно было ложно, Рамузио. Сеньор Кастанеда, действительно, был в Либрии. Если бы ты обождал немного, то с помощью донны Луизы и того мальчугана нашел бы настоящего вора. Но Антонио верно рассчитал, что ты вследствие этого известия поспешишь в Саламанку через Кордову.
– Какая низость! – воскликнул Рамузио.
– Тем временем вор обделал свое дело. Уходя из дома, ты положил ключ в карман. Но, как ты знаешь, из комнаты твоего отца существовал закрытый ход в амбар. Правда?
– Дальше, дальше, Виллафана!
– Этот ход был закрыт крепкими дубовыми дверьми; ключ от них был у твоего отца. Тем не менее вор прошел через эту дверь в то время, как ты отправился к донне Луизе. Антонио дал ему подделанный ключ. Возвращаясь назад, ты на углу встретил рабочего в лохмотьях, он попросил у тебя милостыню, и ты дал ему пезо. Но тебе следовало схватить его и предать суду, потому что то был вор и виновник твоего несчастья!
– Да, – воскликнул Рамузио, – теперь я вижу его воочию! То был старик с седыми волосами и бородой!
– И хромал на левую ногу, – подхватил Виллафана. – Видишь, сколько примет я указал тебе, чтобы отыскать в Севилье этого нищего! Веришь ли ты мне теперь, что я знаю вора?
Рамузио молчал. Виллафана точно передал ему все подробности того дня, что, без сомнения, он узнал их от участника преступления. Но рассказ Виллафаны произвел на Рамузио не то впечатление, которого тот ожидал. Истинный друг не поступил бы так, не стал бы так долго скрывать тайну, а тотчас назвал бы вора. В эту минуту с глаз Рамузио спала завеса, и он сразу понял все прежние намеки Виллафаны. Очевидно, Виллафана намеревался совершить какое-то преступление и, взамен выдачи своей тайны, добивался его содействия при исполнении своего замысла. Какое-то тяжелое чувство сдавило ему грудь, он был рад, что в комнате царил полумрак, и Виллафана не мог видеть его лица. Но, желая как можно скорее узнать имя вора, Рамузио недолго колебался. «На хитрость надо отвечать хитростью!» – звучало в его душе.
– Веришь ли ты мне? – снова спросил Виллафана.
– Верю, – ответил Рамузио мрачным голосом, – и верю так твердо, что если бы я своими глазами не видел нищего, то поклялся бы, что ты тот самый вор.
Виллафана расхохотался.
– Это меня радует, друг мой, – сказал он, вставая и собираясь уходить. – Ты знаешь, где найти Виллафану. Если я буду тебе нужен, то приходи ко мне!
– Как! Ты хочешь уйти в такую минуту? – воскликнул изумленный Рамузио. – Ради Бога, останься, иначе может случиться несчастье! – и в голосе Рамузио зазвучала мрачная угроза.
Виллафана остолбенел, старясь в темноте разглядеть лицо Рамузио, но затем гневно воскликнул.
– Несчастье? Берегись, Рамузио! Таким образом ты меня никогда не заставишь говорить! В лагере имя мое чисто, незапятнанно, тебе никто не поверит. Мы достаточно объяснились и мне кажется, ты должен был меня понять! Если я нужен тебе, приходи ко мне, но сбавь спеси, а в лагере советую тебе держать язык за зубами, если не хочешь, чтобы тебя подняли на смех!
Рамузио прикусил губу. Да, он совершенно бессилен перед этим человеком!
– Прости Виллафана! – произнес он дрогнувшим голов сом, – ты сам виноват, что я так волнуюсь. Я готов следовать за тобой. Скажи, чем я могу купить твою тайну?
– На тебя нельзя положиться. Сегодня ты говоришь так, а завтра можешь раздумать. Мы так давно знаем друг друга и так часто говорили о возвращении в Испанию, что ты должен уже все знать. Но решайся скорее, потому что настало время действовать! Покойной ночи!
Виллафана ушел, и Рамузио слышал, как его шаги мало-помалу затихли вдали. Сначала он хотел бросится за ним, но в душе его происходила борьба, и наконец он присел на постели и задумался. За какую услугу обещает этот Виллафана вернуть ему его честь? Во всяком случае он требует чего-то нечестного. «Настало время действовать!» Намек ясный: следовательно, вся тайна кроется во сне, вымышленном Виллафаной! «Лже-Авила!» Но нет! Какой смысл имело бы спасение его чести, если он, Рамузио, совершит эту низость и выдаст себя за Алонзо Авилу? Нет, тайна заключается в чем-то другом…
Чем более он размышлял, тем несообразнее казалось ему это предложение.
Но что же значат слова: «настала пора действовать?» Рамузио наконец угадал смысл этих слов. Недовольство войска, желание вернуться на родину, общий ропот, что им не позволяют сопровождать Алонзо Авилу в Испанию, – все это ему хорошо известно.
Но если они затевают изменить Кортесу, то для них почти безразлично привлечь на свою сторону лишнего заговорщика, во всяком случае Виллафана не прилагал бы таких стараний завлечь в заговор именно его, «трусливого Рамузио». Следовательно, им, Рамузио, хотят воспользоваться для какого-то низкого дела.
«Никогда, никогда!» – восклицал он в душе, твердо решив избегать Виллафаны и с презрением отвечать на его предложения-намеки.
Но это решение не успокоило Рамузио. Он все еще терялся в догадках. С одной стороны, его озабочивала участь Авилы и жизнь Кортеса, которому он присягнул на верность и совесть побуждала его предупредить полководца, с другой стороны, он в то же время сильно был занят личным делом, и его неотступно мучил вопрос, как и от кого узнал Виллафана о краже. Не подлежало сомнению, что преступник служит под знаменами Кортеса. Но выдаст ли Виллафана этого негодяя? Рамузио горько усмехнулся.
Занялась заря, а Рамузио все еще сидел на кровати и терялся в догадках. Вдруг он вспомнил имя сына сапожника Юста.
«Антонио Юст!» Это имя он слышал и в Мексике. Вероятно он также служит под знаменами Кортеса и может указать ему того негодяя-нищего.
Как утопающий хватается за соломинку, так и он ухватился за это имя.
В то время как Рамузио проводил бессонную ночь, в комнате Виллафаны, при тусклом свете лампы, собралось около пятнадцати человек воинов, шепотом совещавшихся о чем-то важном. Среди них находились Виллафана, Торрибио и Ларенцано.
