В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Бушар крепко обнял юношу, силой усадил его на стул и протянул большой кубок с вином:
– На, Гуго, выпей! Полегчает! – Юноша залпом выпил большой кубок. Барон налил еще два кубка. – Выпей! От души отойдет…
Сенешаль что-то шепнул Жильберу. Тот наклонился к одной из девиц и тихо стал нашептывать, кивая головой в сторону юноши. Девушка, ее звали Магдалина, тихонько встала и подошла к плачущему рыцарю, склонилась над ним и обняла, прижимая к своей большой и крепкой груди:
– Не бойся, Гуго. Ты можешь плакать. Я здесь, я возле тебя. – Она стала гладить его волосы, успокаивая нежным и трепетным голосом. – Пойдем ко мне, не бойся. Я утешу тебя, мой мальчик…
Магдалина накинула на плечи легкое покрывало и вывела юношу из палатки, отведя его в соседнюю, пустующую палатку, предназначенную Бушару де Марли. Гуго был подавлен. Она медленно уложила его на постель и легла рядом, обняла юношу и тихо прошептала:
– Засыпай, я с тобой…
Гуго глубоко вздохнул, уткнулся лицом в ее роскошные груди, вдыхая упоительный и головокружительный аромат, исходившей от тела девушки, тихо вздохнул и стал что-то шептать, постепенно засыпая. Магдалина нежно гладила его волосы, шепча своим нежным голосом какие-то приятные слова.
«Бедный мальчик, – грустно подумала проститутка, обнимая заснувшего рыцаря, – еще молоко на губах не обсохло, а уже столько крови насмотрелся. Храни тебя Господь, бедный…»
Она обняла юношу и тихо уснула рядом, прижавшись к его телу, которое вздрагивало во сне…
Ги де Леви вытер лицо руками и сел на постели. Он несколько раз покачал головой и произнес:
– Господи! Сколько еще судеб юных воинов надо переломать, чтобы прекратить это кровавое безумие… – Он окинул взглядом товарищей. Девушки, лежавшие рядом с рыцарями, грустно вздыхали и прятали глаза. – Матерь Божья! Нет уже сил!..
– Ги, друг мой и брат… – Жильбер прикоснулся к его плечу. – Ты – слуга своего сюзерена и должен с честью нести свой крест…
– Да-да. – Машинально повторил сенешаль, опуская голову. – Свой крест…
ГЛАВА VIII. Требюше в действии или герольды бросают вызов.
Ги де Леви проснулся рано утром, открыл глаза и застонал от ужасной головной боли, раскаленными щипцами сжавшей его виски и давившей изнутри на глаза. Боль настолько захватила рыцаря, что он осторожно уперся пальцем в свое веко и нажал, ощущая пульсирующие толчки крови. Сенешаль пошевелился, высвободил левую руку, на которой уютно пристроилась одна из девиц, машинально погладил ее прелестные округлости, встал и налил себе вина. Рука дрожала, проливая вино на скатерть, сохранившую следы ночи, прошедшей бурно и разгульно. Ги выпил залпом кубок, наслаждаясь терпким вкусом красного провансальского вина, потянулся, расправляя затекшие спину и плечи и повернул голову, рассматривая обнаженную девушку, мирно спавшую на его постели. Он погладил ее прелестные округлости и ощутил приятное возбуждение. Рыцарь прилег рядом с Жаннет, нежно обнял спящую девушку и поцеловал в шею. Волосы, растрепавшиеся за ночь, приятно щекотали его нос и кожу лица. Ги вдохнул удивительный аромат, исходивший от тела и волос, прикрыл глаза и, не в силах сдерживать свое возбуждение, осторожно, словно боясь разбудить и потревожить ее сон, вошел в ее спящее, но жаркое лоно. Жаннет улыбнулась, выгнула спину и, закинув руки за свою голову, нежно обняла его, прошептав что-то сквозь сон. Ее упругие круглые ягодицы плотнее прижались к нему, и она стала медленно просыпаться, двигаясь телом в ритм его движений.
– Ах, мессир… – прошептала она срывающимся голосом, – это так приятно…
Страсть, охватившая их тела, слила их воедино и погрузила в удивительные и неведомые ощущения, заставляя забыться и отринуть все проблемы, витавшие в суровой действительности жизни…
Ги де Леви откинулся на спину и прикрыл глаза, все его тело было наполнено расслабленностью, перемешанной с непередаваемым чувством облегчения, спокойствия и блаженства. Жаннет тихо стонала, подрагивая каждой клеточкой тела и шепча нежные слова своим бархатным шепотком, ее рука гладила живот и грудь рыцаря.
Сенешаль поцеловал ее раскрасневшиеся щеки, встал и вышел на воздух, обдавший его голый торс свежестью осени. Слуги, суетившиеся возле палаток, быстро принесли несколько ведер прохладной и теплой воды, которой сенешаль умылся с нескрываемым наслаждением. Он фыркал, обливая тело струями воды, приятно освежавшими и приводившими в нормальное состояние организм рыцаря. Краем глаза сенешаль перехватил улыбки, мелькавшие на лицах его слуг, и, чтобы прояснить причину их столь веселого настроения, спросил у одного из них:
– Что это ты, Рено, такой веселый? Может, Тулуза, уже выбросила белый флаг?..
Слуга смутился и с вздохом ответил:
– Нет, хозяин, Тулуза не вывесила белый флаг… – он отвернул лицо, стараясь скрыть очередную улыбку.
Сенешаль укоризненно посмотрел на него и спросил:
– Тогда, Рено, не тяни душу и рассказывай! Я уже понял причину твоей улыбки…
Слуга подал сенешалю полотенце и развел руками:
– Хозяин, по чести сказать, вы вполне прилично вели себя прошлой ночью. Если, конечно, не считать того, что оба требюше, как заведенные, кидали камни по спящему городу, да мессир Бушар продемонстрировал свой баронский зад, подъехав почти вплотную к одному из бастионов…
– Бог ты мой! – Ги усмехнулся и покачал головой. – Да, видать, набедокурили мы порядочно спьяну. Тут, и до греха недалеко. – Он вытер волосы, впитывая полотенцем капли воды, стекавшие ему на спину и грудь, бросил его слуге и добавил. Первую половину ночи он еще помнил, помнил даже то, как они вывели полуголых девиц и выстрелили по Тулузе из требюше, но вторая половина, а, вместе с ней, и все «приключения» были затуманены. Ги покачал головой. – Значит, нам пора отправлять герольдов к графу Раймону. Самое, можно сказать, время…
Он приказал слугам разыскать трех толковых рыцарей, чтобы поручить им роль герольдов. Ги вошел в палатку, где обнаружил Жаннет, которая уже оделась и сидела, устремив взгляд в отполированное до блеска серебряное блюдо, стараясь расчесать и уложить свои густые волосы, растрепавшиеся в ходе бурной и страстной ночи, и привести в порядок свое лицо, припудривая веки и крася брови.
Жаннет улыбнулась, увидев рыцаря, обнажив свои мелкие и ровные, словно перламутровые, зубки. Сенешаль улыбнулся ей в ответ и тихо сказал:
– Так. Давай-ка, милая, собирайся и беги к себе. – Он перехватил ее расстроенный взгляд и улыбнулся, заметив, как девушка прелестно надула свои пухлые губки, изображая обиженность. Он нежно чмокнул ее в щеку, прошептав: «До вечера», и стал переодеваться в чистые одежды. Жаннет быстро собралась и тихо покинула палатку сенешаля, проронив: «Я буду скучать…». Ги повернул голову и крикнул вслед уходившему силуэту, тень которого мелькнула за пологом палатки. – Жаннет, тебя и девочек я отпускаю до вечера! Не шалите! Пока…
Сенешаль крикнул оруженосцев и слуг, приказывая им начать облачение рыцаря. Оруженосцы помогли рыцарю надеть выбеленную полотняную рубашку «шэнс», называемую также и «камизэ», и короткие, чуть ниже колен, штаны «брэ». Поверх брэ, оруженосцы надели длинные чулки «шосс», натягивающиеся отдельно на каждую ногу и крепившиеся тонкими ремешками к пояску брэ. Шоссы соответствовали желто-черному цвету родового герба и были выполнены виде чередования черных и желтых полос. Утилитарность многих одежд Средних веков еще не имела четкого разделения на постельные, домашние или боевые одеяния. Сверху камизэ оруженосцы надели рубаху-камзол «блио», часто схожим с длинным коттом. Блио было также выдержано в цветах рыцаря, но богаче и искуснее расшито возле ворота, груди, подола и рукавов, которые были длинными, могли расширяться, и снабжались ремешками, позволявшими стягивать их при надевании боевого камзола-гамбезона. Слуга помог сенешалю надеть высокие сапоги из мягкой кожи, доходившие почти до колен рыцаря, и прикрепил золотые шпоры. На сапогах, в районе щиколоток, располагались ремешки, которыми голенище шнуровалось, они завязывались возле верха раструба и удерживались на ноге воина. Ги де Леви решил не надевать гамбезон, ведь он находился в укрепленном лагере и не собирался в ближайшее время принимать участие в каком-либо боестолкновении. Оруженосец Рено надел ему через голову сюркот синего цвета с вышитым белым крестом, подпоясали широким, богато инкрустированным золотым шитьем, поясом, прикрепляя к нему кинжал с широким лезвием, и подали меч, висевший в ножнах на длинной перевязи, надеваемой через голову и плечо.
