Шарль-Альбер Коста-Де-Борегар - Роман роялиста времен революции :
"Вотъ и не вѣрьте въ предчувствія, — сказалъ онъ однажды, поднимаясь съ земли послѣ того, какъ его лошади пуля пробила голову. — Бѣдное животное сегодня утромъ ни за что не позволяло себя осѣдлать".
Анри, который не разъ встрѣчался съ Преси, и имѣлъ возможность видѣть его энергію въ ужасный день 10-го августа, отъ всего сердца сочувствовалъ сдѣланному выбору. Съ точки зрѣнія защиты, однако, онъ далеко не раздѣлялъ всѣхъ взглядовъ своего генерала.
Преси хотѣлъ запереться въ Ліонѣ. Анри, напротивъ, настаивалъ на свободномъ сообщеніи. Онъ находилъ нужнымъ, чтобы были свободны дороги Маконэ, по которымъ подвозится провіантъ, а также пути сообщенія съ Форезомъ, посредствомъ которыхъ оборона могла бы присоединиться къ возстанію на югѣ.
Тѣмъ не менѣе, Преси не сочувствовалъ какимъ-либо мѣрамъ внѣ самого Ліона.
"Не знаю, — пишетъ m-lle де-Вирье, — на счастье или на несчастье Ліона, случилось, что главнокомандующимъ у нихъ былъ не тотъ, котораго они избрали первоначально. Знаю только одно, что отецъ мой не сходился съ Преси во взглядахъ, задолго до осады.
"Помню, что, однажды, отецъ мой проходилъ съ нимъ мимо дома, гдѣ мы были съ сестрою. Отецъ хотѣлъ зайдти насъ поцѣловать… Генералъ послѣдовалъ за нимъ… Вѣроятно, они были очень уставши, такъ какъ они оба сѣли, не обращая на насъ вниманія.
"Они говорили о возможности осады. Мой отецъ настаивалъ на немедленной вылазкѣ. Преси не соглашался, говоря, что у него въ вѣдѣньи все отцы семействъ, все люди не подготовленные къ войнѣ… Никогда, говорилъ онъ, я не рѣшусь пожертвовать ими…
"Мой отецъ, который имѣлъ въ то время дѣло съ простыми солдатами и видѣлъ близко преданность своихъ товарищей, отвѣтилъ ему — я никогда не забуду его фразы: "Съ этой молодежью… я готовъ идти въ адъ"…
"Преси передернуло. Но онъ промолчалъ".
V.Дѣйствительно, было жаль не воспользоваться такимъ запасомъ доброй воли и такими счастливыми совпаденіями обстоятельствъ, которыя могли и не представиться вновь.
Переговоры о союзѣ съ швейцарскими кантонами клонились повидимому къ концу.
Войско короля Сардинскаго, разбитое въ прошломъ году, перешло Альпы и снова направлялось въ Савойю.
Быть можетъ, оно выжидало только выстрѣла первой пушки въ Ліонѣ, чтобы выяснить свое наступательное движеніе!..
Но какъ въ Ліонѣ, такъ и на границахъ Рейна и Альпъ, Конвенту не подобало дать себя предупредить.
Для того, чтобы предотвратить неминуемое возстаніе, онъ вдругъ схватился за самыя строгія мѣры.
Дюбуа Крансе получилъ приказаніе покинуть Гренобль, гдѣ онъ организовалъ Альпійскую армію, а Келлерману было приказано оставить свое войско въ Савои и приблизиться къ Ліону.
Въ то время со всѣхъ сосѣднихъ департаментовъ собирались батальоны добровольцевъ, чтобы подкрѣпить регулярное войско подъ начальствомъ представителей Конвента. Роковая неизбѣжность осады становилась очевидною.
Но, по словамъ дочери Анри, онъ еще не страшился ея послѣдствій, — такъ велика была его увѣренность въ ліонской арміи, собравшейся около него.
Во всякомъ случаѣ, кварталъ de la Croix Rousse слишкомъ подвергался опасностямъ при первомъ нападеніи, чтобы Вирье рѣшился оставить при себѣ жену и дѣтей. Опять приходилось размѣститься всѣмъ по разнымъ угламъ.
Я не знаю ничего болѣе трогательнаго разсказа Аймона де-Вирье объ этой незабвенной разлукѣ.
"…Однажды, — говоритъ онъ, — мой отецъ взялъ меня за руку и вывелъ изъ дома, въ которомъ мы жили въ Croix-Rousse. Мать шла съ нимъ подъ руку, сестры шли тоже съ нами. Отецъ просилъ меня быть всегда послушнымъ, честнымъ и бояться Бога… Онъ взялъ съ меня слово, что я не назову своего имени никому чужому. Онъ поцѣловалъ меня и сдалъ меня на руки г. Лане, заботамъ котораго онъ поручалъ меня.
"Съ тѣхъ поръ я больше никогда не видалъ моего отца.."
"Это прощаніе было такое грустное, такое торжественное, что воспоминаніе о немъ навсегда сохранилось въ моей памяти…
"….Уже до нашего разставанія, я былъ подготовленъ къ чему-то необыкновенному, что должно было случиться. Мнѣ говорили, что даже дѣти, во время революціи, должны быть готовы на все… И потому я не былъ удивленъ, что и мнѣ выпадала на долю какая-то роль. Въ то время мнѣ было пять съ половиною лѣтъ. Г. Лане посадилъ меня съ собою въ дилижансъ и вечеромъ мы прибыли въ пансіонъ, которымъ онъ завѣдывалъ въ Фонтэнь…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Что касается насъ, — дополняетъ m-elle Вирье этотъ разсказъ брата, — насъ поручили одной монахинѣ, по имени m-me Шинаръ, сестрѣ одного ліонскаго скульптора, который пользовался большою извѣстностью какъ артистъ и какъ поборникъ революціи…
"Мать же моя, сколько мнѣ помнится, помѣстилась у нѣкоей m-me Рюзанъ. Эта чудесная женщина содержала въ то время весьма извѣстную библіотеву. Ея сынъ и она могли поспорить въ преданности къ моей матери, и въ ихъ сердечномъ отношеніи мать находила истинное облегченіе для своихъ душевныхъ страданій.
"Позаботясь такимъ образомъ обо всемъ, — прибавляетъ m-lle де-Вирье, — мой отецъ вернулся одинъ въ Croix-Rousse"…
9 августа 1793 г. первый ударъ пушки оповѣстилъ, что занавѣсъ поднимается надъ самой ужасной драмой Революціи.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мечта поэта Балланша — Ліонъ и Вандея. — Конституціонное командованіе арміей въ Ліонѣ. — Солидарность возстанія съ Конвентомъ. — Крансе приглашенъ справить въ Ліонѣ торжество 10 августа. — Несходство Преси съ Вирье. — Дюбуа-Крансе. — Его портретъ, его презрѣніе къ ліонцамъ. — Дерзкая прокламація. — Гордый отвѣтъ Преси. — Панорама Ліона. — Стратегическія позиціи обороны и нападенія. — Генералъ Желлерманнъ. — Первый пушечный выстрѣлъ. — Гранналь, Вердюнъ, Жинтенъ ле-Пьерро командуютъ въ Croix-Rousse. — Первыя бомбы. — Дневникъ m-elle де-Вирье. — Анри принимаетъ на себя командованіе позиціями въ Croix-Rousse.
I.Балланшъ мечталъ написать слѣдующую поэму объ осадѣ Ліона. Вотъ ея содержаніе:
Прибывъ изъ Америки, много столѣтій спустя послѣ Революціи, одинъ путешественникъ останавливается на мѣстѣ сліянія двухъ большихъ рѣкъ, На ихъ берегахъ онъ видитъ развалины огромнаго города, даже названіе котораго не уцѣлѣло. Тѣмъ не менѣе, каждый годъ, нѣсколько земледѣльцевъ справляютъ тутъ какое-то празднество, которое они называютъ праздникомъ мучениковъ. Героическія пѣсни, которыя передавались изъ поколѣнія въ поколѣніе, говорятъ, что во время оно былъ вѣкъ желѣза и крови и что тамъ именно, гдѣ они въ настоящее время поютъ, справедливость погибла подъ ударами проклятаго отродья…
Но подобная поэма была бы удивительнымъ диссонансомъ съ ужаснымъ реализмомъ борьбы чисто демократической: демократія и поэзія никогда не совмѣстимы.
Какъ разны были въ этомъ смыслѣ ліонское возстаніе и возстаніе Вандейское. Своимъ сраженіямъ вокругъ пылающихъ деревьевъ вандейская молодежь придавала прелесть героической легенды, носильщики съ гавани du Temple и грубые лодочники съ Роны шли въ огонь со своими кабацкими пѣснями и ругательствами отца Дюшена.
Храбрость была та-же подъ бомбами Дюбуа-Крансе, что и подъ картечью адскихъ колоннъ. Но была разница въ формѣ и въ объективѣ.
Крестьянинъ и его баринъ въ Вандеѣ дрались за Бога и за короля. Хозяева и рабочіе въ Ліонѣ защищали больше свободу, чѣмъ свои традиціи.
Буржуазія на западѣ была патріотическаго закала, въ Ліонѣ же она была конституціонна до реакціи. Вотъ отчего въ управленіи жирондистскаго города бывали странности, которыя могли вызвать улыбку, если не вспомнить, что къ приверженцамъ конституціи нельзя было примѣнять никакихъ проявленій власти. Ее пришлось изгнать даже изъ военныхъ командъ.
"…Имѣю честь увѣдомить такой-то баталіонъ, что ему надлежитъ дѣйствовать въ такомъ-то мѣстѣ, чтобы получить такой-то результатъ", вотъ формула, которая была принята штабомъ Преси при командованіи. Никогда не бывало ничего своеобразнѣе этой стычки солдатъ Конвента съ ліонскими буржуа, которые шли убивать другъ друга съ необычайною яростью подъ однимъ знаменемъ и подъ защитой того же принципа, иначе только понятаго.
Народная коммиссія департамента желала все болѣе и болѣе убѣдить въ своей республиканской солидарности съ Конвентомъ и объясняла свои сопротивленія "безсмертными принципами" Революціи.
По ея приказанію, вокругъ города были вбиты огромные столбы съ слѣдующей цитатой изъ "правъ человѣка", написанной красными буввами [80]:
"Когда правительство нарушаетъ права народа, возстаніе для народа дѣлается его непремѣннымъ долгомъ".
Въ Ліонѣ это чувство солидарности заводило такъ далеко, что на другой день послѣ перваго обмѣна пушечныхъ выстрѣловъ народная коммиссія департамента писала Дюбуа-Крансе:
"Намъ бы недоставало чего-то для полнаго удовлетворенія, если бы не имѣли свидѣтелемъ величественнаго праздника 10 августа депутацію отъ вашего войска.
