Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся
В маленьком саду при даче имелся летний душ. Сюда с реки на тачке Иван в бидонах возил целебную речную грязь. Полина закрывалась в душе, раздевалась, обмазывалась, и где-то на четверть часа превращалась в негритянку. Иногда в ней просыпалось прежнее девичье озорство и она, убедившись, что со стороны никто не смотрит, выходила из душа как была...
- Ну, как я тебе в таком наряде?- игриво спрашивала она Ивана.
- Замечательно, еще лицо намазать, да на голову какую-нибудь корзину и прямо женщина из племени африканского.
Полина при этом начинала изображать нечто похожее на фокстротные движения... Иван, естественно, "заводился":
- Иди-ка, смывай с себя все скорее, а то я не выдержу и тебя прямо такую...
Полина со смехом убегала в душ и там смывала грязь, приводила себя в порядок и появлялась уже в халате. После чего они шли в свою маленькую дачку... Увы, и грязелечение, в том 30-м году не помогло Полине, она так и не забеременела.
26
Едва Беженский комитет успел оказать помощь в обустройстве беженцам-казакам из разоренного Трехречья, как в осень 1930 года пошел беженец-крестьянин из СССР, из Амурской и Хабаровской областей. Они бежали от насильственной коллективизации. Как и предвидел сослуживец Ивана, ездивший по делам фирмы в Москву, в руководстве компартии во второй половине двадцатых годов развернулась борьба за власть, и к тридцатому году обозначилось явное преимущество группировки, которую возглавлял Сталин. Он сумел поставить на большинство ключевых постов "своих" людей и одного за другим "убирал" основных конкурентов. Первым делом он избавился от Троцкого, которого выдворил из страны. Он бы его конечно с удовольствием просто физически уничтожил, но пока что такой всеобъемлющей властью не обладал. Одновременно руководство партии решило, что советская власть достаточно окрепла, и пришло время отказаться от НЕПа и приступить к экономическим и социальным экспериментам. Здесь первым делом планировалось провести всеобщую коллективизацию сельского хозяйства, то есть уничтожить единоличное крестьянство как класс, а наиболее хозяйственных и зажиточных мужиков раскулачить, то есть ограбить, выселить, а на взятые таким образом в деревне средства провести индустриализацию, имея конечной целью наращивание оборонного потенциала страны...
Пребывающие в Харбин беженцы, почти все обращались в Беженский комитет, где с ними беседовали его сотрудники. Многие беженцы стремились попасть на беседу к Полине. Им почему-то казалось, что именно эта красивая, модно завитая сотрудница более других проникнется их бедственным положением, ибо по ее внешнему виду создавалось впечатление, что сама она, никогда не голодала, ни от кого не бегала, и никакой грязи не касалась. Они думали, так испугать эту неженку рассказами о раскулачивании, что она расчувствовавшись, выпишет им большое пособие. Но когда начиналась беседа... беженцы бывали крайне удивлены, когда эта барынька с накрашенными губами, ухоженными ручками с наманикюренными ногтями вдруг задавала такие вопросы, о которых, казалось бы, и понятия иметь не должна. Сколько и какой скотины с собой пригнали, есть ли лошади, сколько взрослых мужчин в семье и какими профессиями они владеют, сколько детей, каково состояние здоровья, болел ли кто из семьи тифом, умеют ли читать и писать?... Тут же Полина предлагала возможности устройства на работу, сезонную, косить траву, в прислуги, грузчики, землекопы, в наемные сельхозрабочие на хутора в полосе отчуждения КВЖД. Полина за время работы в комитете выслушала столько исповедей, как искренних, так и вымышленных, в том числе и о раскулачивании на Дальнем Востоке, что когда в 31-м году до Харбина добрались таковые из Семиречья и Бухтарминского края, она уже имела вполне конкретное понятие, что такое коллективизация, проводимая в СССР. И все равно про организацию колхоза в Усть-Бухтарме и о судьбе оставшихся там родственников она без содрогания слушать не могла.
Беженцы Коротаевы являлись крестьянами-новоселами. Они перебрались в Усть-Бухтарму после суда и конфискации имущества казаков, причастных к разгону и расстрелу питерских коммунаров. Их же собственная деревня полностью сгорела во время Большенарымского восстания. В станице им предоставили во владение бывший дом начальника Усть-Бухтарминской колчаковской милиции Щербакова. Станицу намеренно заселяли новоселами, стремясь как можно сильнее "разбавить" казачье население. У Коротаевых в семье имелось три взрослых сына, все работники. И дом им достался хороший, крепкий с многочисленными хозяйственными постройками. Коротаевы, воспользовавшись объявлением НЭПа, много сеяли пшеницы и ячменя, довольно быстро смогли разбогатеть, завели стадо коров, прикупили полуразрушенную мельницу, стали вывозить хлеб и мясо на продажу в Усть-Каменогорск... В общем, ко времени, когда НЭП прикрыли Коротаевы уже из трудящихся крестьян превратились в самых что ни на есть кулаков. Естественно, вступать в колхоз и отдавать нажитое они отказались, и их так же естественно раскулачили. И все бы ничего, да средний сын не выдержал увода со двора его любимого коня, которого он вырастил с жеребячего возраста, кормя как младенца молоком из бутылки с соской. Пошел и в сердцах поджег сельсовет, то есть бывшее станичное правление, когда там проходило заседание. Когда же пришли его брать, за него вступились братья и в драке убили милиционера... Ну, что тут... тут уж всем пропадать. Сам глава семейства проявил решительность, взял на себя команду. Побежали в крепость в обобществленную колхозную конюшню, пугнули сторожа, вывели всех своих лошадей, запрягли телеги, покидали какие успели пожитки, и умчались. Самое удивительное, что им вооруженным, решительным, озверевшим от уже пролитой крови четверым мужикам никто не мешал, соседи заняли нейтральную позицию, гарнизон в станице уже не стоял, а местные милиционеры и коммунисты, оробев, не решились загородить им дорогу. За ними, конечно, послали погоню, и чтобы уйти беглецам пришлось бросить почти весь скарб, выпрячь лошадей, посадить верхом баб и детей, а мужикам вести лошадей в поводу и тайными тропами по высокогорью пробираться к границе. Им повезло, да и одной семье легче и затеряться в горах, и просочиться через границу. Из-за одной же не будут поднимать полки, усиливать режим охраны границы, охраняемую тогда еще не очень строго.
В Китае Коротаевы осели в Кульдже, в тамошней русской общине. Но прижиться среди белых, казаков, им новоселам, поддерживавшим в гражданскую войну Советы, было сложно. Потому дружное работящее семейство, заработав уже там некоторое количество китайских денег, тоже устремилось через весь Китай в Харбин, надеясь обустроиться там. В Харбине старший Коротаев, смекнул, что им, как пострадавшим от советской власти, вполне можно попробовать получить ссуду от беженского комитета. За время путешествия через Китай сбережения их, понятное дело, истощились. Уже в здании комитета Коротаев узнал, что одна из "барышень" занимающихся беженцами дочь бывшего станичного атамана Усть-Бухтармы и специально записался на прием к "землячке"...
Про бывших "беляков" в Усть-Бухтарме в те годы судачили много, тем более о бывшем станичном атамане, потому старший Коростелев был в курсе печальной судьбы Тихона Никитича и его жены. Так Полина, наконец, узнала, что ее мать умерла еще десять лет назад, ненамного пережив отца, и похоронена неизвестно где. Узнала, что все эти годы казаков, принимавших участие в гражданской войне на стороне белых, потихоньку забирали и судили, семьи выселяли, дома и имущество конфисковывали, и что в станице сейчас уже более двух третей не казачье население. И на этом большевики не остановились, уже в коллективизацию казаков раскулачивали независимо от достатка, разве что успевших в коммунисты вступить, или совсем обедневших не трогали, а раскулаченных высылали куда-то на Север. Рассказал Коротаев, что в доме ее родителей сделали поселковый клуб и библиотеку... И еще одна новость крайне удивила Полину. Коротаев поведал, что во главе Усть-Бухтарминского колхоза поставили не кого иного, как их бывшего батрака Танабая, который несколько лет назад вновь поселился в Усть-Бухтарме, привез с собой жену-киргизку и маленького сына. В сельсовете его приветили, уговорили вступить в партию, и вот он уже оказался во главе первого колхоза в Усть-Бухтарме.
Полина не прониклась жалостью к этому беженцу из ее родным мест, разговаривала, с трудом сдерживая неприязнь. И все же она пересилила себя, осталась внешне вежливой, чтобы расспросить и узнать все. Расспросила и о свекре со свекровью, узнала об их кончине, и о том, что в освободившийся дом, как обычно заселили молодую семью новосела-активиста....Полина не оправдала надежд Коротаевых, ссуду они получили мизерную, и работу она им подыскала грязную и малооплачиваемую. Обидевшись, они больше не заглядывали в Беженский комитет.
