Нил Стивенсон - Криптономикон
Доктор Тьюринг может ехать на велосипеде и, не прерывая разговора, считать обороты педалей. Точно так же он может считать шаги и разговаривать. Впрочем, не исключено, что он просто давно сбился со счета.
– Если все, что ты говоришь, правда, – произносит Лоуренс, – то мы наверняка допрыгались. Руди должен был сообразить, что мы взломали их коды.
– Существовала неофициальная система, которую можно считать предшественницей подразделения 2701, или 2702, или как там мы его называем, – говорит Алан. – Когда мы хотим потопить конвой, то посылаем самолет-разведчик. Разумеется, наблюдение – не настоящая его цель, мы и без того знаем, где конвой. Цель – пролететь так близко, чтобы его заметили. Тогда с корабля отправляют радиограмму, что их засек самолет службы наблюдения. Когда мы после этого их топим, немцы не удивляются – во всяком случае, не настолько удивляются, чтобы понять истинное положение дел.
Алан останавливается, сверяется с компасом, поворачивает на девяносто градусов и начинает идти на запад.
– По-моему, это мертвому припарки, – говорит Лоуренс. – Насколько вероятно, что союзный разведчик, посланный наугад, случайно заметит все до одного конвои?
– Я уже подсчитал и готов поспорить на любой из моих серебряных слитков, что Руди подсчитал тоже, – отвечает Тьюринг. – Вероятность очень мала.
– Значит, я прав, – говорит Лоуренс, – и, судя по всему, мы допрыгались.
– Может быть, еще нет. Пока все на волоске. На прошлой неделе мы потопили конвой в тумане.
– В тумане?
– Туман висел весь день. Засечь конвой с воздуха было нельзя. Эти кретины все равно его потопили. У Кессельринга, ясное дело, закрались подозрения. Тогда мы сфабриковали сообщение (зашифрованное кодом, который, мы точно знаем, нацисты вскрыли) к вымышленному агенту в Неаполе, в котором благодарили за информацию о конвое. С тех самых пор гестапо прочесывает портовые районы Неаполя – ищет нашего человечка.
– Значит, пока пронесло.
– Да. – Алан резко останавливается, забирает у Лоуренса металлоискатель и начинает водить петлей по поляне. Петля постоянно задевает о ветки и гнется, так что ее приходится выпрямлять, но упорно молчит, если только Алан для проверки не подносит ее к пряжке у Лоуренса на ремне.
– Дело страшно тонкое, – задумчиво произносит Алан. – Некоторые офицеры ПСС в Северной Африке…
– ПСС?
– Подразделений спецсвязи. Они передают данные «Ультры» в полевые штабы и следят, чтобы их там уничтожили. Так вот, некоторые из них, узнав из «Ультры», что в обеденное время будет немецкий авианалет, пришли в столовую с касками. Когда авианалет произошел в указанное время, многих заинтересовало, как они догадались прихватить каски.
– Безнадега какая-то, – вздыхает Лоуренс. – Почему же немцы до сих пор не догадались?
– Нас это удивляет, потому что мы знаем все и наши каналы связи свободны от шума, – говорит Алан. – У немцев каналов связи меньше, а шума в них больше. Если мы не будем постоянно делать явные глупости, скажем, топить конвои в тумане, они никогда не получат однозначного доказательства, что мы взломали «Энигму».
– Забавно, что ты помянул «Энигму», – говорит Лоуренс, – потому что этот канал содержит огромное количество шума, из которого мы ухитряемся извлекать массу полезной информации.
– Именно поэтому я и беспокоюсь.
– Ладно, я, как могу, постараюсь одурачить Руди.
– Ты-то справишься. Я беспокоюсь из-за тех, кто выполняет операцию на местах.
– Полковник Чаттан представляет вполне надежным. – Лоуренс понимает, что успокаивать Алана бесполезно. У него просто такое настроение. Раз в два или три года Уотерхауз проявляет светский такт, и сейчас как раз такой случай: он меняет тему. – Значит, займешься секретной телефонией для Рузвельта и Черчилля?
– В теории. Сомневаюсь, что из этого выйдет что-нибудь практическое. В лабораториях «Белл» есть система, основанная на том, что форму сигнала разбивают на несколько диапазонов… – И Алан углубляется в рассказ о телефонных компаниях. Он выдает развернутый доклад о теории информации в приложении к человеческому голосу, и о том, как это влияет на телефонию. Хорошо, что у Тьюринга такая большая тема для изложения: лес большой, и он явно не помнит, где зарыл серебро.
Необремененные слитками серебра, друзья едут назад в сумерках, которые в этих северных широтах наступают на удивление рано. Они по большей части молчат: Лоуренс переваривает то, что Алан наболтал про подразделение 2702, конвои, лаборатории «Белл» и избыточность голосового сигнала. Каждые несколько минут их обгоняет мотоцикл с шифровками в багажном контейнере.
На высоте
Все, что годится для переброски скота, Бобби Шафто в разное время испробовал на себе – телячьи вагоны, открытые бортовые машины, форсированные марши по пересеченной местности. Теперь военные придумали этим радостям воздушный аналог – Самолет с Тысячью Имен: «дуглас», DС-3, «старый толстяк», С-47, «номер три», «дакота», «дуг». Голые алюминиевые ребра фюзеляжа пытаются забить Бобби до смерти, но он пока отбивается. Главное, не заснуть.
Рядовых затолкали во второй самолет. В этом – лейтенанты Этридж и Роот вместе с рядовым первого класса Готтом и сержантом Бобби Шафто. Лейтенант Этридж подгреб под себя все, что было в отсеке мягкого, устроил гнездышко в передней части самолета и пристегнулся. Некоторое время он делал вид, что читает документы. Потом стал смотреть в иллюминатор. Сейчас он уснул и храпит так, что, кроме шуток, заглушает моторы.
Енох Роот забился в дальнюю, узкую часть фюзеляжа и читает две книги разом. Шафто думает, что это очень типично: книги наверняка говорят совершенно разные вещи, и капеллану нравится их стравливать – есть же любители играть в шахматы за обоих игроков сразу. Наверное, когда живешь на горе, а туземцы вокруг не знают ни одного из десятка языков, которыми ты владеешь, поневоле научишься спорить с самим собой.
В обоих бортах самолета – ряды маленьких квадратных иллюминаторов. Шафто смотрит направо и видит горы, покрытые снегом. Он в панике: неужели они сбились с пути и летят над Альпами? Однако слева по-прежнему Средиземное море. Постепенно его сменяет каменистая местность, заросшая чахлым кустарником, из которого торчат каменные столбы вроде «Башни Дьявола» в Вайоминге, потом остаются только камни и песок или песок без камней. Там и сям без всяких видимых причин песок морщится барханами. Черт возьми, они все еще в Африке!
Безобразие, почему не видно львов, жирафов и носорогов?.. Шафто идет высказать претензию пилотам. Может, удастся перекинуться с земляками в картишки. Или из переднего окна кабины видно что-нибудь такое, о чем можно будет написать домой.
Полный облом. Ничего в переднее окно не видно. Во всей вселенной есть только море, небо, песок. Каждый морпех знает, какое скучное это море. Песок и небо – немногим лучше. Впереди облачная гряда – какой-то там атмосферный фронт. И все.
Шафто успевает в общих чертах ознакомиться с планом полета, прежде чем карту убирают подальше от его глаз. Судя по всему, они летят над Тунисом. Бред какой-то. Когда Шафто интересовался последний раз, Тунис был под немцами и даже оставался их главным оплотом в Северной Африке. Судя по плану, они намерены лететь над проливом между Бизертой и Сицилией, потом на восток, к Мальте.
Припасы и подкрепления доставляют Роммелю через этот самый пролив и выгружают в Бизерте или Тунисе. Отсюда Роммель может ударить на восток, по Египту, или на запад, по Марокко. Несколько недель назад восьмая британская армия задала ему жару под Эль-Аламейном (это как раз в Египте), и с тех самых пор он отступает к Тунису. Недавно в Северной Африке высадились американцы, но пока ему здорово удается сражаться на два фронта, насколько Шафто угадывает промеж строк информационных радиосводок – уж больно они становятся бодрыми, как только речь заходит о Роммеле.
Все это означает, что под ними, в Сахаре, развернуты и готовы к бою крупные силы. Может быть, прямо сейчас идет сражение. Однако Шафто ничего такого не видит, только за редким караваном стелется пыль, словно дым вдоль бикфордова шнура.
Поэтому Шафто беседует с пилотами, пока по их взглядам не замечает, что говорит уже очень долго. Видать, эти гашишины убивали свои жертвы, забалтывая их до смерти.
На картишки рассчитывать нечего. Пилоты молчат, как в рот воды набрали. Приходится ввалиться в кабину и чуть ли не схватиться за рычаги, чтобы вытянуть из них хоть слово. Говорят они как-то странно. Только тут до Шафто доходит, что они не земляки, а друзья. Они – англичане.
Прежде чем убраться в грузовой отсек, он успевает заметить еще одно: оба пилота вооружены до зубов, как будто рассчитывают уложить человек двадцать – тридцать по пути от самолета в сортир и обратно. Шафто успел повидать таких психов, и ему это не нравится. Уж очень напоминает Гуадалканал.
