Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)
– Доставай знамена, Ляо Цзин! Покажем сунцам, кто мы!
Мелькнула белозубая улыбка – сын передал приказ знаменосцам, ехавшим по разные стороны от него. В какой-то мере приготовить знамена оказалось сложнее всего. Ткань нашли без труда, но Сюань задействовал лишь своих людей. Вдруг услышат вельможи или, чего пуще, император? Из желтого шелка выкроили длинные знамена и нанесли на них родовой герб Сюаня. Пока знаменосцы разворачивали желтые полотнища, наследник даже вздохнуть не решался. На ветру знамена казались золотыми полосами.
Последние цзиньские воины подняли головы. У многих на глаза навернулись слезы: увидеть такое зрелище они уже не чаяли. Знамена цзиньского императора приветствовали криками, а Сюань едва дышал от гордости, счастья и боли.
Глава 29
День клонился к вечеру, а тумены стояли на том же месте – буквально в паре миль к востоку от Шаояна. Воины увидели, что Хубилаю ставят юрту, и не отпускающее их напряжение стало спадать. Раз ставят юрту, приказа немедленно сниматься с места не будет. В общей сложности свободных коней было триста, скачущий табун напоминал листья – сивые, каурые, мышастые… Кровь и молоко кормили всадников; кроме того, на конях перевозили всевозможный груз – от брони для доспехов, веревок и клея до сырных голов. Из всех народов лишь монголы могли отъезжать от главного лагеря на сотни миль – в этом и заключался секрет их успеха.
Словно в трансе, Хубилай стоял на лугу, окруженный воинами и лошадьми. Вдали виднелись телеги, которые медленно подтягивались к лагерю. Баяр снова подошел и что-то спросил, но Хубилай не ответил. Он молчал, полностью погруженный в себя.
Юрту соорудили по приказу Баяра. Тот не на шутку беспокоился. Письмо, о чем бы в нем ни говорилось, потрясло ханского брата до глубины души. За допрос ямщика без приказа могут выпороть; тем не менее, пока того поили чаем и кормили хлебом и мясом, Баяр смотрел в оба. Ямщик жевал, но взгляд у него был отсутствующий, как у Хубилая, и военачальнику страстно хотелось отвести его в сторонку и выпытать правду.
Телеги встретили без особой радости: женщин и детей-то почти не осталось. Волов и верблюдов выпустили пастись. Поставили горны, насыпали уголь, и вскоре железо накалилось докрасна. Воины не спеша делали свои дела. Кто-то разминал ноги и спину, кто-то справлял нужду, зная, что не задержится на этом месте. Кто-то воспользовался паузой, чтобы наточить клинок, починить лук и стрелы. Кто-то ел, кто-то болтал, но странное безмолвие понемногу расползалось над туменами, и все больше воинов чувствовали: случилось недоброе.
Когда юрту приготовили, Баяр снова подошел к Хубилаю.
– Господин мой, тебе можно отдохнуть, – объявил он.
Царевич глянул на него, мыслями явно витая в дальней дали.
– Вели принести тюки с моими вещами, – негромко попросил он. – Мне там кое-что нужно.
Баяр поклонился и отошел. События странного дня подсказывали: к Хубилаю нужно вернуться поскорее. К телегам он отправил четырех дозорных: пусть принесут огромные тюки, перевязанные веревками.
– Несите их в юрту, – приказал Баяр дозорным. Хубилай даже не шевельнулся. – Господин мой, вести настолько ужасны? Скажешь мне, в чем дело?
– Мункэ-хан мертв, – чуть слышно ответил Хубилай. – Мой брат мертв. Я больше его не увижу.
Баяр вздрогнул от ужаса и покачал головой, словно прогонял дурную весть. Хубилай исчез в полумраке юрты. Баяру казалось, ему перекрыли воздух сильным ударом в грудь. Он наклонился вперед, прижал руки к коленям и заставил себя думать.
Урянхатай оказался неподалеку и видел, как Баяр потрясен словами Хубилая. Он с опаской подошел к молодому военачальнику: новость услышать хотелось, но орлок заранее ее боялся.
Баяр понял, что его реакцию видели многие. Воины даже не притворялись, что не подслушивали. Наказание наказанием, только Баяр сомневался, что ямщиков теперь оставят в покое. Шила в мешке не утаишь. Его аж пот прошиб. Весть разнесется по всему миру, войны прекратятся, города замрут. Владыки поймут, что их снова бросает в водоворот. Кто-то испугается, кто-то станет точить мечи…
– Мункэ-хан мертв, – объявил Баяр своему командиру.
Урянхатай побледнел, но быстро взял себя в руки.
– Как это случилось? – спросил он.
Баяр беспомощно развел руками. Все завоевания Хубилая в сунских землях ставились под угрозу одним-единственным письмом. У генерала аж мысли путались. Губы Урянхатая сжались в тонкую бескровную полоску.
– Возьми себя в руки! Мы и прежде теряли ханов. Народ справится. Пошли, потолкуем с гонцами. Им наверняка известно больше нашего.
Баяр не ответил, но следом за Урянхатаем двинулся к непострадавшему ямщику, который уставился на орлока, как кролик на удава.
– Так, выкладывай все, что знаешь!
Тот встал, чуть не подавившись пищей.
– Это дело рук ассасина.
– Орлок! – рявкнул Урянхатай.
Гонец содрогнулся, но повторил:
– Орлок. Меня выслали вместе с дюжиной других гонцов. Еще больше отправили на север, к цзиньским ямам.
– Что? – Урянхатай шагнул к нему. – Вы были на
сунской
территории?
– Да, орлок, хан двигался на юг, – заикаясь, пролепетал гонец. Вообще-то ямщиков трогать запрещалось, но рано или поздно ему придется выложить обстоятельства гибели хана. Репутация ямщиков уже подорвана, и прежнего доверия им не видать.
– Где ханское войско? Сколько в нем человек? – выспрашивал Урянхатай. – Мне что, каждую подробность клещами из тебя вытягивать?
– Нет… Я… Простите, орлок. Туменов двадцать восемь, только дальше они не пойдут. Орлок Серянх ведет их обратно в Каракорум. Господин Арик-бокэ, младший брат хана, уже наверняка слышал весть, он ведь в столице. Господин Хулагу либо уже узнал о ней, либо узнает со дня на день. – Под ледяным взглядом Урянхатая гонец лихорадочно подбирал слова. – Тело Мункэ-хана обнаружили при мне, орлок. Сейчас все вернутся в Каракорум и будут ждать там нового хана.
– Мальчишка… При мне Субэдэй-багатур услышал весть о смерти Угэдэй-хана. Не учи ученого.
– Не буду. Простите, орлок.
Урянхатай повернулся к Баяру, злясь на ямщика и его нервозность.
– У тебя есть вопросы?
– Только один, – ответил Баяр. – Как убийца добрался до хана, окруженного таким войском?
Казалось, хлеб с мясом стали изможденному гонцу поперек горла.
– Ассасин… оделся ямщиком. Его допустили к хану. Обыскать обыскали, но, говорят, он припрятал нож.
– Господи Иисусе… – пробормотал Урянхатай.
Баяр взглянул на него с удивлением, хотя христианские фразы распространялись даже среди тех, кто не был знаком с самой верой.
*
Хубилай зашел в юрту и долго стоял не шевелясь. Хотелось, чтобы пришла Чаби, да позвать ее не было сил. Вокруг шумели воины, но, к счастью, войлочные стены защищали от их взглядов. Слезы не шли, но Хубилаю сейчас хотелось побыть одному. Мысли текли медленно и лениво. Мальчишкой он как-то раз накупался в ледяной воде до такой степени, что руки и ноги онемели. Вытащил его Мункэ – а потом смеялся, когда скрючившегося на берегу Хубилая била дрожь.
В голове теснились сотни воспоминаний, тысячи бесед. Вспоминалось и как Мункэ послал его бить сунцев, и как пятнадцатилетними они нашли в долине старую юрту. Пока родители спали, Хубилай и Мункэ отправились крушить ее ломами. Гнилое дерево и войлок обрушились под бешеными ударами юнцов, которые в запале едва не покалечили друг друга…
Такие истории на ханских похоронах не рассказывают – ничего важного, просто двое мальчишек среди ночи наделали глупостей. И ведь исключительно ради забавы. Потом, кстати, выяснилось, что юрта не брошенная. Вернувшийся хозяин кипел от гнева и клялся разыскать злодеев, да так и не разыскал. Сколько воды утекло с тех пор, а Хубилай невольно улыбнулся. Друзей он терял и прежде, но считал, что братья будут рядом вечно. Потерять Мункэ для него было, как лишиться земли под ногами.
Хубилай едва почувствовал, как колени подогнулись. Очнулся он на толстых рулонах ковров. Вокруг поднималась пыль. Не хватало воздуха, и царевич бездумно потянулся к кожаным завязкам доспехов и ослабил их настолько, что раздвинулись лакированные пластины на груди. Последнюю завязку он дернул в приступе гнева и скинул пластины. Успех вдохновил на новые движения – Хубилай рывками столкнул шлем, поясные пластины и швырнул на пол к кускам полотна. Вскоре он разоблачился полностью, оставшись лишь в узких штанах и рубахе из жесткого шелка с длинными рукавами, которые приходилось заворачивать, как манжеты. Без доспехов стало легче. Хубилай сел, обхватил колени руками и стал думать о том, что делать дальше.
*
Скачущего галопом дозорного Баяр увидел раньше, чем Урянхатай, и похлопал орлока по плечу. Вместе они наблюдали, как дозорный направляет коня к единственной юрте, которую видел среди массы отдыхающих коней и людей.
