Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)
Дозорные сообщили, что в сорока милях от Шаояна видели всадников. Кому бы ни служили те воины, они отступили, едва увидев тумены, держались на расстоянии и скакали так, словно за ними гнались злые духи. Хубилай еще приказ не отдал, а его всадники день ото дня мчались все быстрее. Телеги отстали на добрых двадцать миль – больше нельзя, а так, в случае атаки, они нагонят всадников. В холод всадники сосали кровь у свободных кобылиц. Трем-четырем наносили раны, но небольшие, чтобы надолго не вывести из строя. Войско двигалось по собственным следам, до Шаояна провизией запастись негде. Хубилай гадал, как встретит его префект. Он переживет две встречи с монголами – таким не каждый похвастает.
Царевич наконец понял: у него слишком мало воинов, чтобы бросать их на сунские стены. Рано или поздно вражеские полчища сотрут тумены в порошок. Хубилай принял решение – и теперь не узнавал в себе самоуверенного юнца, вторгшегося на вражескую территорию. Неужели он пошел на такой риск? Да, он был готов штурмовать сердце великой империи. В Шаояне он не остановился бы. Не остановился бы ни перед чем.
Когда ехали по бесконечному Шаояну, на крышах домов всадники видели людей. Хубилай поднял руку, не то в знак приветствия, не то в знак прощания. Сунскому дракону он вырежет сердце одним ударом. Другим городам боятся нечего.
За Шаояном провизия еще попадалась. Голодные воины отъелись в первых же городишках, хотя грабить их Хубилай запретил. Серебро воины видели еще в лесном лагере – слитки выгружали, передавали из рук в руки, укладывали на мокрые листья. Туменам не платили месяцами, но люди знали: серебро существует, поэтому не ворчали слишком громко и часто.
Так далеко на юге ямщиков Хубилай не ждал. Ямы кончались в цзиньских землях. Неожиданно царевич увидел не одного, а сразу двух гонцов. Только разве это ямщики? Где привычная сноровка, где выносливость? Дозорные привезли обоих в лагерь, и Хубилай замер посреди бескрайней равнины, услышав звон колокольчиков на потниках. Он кивнул Урянхатаю, и орлок во всеуслышание объявил привал.
– Они еле живые, – шепнул Баяр Хубилаю, глядя, как дозорные сопровождают гонцов, обступив их с обеих сторон.
Военачальник не преувеличивал, и Хубилай подумал, где питались гонцы: ямов нет, добыть провизию и свежего коня негде. Выглядели оба плохо, а один явно мучился от боли и стонал при каждом шаге коня. Гонцы остановились, и Баяр велел им спешиться. Стонущий гонец не выскользнул, а буквально выпал из седла и неудачно приземлился. Пока обыскивали одного, Баяр смотрел на серое лицо другого.
– У меня стрела в спине, – пролепетал гонец. – Она сломалась, но с коня мне не слезть.
Правая рука его, обмотанная поводьями, безжизненно болталась. Баяр подозвал помощника, и они вместе помогли гонцу спешиться. Бедняга старался не кричать, но сдавленные стоны были ужаснее криков.
Баяр опустил гонца на колени и осмотрел обломок стрелы, торчащий у того из плеча. Каждый вдох наверняка причинял боль. Полководец аж присвистнул. Он подвигал обломок – гонец отпрянул, негромко выругавшись.
– От стрелы гниет плоть, – заявил Баяр. – Я отсюда чую. Велю шаману вырезать обломок и прижечь огнем. Ты молодец, справился.
– До вас еще кто-нибудь добрался? – спросил гонец. Он подался вперед, дыша, как пес в жару.
Баяр покачал головой, а гонец сплюнул и выругался.
– Нас было двенадцать. Я целую вечность вас разыскивал! – В его взгляде читалась такая злость, что Баяр ответил с вызовом:
– А мы тут развлеклись, красоты здешние осматривали… В конце концов ты нас разыскал. Теперь, может, передашь послание или тебе сперва стрелу вырезать?
Другого посланника тем временем обыскали. Он получил разрешение приблизиться к Хубилаю и вытащил из кожаной сумки лист, сложенный и скрепленный восковой печатью Мункэ.
На глазах у Баяра и раненого гонца Хубилай вскрыл письмо и прочел.
– Ну вот, торопиться не надо. Он уже знает.
Раненый гонец упал бы, не подхвати его Баяр, который словно не чувствовал запахов мочи и пота. Зато он чувствовал, что гонец буквально пылает. Жар – верный признак лихорадки. Даже в такой ситуации Баяр поразился худобе гонца. Юноша голодал, чтобы доставить письмо… Интересно, что за важная новость заставила отправить двенадцать гонцов с одним и тем же посланием? Искушенный Баяр подозревал: добрые вести так не приносят. Он подозвал помощника.
– Разыщи шамана. Если гонца можно спасти, пусть вытащит ему из плеча наконечник стрелы и прочистит рану. Вот, забери его. – Он передал теряющего сознание ямщика помощнику и вытер руки о штаны.
Хубилай побледнел. Письмо он прочел и теперь бездумно сжимал листок со сломанной печатью, уставясь вдаль тусклыми, как мутное стекло, глазами. Затем подошел к Баяру, и у того сердце упало.
– Все плохо? – чуть слышно спросил он.
– Да, все плохо, – отозвался царевич хриплым от горя голосом.
*
После вынужденного переезда на запад Сюань впервые чувствовал себя живым. Умения и сноровка не исчезли; они просто спали, как семена под осенними листьями. Его люди ощущали то же самое. В плену они состарились, лучшие годы пропали попусту, но чем дальше от Ханчжоу, тем меньше их тяготило прошлое. Его полностью затмила новость, которую они узнали, покидая город. Удалось поймать монгольских гонцов, спешивших на юг. Все они везли одинаковые послания, написанные на их родном языке.
Сюань видел одно из тех писем, испачканное кровью гонца. Объявить о смерти хана, который продвигается на юг, – такое придумать мог лишь человек изощренный. Сюань стал подозрительным за годы изоляции у сунцев, но даже он надеялся, что это правда. Он помнил о традициях, которым с рабской покорностью следуют монголы. Если они повернут домой, значит, услышаны его молитвы – да что там, молитвы всех сунцев.
Сюань покачал головой на ветру – навел порядок в мыслях. Неважно, жив ли Мункэ-хан или же затеял хитрую игру. Неважно, доживет ли он до дня, когда сунская армия разыщет тумены Хубилая. Главное, в Ханчжоу Сюань больше не вернется.
Он посмотрел на старшего сына, который держался по правую руку от него. У Ляо Цзина до сих пор голова кружилась от свободы – и неважно, куда они едут и с кем будут сражаться. Военной подготовке Ляо Цзин отдал весь свой юношеский пыл. Сюань улыбнулся самому себе. Люди тянутся к его сыну. Империя сохранилась, и из него получился бы отменный Сын Неба… Хотя какая разница? Они свободны! Свобода для его людей – как вода для истомившихся от жажды.
С сунскими полками выезжали восемь тысяч человек, и в общей суматохе Сюань без труда вызволил из плена других своих детей. Он просто послал за ними двух всадников, которые получили особые приказы. Авторитет Сюаня никто под сомнение не ставил, а если и ставил, гонцов его не трогали. На деньги двоюродного брата Сюань даже слуг детям нанял. В первую же безлунную ночь он отправит детей на север вместе с лучшими из выживших цзиньцев. На родине они не пропадут. Ляо Цзин еще не ведал, что и его отец решил отправить подальше от монгольских туменов.
По обе стороны от цзиньцев ехали сунские вельможи. Цзин Ань сдержал слово и выделил почти пятьдесят тысяч воинов, половину из которых составляли кавалеристы. Сюань не представлял, что молодой вельможа столь могущественен, но, видимо, Цзин Ань был потомственным военачальником. Молодой вельможа даже уговорил двоюродного брата, который примкнул к нему и привел еще сорок тысяч воинов. Сюаню полчище казалось несметным, а братья сетовали, что их не поддерживают ни совет, ни император.
Сотни пушек замедляли скорость продвижения раза в три, но черные цилиндры, громыхающие по сунским дорогам, придавали Сюаню духу. Порой он даже представлял, как сокрушит монголов, бесчинствующих на сунской земле. Убедительная победа объединит совет вельмож настолько, что они выступят против опаснейшего врага на севере. В самом оптимистичном настроении Сюаню верилось, что ему вернут былые владения. Мечта красивая, но… Наследник улыбался собственной наивности. Монголы не знают поражения в течение жизни уже нескольких поколений.
По-настоящему хотелось, чтобы гордое шествие цзиньцев видел Хун Сяовэнь. Неприветливый сунский командир исчез, едва получив приказ явиться в казармы. «Трус, каких мало», – подумал Сюань. Впрочем, особого значения не имело и это.
Идти до Шаояна оставалось недолго, дозорных выслали высматривать тумены Хубилая. Несколько месяцев назад монголов видели здесь. Сюань не рассчитывал, что они так близко. Он все равно их выследит и разобьет. Наследник погладил коня по холке, снова насладившись пьянящей свободой, повернулся к Ляо Цзину и постарался перекричать шум, который поднимали кони и люди:
– Доставай знамена, Ляо Цзин! Покажем сунцам, кто мы!
