Давид Малкин - Король Шаул
– Это почему! – возмутился Асаэль.
Хелец выхватил оранжевую тушку из углей и ударом ножа рассёк птичий желудок. Оттуда посыпались на песок не переваренные чёрные шарики.
– Она ест ядовитые ягоды! – догадались Герои.
В другой раз они нашли в лесу ручеёк. Вода оказалась холодной, совершенно прозрачной, но почему-то горькой. Давид глотнул, и его чуть не вырвало.
Хелец сбегал куда-то за холм, порылся в песке и возвратился с веткой, покрытой мелкими листочками. Наломав ветку на куски, он бросил по одному на дно чашек, а листочки – в мех с водой. Горечь тут же исчезла.
Те, кто первый раз встречался с Хелецом, принимали его за глухонемого и даже пытались объясняться с ним на пальцах. Шимонит с удовольствием включался в игру, смотрел в лицо собеседника и кивал.
– Хелец! – звал вдруг кто-нибудь из солдат.
– Сейчас иду, – поднимал он голову и исчезал, оставив новичка в изумлении.
Весть о том, что Мейрав разрешилась сразу двумя мальчиками привёз Шаулу Давид: как раз в этот день он, возвращаясь из Михмаса, заглянул к Адриэлу.
Вместо того чтобы обрадоваться, Шаул схватил вдруг Давида за ворот рубахи, стал трясти и осыпать ругательствами. Иосиф явственно слышал, как король предупреждал зятя, что если тот не прекратит таскаться по рабыням, Шаул его убьёт.
Потом оба, обнявшись, плакали, и Шаул повторял:
– Ну, почему ты не можешь сделать Михаль ребёнка?!
Через неделю на брит-мила в доме Адриэля Давид и Шаул вели себя так, что и самые внимательные наблюдатели не заметили никаких признаков вражды между ними и начали сомневаться в правдивости рассказов королевского слуги.
Вскоре Шаул вызвал к себе коэна Ахию бен-Ахитува и расспросил его, какие травы и какие жертвоприношения помогают от бесплодия. Он отправил Миху на север за мандрагоровыми яблоками, чтобы Михаль, подобно праматери Рахели, выпила их настой и начала рожать. Более того, Шаул подарил младшей дочери фигурку богини плодородия и материнства Астарты и велел подкладывать этот языческий талисман в постель, перед тем, как они с Давидом станут придаваться любви.
Потом Шаулу сообщили, что Мейрав опять беременна. Шаул не только не наградил вестника дорогим подарком, как это было принято, но едва не избил его. К счастью, в комнате находился командующий Авнер бен-Нер.
Шаул успокоился, но вскоре появилась радостная Михаль, чтобы поздравить отца. Шаул встретил её хмуро. Он попросил Авнера уйти и долго разговаривал с младшей дочерью. Та прибежала на женскую половину вся в слезах. Даже обострённому слуху Иосифа из всей беседы досталось только две фразы: «Мейрав! На смерть она их родила!» и «Это ты должна была родить Давиду!»
Слушая рассказы царского слуги, даже те, кто искренне любил Шаула, вздыхали: «Злой дух!»
Однажды вечером Иосиф прокрался к проёму комнаты, когда Шаул разговаривал вслух сам с собой.
– Мейрав, Мейрав я должен был отдать ему в жёны, а не Михаль! – повторял король, ходя по комнате.– Не зря так требует наш обычай: сначала выдай замуж старшую дочь.
Потом он молча уставился в угол и вдруг проговорил, будто ответил кому-то:
– Ты прав, тогда бы не рожала Мейрав.
Глава 8Кто знает, выдержали ли бы Шаул напряжение тех последних своих лет, если бы не пение Давида, их беседы и ещё, если бы Бог в утешение за все беды, нежданные и незаслуженные, именно в это время не послал бы ему Рицпу.
Весна окружила королевский дом лужами и холмами красноватой липучей глины. Каменистая почва Гив’ы удерживала воду до полудня, после чего распалившееся солнце выпивало лужи до половины, глина твердела, и копыта мулов скользили, заставляя животных шагать медленно и осторожно. Из-за таких дорог король и Авнер бен-Нер решили отложить своё возвращениев стан. Все армии в Кнаане на период дождей распускались по домам, в лагерях оставались только рабы.
Как ни ворчали слуги, сколько ни старался Иосиф и остальные, пол в королевском доме покрывали комья грязи и следы ног – босых, реже – в сандалиях. Только в ранние часы, пока все в доме ещё спали, там сохранялась чистота.
Вот в такой час король поднялся и, стараясь никого не разбудить, выбрался наружу. Тут же его поглотил туман, такой плотный, что Шаул ещё некоторое время держался за угол своего дома и думал, не отказаться ли сегодня от прогулки. Но что ему туман в Гив’е! Завяжи кто-нибудь Шаулу глаза, он и тогда мог бы отыскать здесь любое место, каждый дом или пещеру, где в детстве устраивал тайники.
Шаул направился к семейному кладбищу рода Матри – сразу за стеной селения. Ему хотелось побыть у могил родителей и Ахиноам. Пожалуй, он правильно выбрал дорогу, раз ни на что не наткнулся в таком тумане. Нащупав ворота в стене, король, предупреждая окрик часового, громко сказал:
– Это – Шаул. Я скоро вернусь.
Ему не ответили – наверное, часовой уснул. Скоро его сменят, подумал король, а сменщику не дадут уснуть солнце и мухи.
Он пошёл дальше, пересекая дорогу, поскользнулся и едва не упал в большую лужу, но удержался на ногах, забрызгался и стал отряхиваться, переводя дух. Вдруг Шаулу показалось, что рядом кто-то машет ему рукой. Шаул подался вперёд, наклонился, взял в ладони тёплую руку и притянул к себе... женщину, всё ещё едва различимую в тумане.
– Что с тобой? – спросил он.– Откуда ты?
Она не ответила, только крепко обвила наклонившуюся к ней шею, и слабое, но тёплое дыхание коснулось лица Шаула, вызвав сразу столько забытых чувств, что он вскрикнул. Попытался разглядеть женщину в мокром, заляпанном грязью тряпье, но не смог. Шаул взял её на руки, как брал когда-то маленьких ослят, и понёс в Гив’у, осторожно ощупывая ногой почву перед каждым шагом. И опять часовой его не окликнул.
Вскоре Шаул оказался у себя в доме. Всё ещё удивляясь её лёгкости, он осторожно опустил гостью на пол, а сам пошёл к очагу, зажёг от углей несколько светильников и расставил их у себя в комнате. Все в доме ещё спали. Шаул набрал воды и, как дочерям в их детстве, осторожно обмыл женщине лицо. Она села на пол, открыла глаза и вдруг засмеялась.
– Кто ты и куда шла?
– К тебе, – ответила женщина и опять засмеялась. – Я – Рицпа.
– Подожди меня здесь.
Она кивнула. Шаул пошёл к очагу, согрел воды и опустил в чашку сушёные виноградные ягоды. Потом поджарил хлеб и налил в плошку оливковое масло. Вспомнив о тряпье, в котором она добралась до Гив’ы, захватил свою чистую рубаху и пошёл к Рицпе. Женщина без уговоров пошла к столу, стала макать куски хлеба в плошку с маслом и жевать. Рубаху Шаула она обернула вокруг себя несколько раз и перепоясала.
Шаул налил в кружки горячий напиток, сел напротив и тоже стал с аппетитом есть. Они отпивали из кружек, жевали и смотрели друг на друга. Оба берегли тишину последних минут, пока мир вокруг них ещё спал. Женщина насытилась и откинулась на скамье.
– Куда же ты шла, Рицпа?
– Я же сказала, к тебе.
Послышались шаги, в комнату стали заглядывать слуги. Они здоровались, зажигали светильники, подвешивали над очагом кувшины с водой и, удивлённые, исчезали.
Шаул поднялся и направился в свою комнату. Рицпа пошла за ним, он слышал её шаги у себя за спиной.
– Что же я буду делать с тобой, Рицпа? – спросил король, когда оба они очнулись от любви.
Светильник погас. В темноте Шаул чувствовал, что Рицпа улыбается.
– Неужели ты ничего не помнишь, Шаул? – спросила Рицпа. – Дождь, пророки, девушка, которая тебя целовала в повозке? Вот с того дня я и иду к тебе...
Она задохнулась, потому что за одно мгновение вспомнила свою жизнь с Ладаном бен-Малухом, дочь от него – девочка умерла раньше, чем отец придумал ей имя – и странную смерть пророка: его нашли утром в канаве у дороги с торчащей из горла стрелой...
Шаул не вспомнил дождь, но пророчество Человека в красном, услышанное в день первой встречи с Рицпой, опять навалилось и раздавило его. Будто расступилась земля между ним и лежащей рядом женщиной, и Шаул полетел в пропасть.
Рицпа неожиданно обхватила его обеими руками и тревожно заглянула в лицо: что с ним?
Неужели почувствовала?
– Понимаешь, Рицпа, какое было мне пророчество, – начал Шаул. – И внуков моих, и малых детей склюют птицы и загрызут полевые мыши. Всё в том пророчестве до сих пор сбывалось... Родятся у тебя дети, их захотят убить, я уже не смогу вас защитить. Меня уже не будет.
– Я сама смогу защитить твоих детей, – сказала она. – Не противься судьбе, Шаул. Так хотел Бог.
Длинными руками она обвила шею Шаула, губами прижалась к его груди. Потом подняла голову, и он увидел дикие глаза большой кошки, заглядывающей ему в лицо.
– Мы вместе, – сказала Рицпа. – Значит, Господь хотел нашей встречи, и грех ей противиться.
Они замолчали и лежали, глядя в доски настила над головой.
– Ты знаешь Авнера бен-Нера? – спросила Рицпа.
