Александр Кравчук - Галерея римских императоров. Доминат
Такие шаги нового императора вызвали всеобщее одобрение, так как всем надоели наглые евнухи, разряженные брадобреи, придворные трутни, всемогущие секретари и агенты. Но одновременно цезарь развернул деятельность, которая вызывала реакцию весьма острую и противоречивую. Одни приветствовали ее как долгожданную весну после тяжелой и мрачной зимы, а другие возмущенно называли бредом сумасшедшего.
С конца 361 г. начали выходить эдикты, касающиеся новой религиозной политики. Их полные тексты, правда, не сохранились, но главные постановления нам известны хорошо, благодаря многочисленным упоминаниям в современных им источниках. Итак, приказывалось открывать закрытые прежде языческие храмы; возобновлять традиционные верования и праздники; возвращать принадлежащие ранее святилищам здания, литургические предметы и имения, которыми завладели христианские общины или частные лица; восстанавливать места языческих культов, алтари и статуи за счет тех, кто их уничтожал.
Основным принципом новой политики была веротерпимость. Все культы и верования, как языческие, так и христианские, объявлялись равными. Язычникам следовало вернуть утраченные права и имущество, а принцип равноправия должен был соблюдаться также внутри христианской церкви, то есть в отношении всех общин, объявленных еретическими и раскольническими. Заявляя во всеуслышание, что надлежит взаимно уважать свою и чужую веру, Юлиан был, конечно, глубоко убежден, что, если дать разным религиям равные шансы, дело прежних богов победит. Однако намерения правителя далеко опережали его время: современники совсем не готовы были понимать, а тем более воплощать в жизнь благородные принципы религиозной терпимости. Да что говорить, разве люди нашей эпохи в этом смысле опережают своих предков из IV столетия?
Во всяком случае, эдикты Юлиана с призывами к пониманию и свободному исповеданию разных религиозных культов привели, по сути, только к росту взаимного ожесточения. Это хорошо демонстрирует, пусть и излишне резкая и, несомненно, весьма пристрастная реляция античного христианского историка Феодорета из Кира.
«Как только Юлиан обнажил свою безбожность, в городах разгорелась борьба группировок. Те, что служили идолам, набрались смелости. Они открывали святилища, устраивали грязные и достойные забвения мистерии, разжигали огонь на алтарях, оскверняли землю кровью животных, а воздух — дымом и смрадом жертв. Обуянные демонами, носились они как одержимые или бешеные по улицам, хуля и высмеивая христиан и не упуская ни одного ругательства и издевки. Богобоязненные люди не могли снести таких оскорблений и тоже не жалели обвинений, указывая на заблуждения своих противников. Разгневанные сим безбожники, осмелев от данной им властителем свободы, наносили болезненные удары. А проклятый цезарь, чьей заботой должен быть мир среди подданных, наоборот, науськивал группы людей друг на друга и смотрел преспокойно, как наглецы набрасываются на мирных жителей, а гражданские и военные учреждения доверил людям самым жестоким и безбожным. И хотя те открыто не принуждали христиан приносить жертвы, но всячески их притесняли и унижали».
Следует, однако, сказать, что Юлиан имел последователей Христа даже в своем ближайшем окружении. Он издал также эдикт, позволявший вернуться всем христианам, которых Констанций II отправил в ссылку в связи с доктринальными и персональными спорами. Ибо новый император полагал, что веротерпимость должна существовать и в самой Церкви. В реальности же это способствовало только обострению борьбы между самими христианами, поскольку изгнанные епископы требовали вернуть им утраченные и уже занятые другими кафедры, а, к примеру, священники-донатисты — здания и богослужебную утварь, присвоенные католиками. А может, цезарь поступал так намеренно, чтобы поссорить христиан и обнажить их внутренние противоречия?
В Александрии дело дошло до трагедии. Тамошний епископ Георгий, поставленный Констанцием и ненавидимый как язычниками, так и христианами, был зверски убит 24 декабря 361 г., поскольку распространились слухи, что он намерен снести одно из самых почитаемых местных культовых сооружений. Юлиан немедленно направил александрийцам резкое послание, в котором констатировал, что своим преступлением они оскорбили основателя города, Александра Великого, бога Сараписа и присущее всем понятие человечности. Да, Георгий совершил серьезные провинности: подстрекал Констанция к репрессиям и способствовал введению в город армии, обирал святилища, вывозя оттуда статуи и дары верующих, а недовольство грубо подавлял. Но, убив епископа, горожане осквернили свой город, ибо надлежало предать этого человека в руки правосудия. Существуют законы, которые должны уважать все. Этим выговором императору пришлось и ограничиться, так как не представлялось возможным найти истинных виновников. Ему вспомнился его дед, Юлиан, бывший много лет назад наместником Египта.
Во время беспорядков разграбили дом епископа и его библиотеку. Император велел разыскать украденные книги. Он писал: «Одни любят лошадей, другие птиц, третьи разных зверей. Я же с самого детства мечтал иметь книги. Поэтому странно было бы мне взирать равнодушно, как их присваивают себе люди, которым мало золота для удовлетворения своей жажды наживы. А посему окажи мне большую услугу и отыщи для меня все книги Георгия!»
Смерть епископа Александрии привела к тому, что в город мог беспрепятственно вернуться и занять свое прежнее место Анастасий, изгнанный Констанцием и скрывавшийся в течение пяти лет. Триумфальный въезд состоялся 21 февраля 362 г. Упомянутый выше эдикт Юлиана являлся юридической основой возвращения опального епископа. И хоть изгнанник раньше называл Георгия ураганом несправедливости, гонителем истинной веры и посланцем злого духа, он, конечно, не мог похвалить убийство, а посему снисходительно упрекнул народ, мол, следовало быть сдержаннее и сохранять достоинство.
Книги Георгия, о которых так беспокоился цезарь, несомненно, были переданы библиотеке, основанной им в Константинополе. Юлиан, можно сказать, осыпал город благодеяниями, ибо, по собственному признанию, любил его как родную мать. И хотя император пребывал на Босфоре лишь несколько месяцев, а править ему предстояло всего полтора года, он немало преуспел в обустройстве и украшении Константинополя.
Был открыт южный порт, еще десятилетия спустя называемый Юлиановым, построен, ведущий к нему крытый портик, а в другом портике устроена упомянутая ранее библиотека. На одной из площадей цезарь велел установить привезенный из Александрии обелиск.
Но самым замечательным даром нового императора Константинополю стало повышение ранга его Сената до уровня римского. И именно с этого момента можно говорить о двух равноправных столицах империи — старой на Тибре и новой на Босфоре. Ибо с этого времени в обеих действовали одинаковые институты, представляющие граждан страны и достойные традиции предков. Нелишне напомнить, что даже основатель Константинополя, сам Константин Великий, сделал город только своей резиденцией, но никак не столицей.
Однако Юлиан не ограничился одним соответствующим законом об уравнении в правах, а постоянно демонстрировал свое большое уважение собранию сенаторов. Он регулярно участвовал в заседаниях, причем лично являлся в курию, а не, как большинство его предшественников, вызывал сенаторов во дворец, где те, покорно стоя в присутствии сидевшего владыки, конечно, не совещались, а соглашались с монаршей волей. Юлиан же, напротив, призывал высказываться по любому вопросу.
Сенаторам обоих городов, Рима и Константинополя, цезарь предоставил особые привилегии. Заключить под стражу представителя этого органа можно было только после доказательства его вины и исключения из сената, а дома и прислугу сенаторов освободили от разных неприятных повинностей.
Помогал Юлиан и другим сословиям, профессиональным и социальным группам. Освобождены были от многих повинностей, в частности, городские лекари; облегчена налоговая система: аннулировано немало просроченных платежей, а долги государству были приравнены к частным. Император отказался от так называемого «коронного золота», то есть традиционной дани, которую города платили правителям как бы добровольно по разным случаям, а особенно в начале царствования, когда делегации приезжали с поздравлениями. Урегулирована была и система получения разрешений пользоваться государственной почтой, которые раньше раздавались направо и налево, что ложилось тяжелым бременем на сельских жителей, так как они обязаны были поставлять повозки и тягловых животных.
Таким образом, всего за несколько месяцев правления Юлиан, находясь в Константинополе, сумел сделать очень многое, в основном в области политики внутренней. В границах империи не существовало ни одного очага сопротивления, так как Аквилея, где с поздней осени 361 г. оборонялись верные Констанцию солдаты, сдалась в январе или феврале следующего года. Настало время подумать о внешних врагах.
