Алексей Меняйлов - Россия: Подноготная любви.
И русские отступали, давая возможность Великой армии уменьшиться в размерах - за счет отставших больных, за счет убитых партизанами мародеров, за счет оставляемых в захваченных городах гарнизонов. Стратегия была проста: отступать, пока численность армий не сравняется.
Стратегия Наполеона тоже была предельно отчетливая - и противоположная. Ему, прежде всего, было необходимо не дать российским армиям соединиться, для чего быстрыми переходами надо было между ними вклиниться, и, навязав им сражение поодиночке, при грандиозном перевесе их, естественно, разгромить.
Один из способов разъединения русских армий - упреждение их у переправ через крупные реки или в городах, стоявших на пересечении дорог. И в том, и в другом случае армии теряли возможность не только соединиться, но и продвигаться в нужном направлении: приходилось двигаться кружными путями, терялось драгоценное время, и силы таяли.
И именно потому, что захвата ни нужных переправ, ни перекрестков дорог допустить было нельзя, мелким русским соединениям приходилось давать оборонительные сражения, цель которых была всего лишь задержать наполеоновцев и дать своим возможность продвинуться к месту, назначенному для соединения армий.
И вот в этих незначительных оборонительных сражениях Наполеон и его маршалы вновь и вновь убеждались, что русские, похоже, обладают не таким, как у всех остальных народов Европы, характером.
Чего стоит один только бой дивизии Неверовского, состоявшей сплошь из новобранцев, которая за день выдержала 40 (!) атак превосходящего по численности противника, выиграв при этом необходимые сутки, а затем в полном порядке отступила в Смоленск. Такого высшего пилотажа Наполеон нигде в мире не видывал!
(Характерных деталей этого боя масса. Формирование 27-й пехотной дивизии, начатое в январе 1812 года со сбора части командного состава, было закончено лишь к маю. Дивизия формировалась в Москве - из подмосковных жителей. Так вот, в бою под Красным непостижимо сопротивлялись именно они. В отряд Неверовского кроме 27-й дивизии, состоявшей из рекрутов входили и профессионалы - драгуны, казаки и артиллеристы, но артиллеристы лишились пушек, драгуны были в самом начале боя опрокинуты, бежавшие изрублены или рассеялись, казаки - драпанули; сохранили присутствие духа - и победили - только рекруты-новобранцы!)
Были и еще бои. Достаточно удачные, хотя русские армии, разъединенные наполеоновской ордой, вглубь своей территории уходили. Уходили, несмотря на требования определенного сорта людей, изображавших из себя пламенных патриотов и храбрецов, а на самом деле требовавших генерального сражения - в соответствии с желанием Наполеона. Но русские армии его не давали - тем Наполеона побеждая. (Кстати сказать, к этого рода "пламенным русским патриотам" относился кавказский князь из рода грузинских царей Багратион. Его потомок прямой или отпрыск общего предка князь Ираклий Багратион во время Второй мировой перешел на сторону Гитлера и был активным членом его стаи, воюя, в частности, против партизан-неугодников. Однако оба Багратиона были предателями русских. Но не потому, что конечными их нанимателями оказались немцы в конце концов, Наполеон - корсиканец, а потому, что оба Багратиона - типичные субвожди. С точки зрения теории стаи оба грузинских князя действовали в одном направлении: на Бородине Багратион так "героически" руководил на вожделенном генеральном сражении, что русских рекрутов было убито гораздо больше, чем наполеоновцев.)
Много верст прошли наполеоновцы по русской земле, и хотя русские армии отступали, отбиваясь лишь время от времени и притом вынужденно, Великая армия потеряла множество солдат отставшими, больными и даже дезертировавшими (и это на чужой-то территории!), были даже отставшие орудия, а вот у русских ничего похожего: пленных - единицы, и ни одного отставшего орудия - ничего!
Русские ко времени массовых пленений сорок первого года не изменились - да и не могли: характер народный не меняется - вспомним евреев - сотни лет, если не тысячи.
Но если не изменился состав народа, то что изменилось?!
Изменился социально-психологический и национальный состав армии.
Объяснений, разумеется, бытует множество.
Можно вспомнить, что кутузовская армия за исключением генералитета состояла преимущественно из этнических русских (или хотя бы славян) - восточных инородцев на действительную службу не брали - в принципе. А в сталинской были все двунадесять языков. О результате этого "кровосмешения" мы можем узнать из множества источников и кроме символических обстоятельств защиты Брестской крепости. Интересный источник - изданные значительным тиражом ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии генерал-полковника Франца Гальдера:
Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен, в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей (перед фронтом 6-й и 9-й).
29 июня 1941 года (воскресенье), 8-й день войны"Монгольская народность" - это в восприятии Гальдера, для нас же это не столько татары, сколько вообще азиаты.
В то же самое время те же самые по национальному составу советские войска Берлин - несмотря на обилие у защищающихся тяжелого вооружения, упорство немцев и грандиозное инженерное обеспечение обороны - взяли лихо, как бы шутя - за неделю. И брали все те же комсомольцы - и азиаты в том числе. В рамках концепции суверенитизма такое изменение поведения комсомольцев с позорного драпа до повального героизма объясняют их прозрением - дескать, увидели разоренные и сожженные русские деревни, грандиозные захоронения замученных военнопленных, убитых детей, надругательства над святынями духа типа Ясной Поляны, - вот и начали воевать хорошо.
Объяснение глупое.
Какое дело таджику из дальнего аула, привыкшему к анаше, до русских деревень?!
Однако в рамках теории стаи каждый из вышеперечисленных фактов закономерен: подобно тому, как не изменились князья Багратионы, так же не изменились и "монгольские национальности" - но изменилось, во-первых, направление навязчивых видений сверхвождя, а во-вторых, и его сила.
А еще в 41-м месторасположение неугодников было иное.
Концентрировать их стали в 41-м в других, чем в 1812 году, местах.
Именно "концентрировать" - они не сами "концентрировались".
Население в России XVIII-XIX века было исключительно сельским. Это были общины, крепостных ли крестьян, казенных ли, или, как на севере или в Сибири - свободных, - но общинники прежде всего были связаны коллективной ответственностью за сдачу налогов и исполнение государственных или барских обязанностей. На сельском сходе в начальники над собой крестьяне выбирали того, чьему некрополю сопротивляться не удавалось, - старосту. Который и следил за исполнением обязанностей общины, в частности, за исполнением рекрутской повинности.
Солдатчина в русском народе, во всяком случае в те времена, воспринималась как наказание. И, действительно, отправлением на солдатскую службу наказывали. Кто? Или помещики лично, или старосты. А что было причиной неудовольствия помещиков? Об этом в дворянских мемуарах и в художественном творчестве дворян сохранилось множество свидетельств. Главная причина наказания - неподчинение. Иными словами, нехолуйство. Отсутствие нужной гибкости спины.
Это помещики. А что старосты? А старосты воспринимали жизнь также авторитарно. И тоже, когда им предоставляли выбор, избавлялись от неугодных. С одобрения большинства общины - ибо мышление стада совпадает с мышлением вожака.
Да, конечно, существовала предписанная государственными умами и закрепленная на бумаге очередность, известно было, кого и в каких случаях брать, женатого или нет, обремененного детьми или нет, и из какой семьи. Однако бумаг не читали, жаловаться на нарушения было некому, естественно, суд творился по произволу судящего.
Описывая из раза в раз повторявшиеся при рекрутских наборах несправедливости, мемуаристы и писатели (в том числе и Л. Н. Толстой), в сущности, описывали всегда одну и ту же ситуацию: в семье по меньшей мере два сына - один труженик, все в его руках спорится, он хотя сын и норовистый, но отцу помогает делом; второй сын - подхалимистый. В очередь идти подхалимистому, но как-то так получается, что и мать, и отец, и вообще все вокруг понуждают идти под ружье именно труженика (помните, у Толстого в "Севастопольских рассказах" рекруты не воюют, не убивают, а трудятся?!). И он, трудяга, подчас добровольно, оставляя жену, отныне "соломенную вдову", теперь по положению имеющую право на разбитную жизнь, выручая брата, идет. Проходит время, подхалимистый вырастает в законченного хама, начинает пить, бездельничает, требует у родителей сбережения, избивает не только свою жену и детей, но и "соломенную вдову". Словом, ситуация вполне библейская - Каин и Авель.
