Сири Джеймс - Потерянные мемуары Джейн Остин
В надежде окончить разговор я собиралась произнести какое-нибудь извинение и вернуться в свое кресло, когда внезапно рядом с Изабеллой появился красивый молодой джентльмен в темно-синем вечернем костюме.
— Добрый вечер, миссис Дженкинс, леди, — вымолвил он с официальным поклоном. — Мисс Черчилль, что за неожиданная радость найти вас здесь. Надеюсь, я не помешал?
Изабелла повернулась к нему с реверансом и притворно-застенчивой улыбкой.
— Разумеется, нет, сэр.
Лицо миссис Дженкинс стало непроницаемым. Я задумалась, кем может быть этот джентльмен.
— Душный вечер, не правда ли? — произнес он.
— О да, довольно тепло, — ответила Изабелла.
— Если вы желаете подышать свежим воздухом, мисс Черчилль, — сказал он, — у нас есть еще несколько минут до поднятия занавеса. Я с удовольствием сопровожу вас ко входу в фойе, где, как я заметил, немного дует из открытой двери.
— Вы так заботливы! — восхитилась Изабелла.
— Прошу прощения, сэр, — отрезала миссис Дженкинс, — но она не может принять ваше приглашение.
— Тетя, дорогая, умоляю, не будьте столь старомодны. Ничего дурного не случится, если я вместе с другом схожу подышать воздухом, и, как вы видите, в комнате полно дуэний.
Изабелла повернулась к джентльмену и взяла его под руку.
— Я буду исключительно благодарна, сэр, если вы покажете дорогу, — добавила она.
Молодые люди ушли вместе, а миссис Дженкинс, нервно озираясь, с укоризной захлопнула веер.
— О боже! Мне никогда с этим не смириться. Наша Изабелла слишком смела.
— Кто этот джентльмен? — поинтересовалась я.
— Его зовут Веллингтон. Он из весьма приличной шропширской семьи и когда-нибудь унаследует имение дядюшки. В этом сезоне он посетил, по-моему, решительно все мероприятия и явно не на шутку увлечен Изабеллой, хотя я недвусмысленно дала ему понять, что она обручена с другим. И все же она настаивает, что они просто добрые друзья. Я предупредила, что женщине ее положения совершенно не подобает так часто показываться в обществе постороннего мужчины, но она настаивает, что я переживаю из-за пустяков.
— С виду их общение действительно вполне невинно, — заметила Кассандра, глядя через фойе на главный вход, у которого стояла Изабелла и, улыбаясь, беседовала с мистером Веллингтоном.
— Возможно, вы правы, — ответила миссис Дженкинс, — но осторожность не помешает. О боже, тут и впрямь жарко. Мисс Остин, не окажете ли вы любезность сопроводить меня к двери, откуда мне откроется лучший обзор на племянницу и сего молодого повесу?
— С удовольствием, миссис Дженкинс, — согласилась Кассандра. — Я на секундочку, Джейн, — извиняясь, добавила она.
Пока я наблюдала, как миссис Дженкинс и Кассандра направляются к Изабелле и ее другу, за моей спиной раздался мужской голос с густым шотландским акцентом:
— Никто так не пленяет леди, как симпатичный мужчина в темно-синем костюме.
Я обернулась и увидела хорошо одетого джентльмена лет тридцати девяти с приятным лицом. Он наблюдал за Изабеллой живыми умными глазами и весело улыбался.
— Хорошо сшитый костюм и красивое лицо безусловно могут вскружить голову девушке, сэр, — ответила я, — но не наружность, а душа — вот что поистине пленяет леди.
Джентльмен поднял брови и перевел взгляд на меня.
— Сказано подлинным певцом современной романтики, мисс…
— Остин. Мисс Джейн Остин.
Я протянула ему руку в перчатке, и он принял ее с поклоном.
— Приятно познакомиться, мисс Остин. Я — мистер Вальтер Скотт.
Я чуть не ахнула вслух и не смогла скрыть свое изумление и благоговение. Мне никогда и в голову не приходило, что я встречу писателя столь прославленного, чьи стихи я многажды перечитывала, — и все же вот он, стоит передо мной в лондонском театре.
— Мистер Скотт! — воскликнула я, вновь обретя дар речи. — Какая честь и удовольствие познакомиться с вами, сэр! Вы настоящий поэт, сэр.
— Благодарю, — скромно ответил он, скупая улыбка и приглушенный голос выдавали его недовольство, — но вам, боюсь, более пристало читать Вордсворта.
— Прошу не путать. Его труды мне тоже нравятся, конечно, но я безмерно восхищаюсь живыми описаниями и неподдельным пафосом ваших баллад. Могу ли я осведомиться, над чем вы работаете в настоящее время?
— Над очередной небольшой поэмой.
— О чем она?
— Об англичанине по имени Уэверли, который отправился на Северное нагорье во время второго якобитского восстания. — Мистер Скотт со скучающим видом махнул рукой. — По правде говоря, я начинаю уставать от баллад, в особенности своих собственных. Я прекрасно понимаю, что навсегда останусь лишь второстепенным поэтом.
— Возможно, настало время, — дерзко и не подумав заявила я, — отойти от поэзии и выбрать новое направление.
Едва слова слетели с моих уст, как я ощутила, что краснею. Что завладело мной? Кто я такая, чтобы давать советы знаменитому писателю?
Мистер Скотт встретил мой смущенный взгляд широкой улыбкой.
— И какое новое направление вы предложили бы, мисс Остин?
Звонок возвестил о начале второго акта. Толпа направилась в зал, но мистер Скотт стоял и ждал моего ответа.
— Прозу, — ответила я.
— Прозу? — удивленно повторил он.
— Именно, сэр. В последнее время она вошла в моду. Возможно, вам следует превратить вашего Уэверли в роман.
— В роман? — засмеялся мистер Скотт. — Что за романтическая идея! Вы правда верите, что публика с интересом воспримет роман о выдуманных исторических фигурах?
— Почему бы и нет?
— Да потому, что прежде такого не бывало.
— Все когда-нибудь случается впервые, мистер Скотт. И если кто-то и сумеет написать настоящий роман об истории и любви, так это вы, сэр.
Он снова засмеялся.
— Смею сказать, если я и совершу такую попытку, то никогда не помещу свое имя на обложку.
— Как и я, сэр, — согласилась я тоже со смешком. — Но я уверена, что он будет популярен.
Мистер Скотт кивнул, лицо его стало задумчивым, он еще раз поблагодарил меня за добрые слова и с рассеянным поклоном удалился, бормоча под нос:
— А мысль любопытная. Роман…[48]
Мои собственные литературные амбиции, в отличие от надежд мистера Скотта, казалось, были обречены на неудачу. Несмотря на то что Генри несколько недель старался изо всех сил, он оказался неспособен заинтересовать издателей моей книгой.
— Это первый роман неизвестного автора, — с некоторым разочарованием объяснял Генри, глядя на титульную страницу, которая гласила: «Чувство и чувствительность. Роман в трех томах. Написан леди», — Не только неизвестного, но еще и безымянного! С теми ограничениями, что ты мне поставила, Джейн, сложно убедить кого-нибудь хотя бы прочитать его. Если ты позволишь мне сознаться, что книга написана моей сестрой, то, возможно, удастся добиться чьей-нибудь благосклонности.
— Нет, — решительно отказалась я. — Довольно и того, что ты представляешь автора. Я убеждена, что издатели выше оценят работу, если не заподозрят в ее авторстве одного из твоих родственников.
— Я думаю, она права, Генри, дорогой, — сказала Элиза. — Роману пойдет на пользу, если сочтут, что твои личные интересы не затронуты.
— Возможно. — Генри пожал плечами. — Это единственная твоя забота, Джейн? Если мне безмерно посчастливится отыскать издателя, тогда ты поставишь на романе свое имя?
— Нет. Я хочу остаться анонимной.
— Но почему? — сердито воскликнул Генри.
— Точно не знаю. Сложно объяснить.
Я отчаянно хотела опубликоваться, это верно, и в то же время мысль об известности оскорбляла меня.
— Одно дело — писать для семьи и близких друзей. Но если этой книге суждено выйти в свет, мне будет крайне неуютно сознавать, что незнакомцы знают мое имя и делают обо мне необоснованные выводы.
— Я понимаю чувства Джейн, — сказала Кассандра, с состраданием сжимая мою руку.
— Я думаю, вы обе просто смешны, — бросил Генри.
— А разве ты не знаешь, как люди относятся к романисткам? — гневно возразила я. — Более скромные особы моего пола показывают на них пальцем, глазеют, отпускают замечания, подозревают в ученом гоноре и избегают их общества. Я не вынесу испытующих взоров. Я лучше стану ходить по канату.
— Возможно, циркачке было бы проще издаться, — заметил Генри.
— Джейн, дорогая, — нежно произнесла Элиза, — ты чудесная писательница. Уверена, читатели отнесутся к тебе с почтением. Ты должна гордиться тем, что делаешь. Нет нужды прятаться за анонимностью.
— Она навек погрязнет в анонимности, если мне не удастся продать ее книгу, — мрачно усмехнулся Генри.
— Отнеси ее еще куда-нибудь, — предложила Кассандра.
— Я обратился ко всем, кого знаю.
— Тогда обратись к тем, кого не знаешь, дорогой, — сказала Элиза.
