Тимур Литовченко - Орли, сын Орлика
Очевидно, так тому и судилось быть…
На том Григорий и задремал.
* * *– Э-э-эй!..
Гетманыч проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо.
– Эй, проснитесь!
Григорий дернулся, но к его губам сразу прижалась ладонь, и неизвестный выдохнул над самым ухом:
– Тш-ш-ш! Тихо!
В следующий миг скрипнуло железо, разрезающее веревку, и Григорий с облегчением почувствовал, что его руки свободны от пут.
– Бегите.
Дерюга полога была сдвинута немного в сторону, и в мерцающем сиянии почти угасшего костра гетманыч увидел, что над ним склонился… молоденький извозчик!
– Бегите скорее! – прошептал он, увидев, что освобожденный пленник, кажется, вовсе не спешит.
Григорий выглянул из-под полога, оценил ситуацию. Конвоиры со старшиной включительно растянулись вокруг костра и спали. Сидя храпел и часовой. Не спали лишь они вдвоем – гетманыч и извозчик. Кажется, все сложилось в его пользу: бескрайние просторы ночной степи к его услугам…
И все же Григорий не привык действовать вслепую, не прояснив досконально ситуацию. Да, вдруг это – очередная ловушка…
Он жестами приказал извозчику закрыть вход под полог, пододвинуться как можно ближе и прошептал:
– Зачем тебе неприятности, парень?
– Я ведь хочу освободить вас, неужели непонятно?!
Да уж, глупый вопрос – и ответ слишком очевиден. Надо избавиться от навязчивых мыслей…
Гетманыч изо всех сил потер виски и спросил:
– За то, что ты освободил меня, москалики с тебя шкуру спустят, понимаешь?
– Понимаю, ну так и что?
– Зачем тебе рисковать ради меня?
– Да вот хочу, чтобы вы бежали и добрались туда, куда должны были добраться.
– Куда это, интересно узнать?
– На Запорожскую Сечь, куда ж еще…
Это было сказано так пылко и искренне, что Григорий невольно растерялся. Интересно, очень интересно…
– А что, парень, неужто московиты перехватывают всех, кто идет на Сечь?
– Нет, не всех, конечно. Ведь я и сам хотел бы туда попасть.
О-о-о, это еще интереснее!
– Кого же тогда перехватывают?
– Только опасных бунтарей, которые станут подстрекать запорожцев к восстанию.
– Так я и есть опасный бунтарь?
– Конечно же!
– Это ты от москалей узнал?
– Да нет, сам додумался… Их старшина просто показал солдатикам ваш портрет и рявкнул: дескать, глаз с вас не спускать, не то беда случится!
– Только и всего!
– А разве ж мало?..
Григорий не ответил, обдумывая услышанное. Если старшина москалей знает не больше, чем сообщил солдатикам, то это… почти ничего! А значит…
Поняв его молчание как-то по-своему, парень решил подкрепить свои рассуждения следующим образом:
– Если бы вы не были опасным бунтовщиком, вас не разыскивал бы сам пан комендант.
– Какой еще комендант?
– Пан генерал Кейт[42].
– Что-о-о?! Генерал Джеймс Кейт?!
– Да, он.
– Так что, мы к Кейту едем?
– Конечно.
Если бы не опасение перебудить весь лагерь, Григорий просто расхохотался бы! Искренне, весело и громко!
Кейт! Генерал Джеймс Кейт!..
Для него (причем именно для него и ему подобных!) гетманыч имел слишком уж весомый аргумент, крыть который было нечем. Следует лишь показать Кейту и ему подобным предмет, скрытый в потайном кармашке на поясе, и грозный пан комендант не только не станет посягать на жизнь и свободу Григория Орлика, но и обеспечит беспрепятственный проезд к границе. Даже лучше, чем московитский повар с Сорочинской ярмарки…
«Господи, Боже Всесильный, искренне благодарю Тебя, что не позволил рабу Твоему Григорию говорить и совершать лишнее на протяжении прошедшего дня! И что дал мне быть тихим и смирным», – подумал пленник. А вслух лишь лениво протянул:
– Ну, что ж, парень… Если меня везут к пану коменданту, то пусть везут.
– То есть?!
– Пусть будет, что будет.
– А-а-а…
– Не волнуйся за меня, все хорошо. Я в полной безопасности.
– Вы уверены?
– Более того, о моей полной безопасности позаботится лично господин комендант. Итак, все и в самом деле хорошо.
– А может, вам все-таки лучше бежать, пока не поздно?
– Чтобы москалики погнались за мной, словно гончие за зайцем?! Э-э-э, такое придумаешь!
– Но все же…
– Не возражай, пожалуйста: ты и без того сделал для моего спасения все возможное, а дальше… Дальше посмотришь утром – обещаю!
– А как же Сечь?!
– Сечь?..
Григорий попробовал было внимательнее присмотреться к молодому извозчику, однако напрасно: мешала почти сплошная тьма под пологом.
– Что знаешь ты о Запорожской Сечи и казаках такого, что постоянно заводишь об этом речь? – задумчиво спросил гетманыч.
– Да поболе будет, чем вы думаете.
Столь вызывающего ответа трудно было ожидать от прислужника московитов… пусть он и отважился освободить плененного бунтовщика! Наверное, юноша и сам понял это, поскольку поторопился объяснить:
– Вы не смотрите на мое нынешнее положение. Ведь на самом деле я не деревенщина… просто так сложилось, что сбежал из дома. Ведь к тому времени…
– А почему сбежал?
– Матушка умерла, а жить с мачехой… Нет уж, лучше безотцовщиной мыкаться, чем ее прихоти терпеть.
– Мать умерла, говоришь?
Григорий грустно вздохнул – сам недавно пережил аналогичную утрату. Извозчик же продолжал:
– Вот от покойной матушки я и наслышался немало о казаках.
– От матери? – гетманыч поневоле удивился. А от дальнейших пояснений у него волосы встали дыбом:
– От нее, да – ведь матушка со своим отцом… с моим дедушкой Семеном, то есть, несколько лет жили в эмиграции в Бендерах, а потом в Швеции – аж в самом Стокгольме.
Покойная мать парня, который по возрасту вполне годится ему в сыновья… Женщина, которая вместе с отцом Семеном несколько лет жила в эмиграции сначала в Бендерах, потом в Стокгольме…
Неужели она?!
Господи Боже, на все воля Твоя!..
– А… как ее звали? – наконец-то выдавил из себя Григорий.
– Софией.
– А…
– А деда – Семеном Пивтораком, – сказал парень. – Он тоже умер.
Несчастный гетманыч изо всех сил стиснул зубы и даже дыхание задержал, лишь бы ни единым звуком не выказать того, что чувствовал в этот момент.
– А вы что, знали их?
– Нет, – резко выдохнул Григорий. И сразу поймал себя на том, что ответил слишком быстро и категорично – а это кажется весьма подозрительным на фоне предыдущих пауз. Извозчик и в самом деле что-то заподозрил, так как спросил:
– А может, просто слыхали?
– Нет-нет, я вспомнил о своем. И это тебя совершенно не касается.
– А… Ну, если так…
– Давно твоей матери не стало?
– Зачем вам знать, если вы не были знакомы?
Гетманыч понял, что этим только подогрел подозрительность парня, а потому поторопился солгать:
– Просто жаль тебя. Я сам потерял мать в шестилетнем возрасте. А ты?
– Она в позапрошлом году умерла, – вздохнул парень.
Господи, на все воля Твоя!..
– От чего ушла из жизни? Заболела? – и Григорий поторопился добавить: – Моя семья на протяжении последних десятилетий обеднела, вот мою мать и заела бедность.
– Покойный дед Семен тоже когда-то зажиточным был, однако хоть и потерял все, когда бежал вместе с Мазепой и другими казаками, по возвращении не бедствовал. Да и матушку замуж выдал удачно почти сразу после того, как возвратился сюда.
– Что же тогда?
Парень не ответил, лишь как-то подозрительно засопел носом.
– Говори, не молчи. Я же тебе все о себе рассказал…
– Да… Просто в Швеции остался какой-то казак, которого она любила сильнее всего в жизни. Я привык как-то, что матушка очень часто плакала – поскольку тосковала по тому казаку всю свою жизнь. А отец так и не привык, поэтому часто ругал матушку за те слезы. И не только ругал…
Последние слова извозчик процедил сквозь зубы. Представив, что негодяй, которого он никогда в жизни не видел, мог причинить страдания его любимой Софийке, Григорий невольно сжал кулаки. Теперь гетманыч очень даже радовался тому, что под пологом было темно, и собеседник не видит его.
Тем не менее, разговор лучше заканчивать… поскольку Григорий очень уж опасался выдать себя каким-то неосторожным словом.
– Итак, после смерти матери твой отец снова женился, а ты убежал из дома, не пожелав жить с мачехой. И теперь извозчиком пристроился, так?
– Ну да.
– Тогда вот что посоветую тебе: брось нынешнюю службу и иди на Сечь!
– На Сечь?
– Ты и в самом деле знаешь о ней и о казаках больше, чем я мог подумать… – Гетманыч сделал совсем незаметную паузу и добавил осторожно: – И как мне кажется, достоин лучшей судьбы, нежели быть извозчиком у московитов. Зовут-то тебя как?
– Григорием звать.
Сердце в груди гетманыча едва не разорвалось от новой волны боли:
– Итак, отправляйся на Сечь… Гриць… Именно там тебе место, не здесь.
– А вы?
– Говорю же, за меня не бойся, я в полной безопасности.
