Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель
Под началом Велизария служил здесь и Фотий, пасынок стратега и родной сын Антонины. Фотий не пользовался любовью друзей своей матери, и они, не стесняясь, давали ему это понять. Если он выступал против нее во время итальянского похода, то нам не приходится долго искать объяснения такому поведению. Сам Фотий объяснял все по-другому. Он полагал, что сама Антонина в своих письмах настраивает людей против него. Его методы противодействия материнскому произволу только усиливали предубеждения друзей Антонины и придавали достоверность их подозрениям. Фотий явился в армию раньше Велизария с человеком, который, недавно приехав из Константинополя, привез с собой знакомую нам скандальную небылицу.
Можно с большой долей достоверности предположить, что Антонина не стала посвящать Велизария в тонкости своего плана (или сделала это в недостаточной степени) для успешного исполнения комедии, которую она поставила на подмостках константинопольского паноптикума, чтобы объяснить свое желание остаться в столице. Вероятно, это была ошибка. Велизарий пришел в ужас, когда узнал, как выглядит в глазах светской публики. Он, великий Велизарий, с лучезарной улыбкой уступчивого идиота отбыл в Сирию, а эта Антонина… Это было слишком! Он привлек на свою сторону Фотия, сказав ему, что нельзя оставлять безнаказанным такое мерзкое к себе отношение. Фотий согласился, напомнив Велизарию о страшной гибели несчастной Македонии. Они поклялись друг другу самыми ужасными клятвами в вечной верности, решив держаться вместе в горе и в радости. Клятвы были очень суровы, и можно заподозрить, что в действительности они не слишком рассчитывали друг на друга.
Военные действия были вялыми и не могли отвлечь ум Велизария от других проблем. Найдя Нисибис слишком хорошо укрепленным, стратег решил потренировать свои войска в искусстве осады на другой крепости — Сизавране. Занимаясь тренировочной осадой, Велизарий послал Гарита с его сарацинами и небольшой отряд римлян в кавалерийский рейд по Ассирии. Гарит ушел, и с тех пор его больше не видели. Это сильно встревожило Велизария. Мало этого, готы и вандалы очень плохо переносили месопотамскую жару. Подчиненные Велизарию командиры очень волновались по поводу аль-Мундхира, который в любой момент мог нанести коварный удар. Когда Велизарий, будучи не в силах взять Сизавран штурмом, уговорил его гарнизон сдаться, всеобщее мнение в войсках складывалось в пользу немедленного возвращения домой. В разгар этих событий в армию прибыла Антонина. Она была изумлена тем, что ее арестовали по приказу ее разъяренного мужа и заключили под стражу. У нас нет записи ее слов по этому поводу, но не надо иметь сильное воображение, чтобы представить себе, что именно она говорила.
Когда войско вернулось на римскую территорию, открылась правда о Гарите. Этот арабский мерзавец, не желая делить свою добычу с остальным войском, убедил своих римских товарищей вернуться домой другим путем. Велизарий не смог его перехватить, и армия, осаждавшая Сизавран, оказалась обделенной трофейными деньгами.
X
Велизарий, держа под стражей разгневанную Антонину, не знал, что с ней делать дальше. Прокопий в своих историях намекает на то, что некоторые предлагали Велизарию покончить с ней, но если это и так, то его восприятие этих предложений исключает дальнейшие спекуляции на эту тему. Его затруднительное положение объясняется просто: он любил Антонину. Те, кому она не нравилась, настолько не верили этому естественному объяснению, что в ход пошли разговоры о чарах, которые она навела на несчастного Велизария. Но кто из нас может понять природу чар, которыми одни люди околдовывают других?
Если здесь проблема повисла в воздухе, то в других местах ее принялись энергично решать. Пока Велизарий мучительно раздумывал, как ему поступить с Антониной, Фотий выехал в Эфес, прихватив с собой слугу Антонины Каллигона. Периодически избивая его кнутом на остановках в пути, Фотий заставил его сделать некие «признания», которые, к несчастью, не сохранились до нашего времени. Однако Каллигон был, вероятно, в достаточной степени светским человеком, чтобы знать, что добытые таким путем сведения ничего не стоят, поскольку не соответствуют действительности. Фотий упрямо выколачивал показания из Каллигона, не зная, что скоро они будут никому не нужны.
Друзья Антонины тоже не сидели сложа руки. Гонец, посланный в Эфес, вовремя предупредил Феодосия, который сразу нашел убежище в церкви Святого Апостола Иоанна. Там он мог чувствовать себя в безопасности. Но Фотию удалось уговорить эфесского епископа (Прокопий утверждает, что подкупить) выдать ему беглеца. Пока происходили эти события, в Константинополь прибыл еще один гонец просить помощи у императрицы Феодоры.
После вмешательства императрицы положение Антонины стало более надежным: стоило ей воззвать, как Феодора использовала всю свою силу, чтобы помочь ей. Велизарий, который так и не пришел к окончательному выводу, был вызван на высочайшую аудиенцию в Константинополь вместе с супругой. Такой же вызов получил и Фотий. Это была вежливая форма помещения под арест. За неподчинением неизбежно последовал бы настоящий арест и заключение под стражу со всеми вытекающими последствиями. Но прежде чем тяжелая длань императрицы опустилась на голову Фотия, он успел заставить Феодосия тайно покинуть Эфес. А Каллигон явился в Константинополь вместе с Фотием.
Вместе с Велизарием и Фотием были подвергнуты аресту большое число их друзей и сподвижников, причем их арестовывали в полном смысле этого слова. Вежливое обращение распространялось только на главных фигурантов этого дела. Велизарию предложили извиниться перед женой за безобразное поведение. Если извинения прозвучали несколько натянуто, то это оттого, что Антонина выразила свое мнение о муже в форме, задевшей его самые сокровенные чувства.
Теперь следовало отыскать Феодосия и Каллигона. Неудача в этом деле не была воспринята Феодорой как окончательное поражение. Она хотела получить все необходимые ей сведения, и она решила их получить. Для того чтобы развязать языки подчиненных Фотия, палачи пустили в ход кнут. Некоторые из этих слуг исчезли без следа, другие изгнаны, шепчет нам в ухо Прокопий. Сам Фотий оказался твердым орешком. Хотя его били более деликатно — не кнутом, а палками, он отказался что-либо выдать.[37]
К счастью для Фотия, дело не дошло до более серьезных средств воздействия, так как соглядатаи императрицы отыскали в далекой Киликии Феодосия, где его держали под арестом воины Фотия. Подчиняясь магии императорской воли Феодоры и ее организаторских способностей, эти люди быстро отправили Феодосия в Константинополь — накормленного, вымытого, одетого, причесанного и помещенного в самые роскошные апартаменты. Императрица послала за Антониной. Историк дает нам возможность последовать за Антониной в общество чудесной маленькой гречанки, и мы почти физически ощущаем аромат ее духов, слышим шелест шелкового платья, видим ее длинные ресницы и внимаем ее тихому вкрадчивому голосу.
Она сказала:
— Дражайшая госпожа, вчера я получила жемчужину, подобной которой я не видела никогда в жизни. Если вы хотите взглянуть на нее, то я вам охотно ее покажу.
Антонина была очарована таким обхождением.
Феодора вышла в боковую комнату и вернулась, ведя за руку чисто вымытого и сияющего Феодосия.
XI
Антонина была просто обязана под критическим оком другой, еще лучшей актрисы закончить свою комедию «Как я обманывала мужа» блестящей финальной сценой. Историк рассказывает нам, что она проделала это хорошо. Прижатые к груди молитвенно сложенные ладони, крики благодарности, ее нежные восклицания, обращенные к спасительнице, благодетельнице и госпоже, были восприняты Феодорой как вполне натуральные. Это был самый приятный эпизод комедии. Однако наибольшую заботу о Феодосии проявила все же не Антонина, а сама императрица. Феодора держала его при себе некоторое время, как прирученное милое домашнее животное. Ее маленькая пташка,[38] однако, протянула недолго. Вскоре он умер от дизентерии, вероятно заразившись ею в киликийских «замках», где его содержали под арестом.
Что касается Фотия, то к нему судьба оказалась менее благосклонной. Он три года просидел в тюрьме, и его заключение нельзя было назвать роскошным, потому что Феодора не платила за его содержание по вполне понятным политическим мотивам.
Трижды он бежал из тюрьмы. В первый раз он нашел убежище в церкви Феотока. Его увели оттуда силой. Во второй раз он попытал счастья в Святой Софии. Миньоны Феодоры, к вящему неудовольствию потрясенного таким святотатством клира и народа, не сочли нужным соблюдать приличия и, ворвавшись в собор, увели нужного им человека. Никто не посмел вмешаться. В третий раз произошли некоторые любопытные события. Во сне Фотию явился пророк Захария и дал обещание помочь бежать. В какой форме должна была проявиться помощь, история не упоминает, но сам Фотий счел обещание настолько надежным, что действительно бежал в третий раз и даже сумел добраться до Иерусалима. Там он принял постриг и стал монахом. Он оставался в Иерусалиме в целости и сохранности до самой смерти Юстиниана и Феодоры. Те сведения, которые сохранились об этом последнем периоде его жизни, рисуют Фотия не слишком приятным человеком.
