Светлана Кузнецова - Ричард III
— И? — маркиз пытался её успокоить. — Он не посмеет поднять руку на вдову брата.
— Его действия сочли законными! Понимаешь? А Глостер... он мнит меня виновной во всём... в убийстве Кларенса, смерти Эдди... во всех несправедливостях мира! Он даже этого безумца Ланкастера не захотел мне простить!.. Пусти! — при упоминании Генриха VI, убитого в Тауэре, маркиз слишком сильно сжал её плечи. Дорсет терпеть не мог вспоминать об этом ничтожестве.
Королева вздрогнула. Выпуталась из объятий сына. Медленно повернулась. Взгляд Вудвилл скользнул по картинам, изображавшим её мужа. Эдуард во всём величии и в королевских регалиях взирал на свою вдову и — Елизавета могла поклясться в этом — ухмылялся.
— Картины... — прошептала Вудвилл. — Картины! — взвизгнула она. — Их тоже надо забрать в Вестминстер! И корону! И...
Дальше маркиз не слушал. Он повернулся на каблуках и вышел из зала. Дорсет собрал всех верных ему людей, и с войском, превышающим объединённые силы Глостера и Бэкингема, выступил к Нортхеймптону.
* * *
Повозки затормозили, а потом и встали. Елизавета вышла из кареты и поспешила выяснить, чем обусловлена задержка. Она обязана успеть до прихода в город Глостера! Он не посмеет нарушить неприкосновенность Святилища!
Кроме самой Вудвилл в Вестминстер направлялись несколько телег с поклажей. Она взяла с собой королевские регалии и две части казны, которые не вывез адмирал, сокровища, драгоценности. А также драгоценную утварь из дворца, золотую и серебряную посуду, драгоценные уборы и платья, резную мебель, гобелены, картины. Добравшись до аббатства, повозки застряли в узких воротах, намертво перегородив путь.
— Расширяйте проход! Рубите стены! — приказала Елизавета. Она сжала кулаки. Казалось, весь мир обернулся против неё, а Ричард Глостер вот-вот появится за спиной на своём огромном жеребце. — Быстрее!
Слуги попытались перетаскать поклажу на руках, но вещей оказалось слишком много. Вудвилл приказала им браться за инструменты и не терять времени. Стены уступали неохотно. Вестминстер мог выдержать длительную осаду и штурм.
Вокруг телег то и дело сновали прохожие: оглядывались, присматривались. Каждый раз их приходилось отгонять словно назойливых мух. Приближался вечер. Когда стемнело, появились какие-то сомнительные личности: шныряли вокруг, норовили стянуть с воза что-нибудь ценное.
* * *
4 мая 1483 года — в день, назначенный Вудвиллами для коронации, — престолонаследник, сопровождаемый Ричардом Глостером и герцогом Бэкингемом, торжественно въехал в столицу. Процессию встречали ликующие лондонцы. Юный Эдвард восседал рядом со своим знаменитым дядей и восторженно улыбался. Радовало его не только происходящее на улицах, но и первая победа.
Военное столкновение войск маркиза Дорсета и его эскорта разрешилось в пользу последнего. Брат превосходил числом, но не умением, Глостер разбил его играючи. И пусть сам юный король не принимал в битве никакого участия, он чувствовал свою сопричастность.
— О, Ваше Величество, вы не видели нас в битве при Барнете! — заверил Бэкингем.
Ричард вскинул бровь и покосился на герцога, не скрывая усмешки.
— Йорк тогда был в меньшинстве. Ланкастерские силы превосходили нас ровно в два раза! Но благодаря находчивости Ричарда мы сокрушили Безумного Генриха и французскую волчицу раз и навсегда, — Генри вскинул подбородок и улыбнулся какой-то симпатичной горожаночке. — Что нам после этого какой-то Вудвилл?!
— Ваше Величество, — Ричард поклонился кивком головы, — вас сейчас встретят представители города. Позже проводят во дворец епископа Лондонского, отведённый вам в качестве временной резиденции. Там в присутствии именитых гостей состоятся торжественные чествования.
Эдвард кивнул.
— С вашего позволения я не буду присутствовать на них. У регента за время отсутствия накопилось множество государственных и личных дел.
— Я отпускаю вас, герцог, — согласился король. — Но я надеюсь на скорую встречу.
— Непременно, Ваше Величество, — Ричард придержал коня и свернул на малоприметную улочку. Подождал немного, провожая взглядом остатки процессии, и неспешной рысью направился в Кросби Пэлас.
На следующий день он созвал новый королевский совет. Дик рискнул оставить его почти в прежнем составе. В столице, похоже, не оказалось лордов, не связанных с Вудвиллами.
Новый совет начал свою работу с выполнения воли покойного короля и провозгласил Ричарда, герцога Глостера, регентом и лордом-защитником королевства. Срок регентства продлили на двенадцать лет — до совершеннолетия престолонаследника. Со своей стороны Дик обещал руководствоваться решениями совета и ничего не предпринимать без его согласия.
Также совет полностью одобрил предложение герцога Бэкингема и поселил Эдварда в королевских апартаментах Тауэра, назначив его коронацию на 24 июня того же года.
В первый же день своего регентства Ричард издал указ о помиловании всех солдат и матросов, желающих покинуть мятежного адмирала, укравшего большую часть казны и бежавшего с ней во Францию, и присягнуть на верность новому королю. Сам Вудвилл после недолгих странствий осел в Бретани, где близко сошёлся с неким Хенрихом Тьюдором. Молодой человек оказался весьма прытким и скользким, он сумел убедить беглеца в своём праве на английский престол и даже завладел частью украденных сокровищ.
* * *
В зале горели свечи, но всё равно было темно. На душе скреблись кошки. Вудвилл сидела в Вестминстерском аббатстве вместе с казной, большой королевской печатью и своими родичами. Открытого бунта не планировала, но при дворе остались верные ей люди. К примеру, мадемуазель Шор, её близкая приятельница и любовница Эдуарда IV, посещавшая королеву едва ли не каждодневно.
Об этом Ричарда предупредил Френсис Ловелл, порядком пообвыкшийся в столице и имевший информаторов как в среде горожан, так и при дворе. Друг убеждал остерегаться и присматриваться к придворным, а Дику хотелось уехать в Миддлхейм к Анне и сыну, забыв о происходящем как о страшном сне. Он привык к полю боя, к клинкам, летящим в грудь, а не к яду в бокале и кинжалу, метящему в спину.
Увы, Ричард дал присягу и теперь не смел бросать королевство. Регент обязан поддерживать юного короля и служить государству. И никому не может быть дела до бессонницы и кошмаров, мучащих его едва ли не каждую ночь.
В душных снах Дик сражался, окружённый полчищами крыс в латах и с мечами в тонких лапках. На его шлеме сияла корона Англии, а нападающие тянулись за нею и скалились. Ричард знал, что подмоги ожидать неоткуда. Оглядываясь, он видел человеческие лица, но, приглядевшись, понимал: ошибся. Если рядом с ним и были люди, их убили первыми. Опустить оружие или сдаться казалось немыслимым. Оставалось биться. До тех пор, пока пропущенный удар не лишал этой возможности.
В кошмаре Дик чувствовал настоящую боль. Он старался сжаться, спрятаться от неё, но на самом деле мог лишь терпеть. Жжение в шее и пояснице, поначалу казавшееся невыносимым, медленно отступало, а потом Ричард начинал осознавать, где находится, — в своих апартаментах во дворце.
Сегодня он встал задолго до рассвета. Распахнул окно и сел на подоконник — как в детстве. Земля куталась во тьму, небо казалось светлым, несмотря на ночь, и чистым на удивление. Впрочем, сидеть так вскоре показалось скучным. Дик наскоро оделся и осторожно вышел, стараясь создавать как можно меньше шума.
Безлюдные коридоры будили любопытство. В полнолуние здесь бродили неприкаянные души королей и придворных. В Тауэре, говорят, недавно видели призрак Генриха VI, который вещал о хрустальном сосуде и искал свою супругу. Видимо, жену он нашёл, поскольку с Маргаритой случилась истерика, и после очередного её письма во Францию Людовик XI изъявил желание выкупить несчастную родственницу из заточения.
Сам Дик привидений не боялся. Он, пожалуй, даже жаждал увидеться с некоторыми из них. Например, с братом. Он ведь расстался с Эдуардом не лучшим образом. Между ними словно встала стена. Хотелось исправить это, подобрать нужные слова, сказать, насколько брат дорог, но время оказалось упущено безвозвратно.
Голосам он вначале не придал значения. Потом попробовал уйти, ему вовсе не хотелось смущать влюблённых. Но случайно услышанная фраза заставила Ричарда остановиться. Он прислушался и с удивлением понял, кто скрывался за неплотно прикрытой дверью, — лорд Гастингс и Джейн Шор.
— Милорд, — полушёпотом произнесла женщина, — зачем... зачем вы писали Глостеру?..
— Такова была воля Его Величества, — без колебаний ответил Гастингс. — Елизавета узурпировала трон.
