Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
— Счастлива видеть автора «Бедной Лизы». Каким еще произведением вы нас порадуете?
— Боюсь разочаровать вас, ваша светлость, но от романтической прозы давно отошел, а ныне пишу труд сугубо исторический.
— О чем же? — любезно осведомился император.
— Книга называется «История государства Российского», ваше императорское величество.
Александр ограничился неопределенной улыбкой и тут же отвернулся к другому жаждущему общения с монархом. Но принц Георг и особенно его супруга проявили неподдельный интерес к новой книге.
— Это именно то, что нужно России! — с энтузиазмом воскликнула Екатерина Павловна. — Помните, друг мой, мы обсуждали это совсем недавно?
— Конечно, — отозвался принц. — Господин Карамзин, мы были бы рады видеть вас в нашей тверской резиденции. Моя супруга большая поклонница истории.
— Я хотела бы, чтобы вы сидели за ужином рядом со мной, — безапелляционно заявила Екатерина Павловна и жестом подозвала к себе хозяина дома.
Граф Растопчин был несколько озадачен таким экстравагантным жела ние, которое, к тому же, серьезно нарушало строго продуманный план размещения гостей за столом. Но… Император отнесся к желанию своей сестры с явным благоволением, а монаршья воля — закон для верноподданного.
— Ты, Николай, баловень фортуны, — улучив момент, шепнул он родственнику. — И супруга твоя сегодня очень кстати прибыть не смогла. Я не успел спросить: не занемогла ли Катерина Андреевна?
— Спасибо, Катерина Андреевна вполне здорова. Младший, Андрюша, что-то простыл. Да ты же ее знаешь: не любительница она развлекаться, за любой предлог ухватится, лишь бы дома посидеть.
— Ну, и хорошо, ну, и ладно. Хотя при ее-то красоте… А ты не тушуйся: понравишься великой княгине — карьер твой при дворе в момент откроется.
— Не льщусь я этим… — начал было Карамзин, но его собеседник уже ускользнул к другим гостям.
За роскошным ужином все заметили, что великая княгиня ела мало, а говорила со своим соседом много. О чем? Догадки строили самые разные, в том числе, и не слишком приличного содержания, но эти, последние, моментально как бы растворялись в воздухе. Всем была известна нежная привязанность великой княгини к своему супругу и ее безупречная верность ему, и все знали, что ее собеседник женат на одной из самых красивых женщин своего времени, и что их брак тоже безупречен. Тогда — о чем?
Впрочем, даже самые заядлые сплетники вскоре были куда больше увлечены богатым столом, за которым сидели. К счастью, можно не напрягаться, отыскивая по старинным книгам меню пышного пиршества. Это после приема у графа Растопчина уже сделал единственный в истории России чисто «кулинарный» поэт Василий Филимонов. Вряд ли по собственным впечатлениям, но…
Впрочем, судите сами:
Тут кюммель гданьский разнесли,
За ним, с тверскими калачами,
Икру зернистую, угрей,
Балык и семгу с колбасами.
Вот устрицы чужих морей,
Форшмак из килек и сельдей,
Подарок кухни нам немецкой,
Фондю швейцарский,
сюльта шведский,
Англо-британский welch-rabbit,
Анчоус в соусе голландском,
Салакушка в рагу испанском,
Минога с луком «по-аббатски»
И кольский лабардан отварной.*
Быка черкасского хребет,
Огромный, тучный, величавый;
-
* Кюммель — польская тминная водка, «сюльт» — шведский холодец, «welch-rabbit» — крольчатина по-уэльски и «лабардан» — норвежская треска. Ко всему этому добавить можно только одно: картофеля тогда в России почти не знали. Очень редко картофелем гарнировали лишь блюда английской кухни.
Вот буженины круг большой
С старинной русскою приправой;
Под хреном блюдо поросят,
Кусок румяной солонины,
И все разобрано, едят…
Вот, в жире плавая, большая,
В чужих незнаема водах,
Себя собой лишь украшая,
На блюде — стерлядь: ей
Не нужны пышные одежды.
Шекснинской гостье — цвет надежды.
Зеленых рюмок двинут строй.
Вот сырти свежие из Свири,
И вот пельмени из Сибири.
Вот гость далекий, беломорский,
Парным упитан молоком,
Теленок белый, холмогорский,
И подле — рябчики кругом,
Его соседи из Пинеги,
Каких нет лучше на Руси,
Налим с сметаной из Онеги,
С прудов Бориса — караси.
Вот из Архангельска — навага,
Вот жирный стрепет с Чатырдага,
С Кавказа красный лакс-форель,
С Ильменя сиг и нельма с Лены.
Из Рима, а-ля бешамель -
Кабан. Вот камбала из Сены.
Мы, здесь чужим дав блюдам место,
Средь блюд, любимых на Руси,
Запьем свое, чужое тесто
Иль шамбертеном, иль буси.
За таким сказочным столом, естественно, забывалось все остальное. К тому же, Москва отличалась не только хлебосольством, но и тем, что сами москвичи любили вкусно и разнообразно поесть, а многие богатые вельможи были истинными гурманами.
Вставая из-за стола, Екатерина Павловна повторила свое приглашение посетить их в любое время. И Карамзин, впервые приехав в Тверь в начале 1810 года, прогостил у Екатерины Павловны шесть дней. Все эти дни он обедал во дворце, читал княгине и ее супругу отрывки из еще не опубликованной «Истории».
«Они пленили меня своей милостью, — написал Карамзин потом брату. — Великая княгине умна и деликатна одновременно, а ее супруг уже прекрасно понимает по-русски, хотя в разговоре предпочитает более привычный для него по дворцовой жизни французский. Если же и сам император заинтересуется моим скромным трудом, то можно будет считать, что жизнь моя была не напрасной. Ее императорское высочество простерло свою любезность до того, что пригласила меня приехать снова, уже с супругой…»
— Вы совершенно очарованы господином Карамзиным, — заметила Мария после отъезда писателя. — Точнее, его талантом. Осмелюсь сказать, это, пожалуй, лучшее из того, что я читала по русской истории.
— Почему же вы не сказали это самому Карамзину? — с улыбкой спросила Екатерина.
— Вряд ли мое мнение хоть что-то для него значит, — пожала плечами Мария. — Мне вполне достаточно того, что довольны вы.
— А я очень хочу, чтобы с сочинением ознакомился мой брат. Право, ему это пойдет только на пользу.
— Поэтому вы пригласили господина историка приехать в следующий раз с красавицей-женой?
— Что ты имеешь в виду?
— Его императорское величество — знаток женской красоты, и мадам Карамзина может быть самым лучшим предисловием к историческому труду ее супруга.
— А вы не слишком циничны, мадемуазель Алединская? — сухо спросила Екатерина.
Великая княгиня терпеть не могла, когда кто-то раскрывал ее потаенные замыслы, а Мария, как всегда, попала в самую точку.
— Нижайше прошу прощения, ваше императорское высочество, — смиренно склонилась в реверансе Мария. — Я действительно забылась.
Долго сердиться на свою наперсницу Екатерина никогда не могла. Да и события развивались не совсем так, как ей хотелось бы. Императора не было в Твери, когда Карамзин приехал туда во второй раз вместе со своей супругой. Так что красота — бесспорная, чисто русская, чуть холодноватая красота — Катерины Андреевны привела в восхищение лишь тверской двор.
Но мадам Карамзина держалась так просто и естественно, словно понятия не имела о своей привлекательности. Пять дней, в Твери, в гостиной собирался избранный кружок, обсуждавший вопросы, касающиеся русской жизни, — начиная от литературы и заканчивая внутренней и внешней политикой. И Катерина Андреевна, хотя и была молчалива, время от времени делала весьма умные и тонкие замечания.
Екатерина Павловна не любила женской дружбы, делая исключение разве что для своей ближайшей фрейлины, но на всю свою жизнь сохранила к супруге Карамзина теплое и уважительное отношение, как к эталону сочетания ума и женственности.
В середине зимы, перед началом Великого Поста Екатерина Павловна сообщила супругу о том, что ожидает ребенка. Радость принца была безграничной: его любовь к жене приобрела новый оттенок, в ней явственно виделось преклонение перед той, которая должна будет продлить древний род. А в том, что родится мальчик, оба супруга были абсолютно уверены.
Здоровьем Екатерина Павловна явно пошла в мать, беременность переносила необыкновенно легко и практически ни в чем не изменила привычного уклада жизни. Да и фасон платьев тех времен позволял скрывать положение по крайней мере первые полгода.
Летом 1810 г. принц Ольденбургский с женой отправились из Твери в Петербург водным путем. Избранный способ путешествия позволял директору Ведомства путей сообщения осмотреть систему каналов, а также избежать нежелательных для великой княгини неудобств при передвижении в карете: Екатерина Павловна была на последних месяцах беременности.
