Константин Бадигин - Кольцо великого магистра
Время терять нельзя. Разобщенная татарами Русь снова подняла голову. Его святейшество папа весьма озабочен. Победа московского князя Дмитрия изменила весь ход событий на Востоке. Отныне Русь будет крепчать и собирать свои земли.
Как ослабить русских и уничтожить проклятое гнездо православия — эта мысль занимала многие умы в Риме.
Глава двадцатая. ОГНИ В ОКНАХ КРЕВСКОГО ЗАМКА
В окнах четырехугольной башни Кревского замка зажегся свет. Дозорный, воин Леховт, шагавший по каменным стенам, заметив мелькающие на свету черные тени, неодобрительно хмыкнул. Он видел, как сегодня в замок приехали пятеро монахов-францисканцев.
Покои, где поселились монахи, были большие и удобные. В них обычно останавливались почетные гости. Но камин еще не успел прогреть пронизанные сыростью помещения, и было холодно. Смолистые поленья горели ярким пламенем, освещая каменные стены, побеленные известкой. Францисканцы сидели в углу и грели озябшие руки. Они были в коричневых грубошерстных сутанах с отброшенными назад капюшонами, перепоясанные пеньковыми веревками.
В руках у всех — деревянные четки, на ногах — сандалии на босу ногу. Трое были настоящими францисканцами из небольшого деревянного монастырька под Вильней, двое надели сутаны, чтобы спрятать свое настоящее лицо.
Маленький, пузатый, как бочка, епископ Иоанн выглядел очень забавно в коричневой сутане. Он приехал в языческую страну, чтобы увидеться с литовским князем Ягайлой. Свидание должно быть тайным. Епископ не без основания считал, что папский посол не такая уж желанная персона при дворе великого литовского и русского князя. В Литву он приехал с одним слугой, тоже переодетым в монашеское платье. По совету отца Бенедикта, настоятеля здешнего францисканского монастыря, он назвался Иоанном, францисканцем, знаменитым врачевателем от всех болезней. Посол надеялся, что под личиной врача он скорее проникнет в княжеский замок для тайных разговоров с восточным владыкой. Он проделал большой путь из Гнезна в Мариенбург и оттуда в Вильню: побывал в Кенигсбергском замке в Рогнеде, плыл до Ковни вверх по реке Неману, а из Ковни в столицу ехал верхом.
Но оказалось, что великий князь Ягайла все еще воевал в польских землях. Его мать, княгиня Улиана, узнав, кто скрывается под скромной сутаной францисканца, не захотела видеть знаменитого врача, а велела поселить его в Кревском замке.
Из Вильни папского посла сопровождал настоятель францисканского монастыря с двумя братьями. Они давно жили в литовской столице, знали обычаи страны и могли помочь своими советами. Францисканцы не только спасали свои души, но и делали много других дел в Литве. Именно на этих монахов указал Бодзента, польский архиепископ.
Андреус Василе, высокий и худой францисканец с большим прямым носом, тщательно обыскал все углы и закоулки в комнатах. Он залез под деревянные кровати с шелковым балдахином, простукал под коврами и шкурами стены и каменные плиты пола, заглянул в окно. Окончив осмотр, монах испросил позволения у епископа и сел на свое место.
Разговор между святыми отцами делался все оживленнее. Папский посол оказался превосходным собеседником.
— Его святейшеству папе одинаковы все народы, — певуче говорил он. — Его святейшество всегда утверждал: главное — церковь. Стыд и позор — католики не могут договориться с католиками! Разве немцы-рыцари и поляки не исповедуют одну и ту же веру? На словах вы готовы отдать святой церкви свои головы, а на деле? — Епископ Иоанн остановился и посмотрел на монахов. — На деле вы затеваете кровавую драку не за Христа-спасителя нашего, не за пречистую деву Марию, а за ничтожнейшую пограничную речку или клочок земли.
— То наша отчизна, — в один голос сказали монахи, — как можно.
— Ваша отчизна? — Легат с ехидством посмотрел на них. — Разве не святая римская церковь ваша отчизна?.. Его святейшеству папе все равно, какому народу принадлежит земля, лишь бы этот народ исповедовал истинную веру. О-о, если бы все народы были католиками и слушались папу, его святейшество своей властью решал бы все споры, и не было бы на земле войн. А что на деле? Ваш архиепископ с вельможным панством и немецкие рыцари непрестанно жалуются друг на друга и поганят святое дело.
Францисканцы потупили взгляды.
— Поляки не отдадут никому своей земли, ваша эксцеленца, — осторожно, но твердо сказал Андреус Василе.
Францисканцам показались странными рассуждения итальянца. Может быть, и сам посол показался бы им подозрителен, если бы они предварительно не прочитали папский вердикт. А там ясно было сказано: «Можете верить нашему почтенному легату Иоанну, епископу, как нам самим».
Тем временем прислужник, вынул из походного сундука алтарь и распятие из светлого дерева, зажег две свечи в бронзовых канделябрах.
Братья францисканцы чувствовали себя в присутствии князя церкви не совсем в своей тарелке. Они вскакивали с места при каждом его вопросе, кланялись, целовали ему руку. От руки епископа пахло сладко и приятно.
А посол был в превосходном настроении. Он с интересом разглядывал висевшее на стенах оружие, щиты, знамена и хоругви, отобранные литовцами у врагов в разное время. Он заметил на стенах хоругви крестоносцев, знамена князя Мазовецкого и польские знамена. Посол указывал пальцем то на щит, то на знамя и спрашивал, кому они принадлежали.
Неожиданно папский посланник замолчал и задумался.
Он вспомнил о тайных целях римской церкви, тщательно скрываемых от непосвященных. Римская церковь боялась славян и считала их опасными врагами. Русские стояли непоколебимым заслоном, не давая распространиться на восток латинской вере. Святейшие папы поучали земных владык навсегда покончить с русскими, расчлененными и ослабленными татарским нашествием. Пусть польские католики тешат себя, считая, что стараются на благо отчизны. Славяне против славян! Пусть они душат и убивают друг друга, пусть помогают другим народам уничтожать славянское семя.
Посол был твердо уверен, что соединить Польшу и Литву под одним королем — благословенное богом дело. Это ослабит Русь, думал он, и ослабит Польшу, поставит ее еще в большую зависимость от римского двора. Но подвести к польскому трону языческого князя Ягайлу — не простое дело. Папский посол понимал, что только большие выгоды могут заставить польских панов и шляхту согласиться на брак Ядвиги и Ягайла. С другой стороны, разве уговоришь великого литовского князя просить руки польской королевы без пользы для себя?..
Монахи терпеливо ждали, когда епископ снова заговорит, не смея напомнить о своем присутствии.
— Орденские рыцари глупой жестокостью отпугнули литовцев от святого учения Христа, — неожиданно заговорил посол. — Кто же захочет принимать новую веру из окровавленных рук убийц! Дошло до того, что литовские матери пугают детей святым распятием. Вот и прикиньте: не сегодня завтра литовцы могут принять православие. Спелый плод язычества выпадет у нас из рук. Да, да, пока вы ссоритесь с немецким орденом, святая церковь потеряет множество человеческих душ.
— Горе, горе нам, если так будет! — опять в один голос сказали монахи.
— Его святейшество папа всегда заботился о Польше, своей любимой дочери, — раздумчиво продолжал посол. — Его святейшество хотел бы видеть литовское великое княжество под управлением польского короля.
Францисканцы оживились. Такая мысль не приходила им в голову, но была приятна.
— Но как это сделать? Язычников в литовском княжестве только десятая часть, остальные — русские, ваша эксцеленца, — удивился отец Бенедикт. — Много литовских бояр давно живет в русской вере.
— В Польше есть пословица, — поддержал Андреус Василе, — «Славна Польша латизною, а Литва русизною».
— Если великий литовский князь Ягайла станет католиком, — сказал посол, — и королем Польши, он сумеет…
— Русские не послушают Ягайлу, ваша эксцеленца, — взглянув на своих братьев, сказал настоятель.
— Заставим, — произнес, нахмурив брови, Иоанн, — а не послушают — во имя святой матери церкви, во имя Христа нашего Спасителя мы благословим меч и огонь, уничтожим упрямых.
Францисканские монахи удивились твердости, появившейся в голосе посла.
— И тогда литовские и русские земли станут польскими? — спросил Андреус Василе.
— Так хочет апостольская церковь.
Монахи наклонили головы.
— Его святейшество папа поручил все решить мне. А мое мнение — меньше крови и больше мудрости, обещать и не исполнять, взять и не отдать, заключить любой договор и нарушить его, когда настанет время и будет выгодно… Нет бесчестных поступков, когда дело идет о славе святой церкви. Ложь — великое оружие мудрых.
Монахи, не подымая глаз, молчали.
