Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.1
— Потом, потом, Мокеюшка, — растерянно вымолвил приказчик и добавил озабоченно: — От Капусты одним винцом не отделаешься… А холопы куда глядели? Пропустили Митьку в вотчину. Батогами, окаянных!
После обедни вновь нагрянул из своей деревеньки Митрий Капуста с двумя дворовыми. Бледный, опухший, прискакал к приказчиковой избе, спрыгнул с коня с загромыхал пудовыми кулачищами в калитку.
Из оконца выглянул Мокей и тут же заспешил к Калистрату. Приказчик оробел. Дрожащими пальцами застегнул суконный кафтан, приказал:
— Прихвати с собой саблю да пистоль. В случае чего пали по супостату.
Как только Мокей открыл калитку, Митрий Флегонтыч ринулся во двор и, схватив Калистрата за ворот кафтана, свирепо закричал:
— Вор! Подавай мне мужиков, дьявол!
Мокей поспешно выхватил из-за кушака пистоль, надвинулся на Капусту.
— Не балуй. Стрелять зачну.
Митрий Флегонтыч отшвырнул от себя приказчика и, тяжело дыша, хватаясь рукой за грудь, опустился на крыльцо.
— Без ножа зарезал, дьявол. Ко мне хитрой лисой подъехал, а крестьян к себе переманил. У-у, злыдень!
— Знать ничего не знаю, сердешный. Ехал в монастырь святым мощам поклониться. А до твоих людей мне и дела нет. Сами сюда переметнулись, батюшка.
— Врешь, дьявол. На пытке у мужиков дознаюсь, по чьему наговору они в бега подались. Сыщется твоя вина — самолично паршивую башку срублю. А потому отдавай моих крестьян добром.
— Да ты поостынь, сердешный. Мужиков твоих я и в глаза не видел. Нет их в вотчине. На вольные земли ушли, сказывают. А коли не веришь — пройдись по избам, Митрий Флегонтыч.
— Опять-таки брешешь. Упрятал до поры до времени. Ты хитер, но и у меня башка не для одной бороды красуется. Корысть твою насквозь вижу. Подавай мужиков! — снова закричал Капуста и потянулся к сабле.
Калистрат Егорыч испуганно втянул голову в плечи, забегал глазами и бороденкой затряс.
Мокей заслонил собой приказчика и направил пистоль в грудь Капусты.
— Не замай мово господина. Сам сгину, но и тебя жизни лишу, — страшно выпучив глаза, проронил челядинец.
— У-у, семя воровское! — вздымая кулачище, выкрикнул Митрий Флегонтыч и, громко хлопнув калиткой, вышел на улицу. Холопам сказал:
— Айда по избам да баням. Чую, здесь беглый люд прячется.
Однако своих крестьян Митрий Флегонтыч в селе так и не обнаружил. И лишь в избе Исая Болотникова едва не произошла заминка. Когда Капуста с холопами вошел в избу, Болотников и Пахом Аверьянов сидели на лавке и чинили бредень, а возле них шумно гомонили с десяток чумазых, полуголых ребятишек.
Митрий Флегонтыч одному из холопов приказал проверить конюшню и баню, а сам, пытливо глянув на мужиков, приступил с расспросами.
— Говорите без утайки, где моих крестьян спрятали?
Исай отложил моток дратвы с колен, поднялся с лавки и немногословно ответил:
— Сеятелей твоих в вотчине нет, государь.
— Куда же они подевались, старик? Правду молвишь — полтину отвалю.
— Русь велика. От худого житья есть где укрыться. А полтину спрячь. Ни к чему это…
— Воровское семя! — зло проговорил Капуста и хлопнул дверью.
В избе остался дворовый лет тридцати, приземистый, светло-русый, в драной сермяге и лыковых лаптях. Подошел к одному мальчонке, подтолкнул его к светцу.
— Ты, Филька?
— Я, дяденька Гурьян, — улыбнувшись, отозвался малец.
— А тятенька твой Карпушка где?
Исай из-за спины холопа погрозил Фильке кулаком, но мальчонка не приметил и бойко выговорил:
— Тятенька вчера в избу к нам приходил. Полную шапку голубиных яиц приносил да сморчков. Эге-гей, как поснедали! А топерь тятька мой в лесу с мужиками сидит. Ух, Капусту боится! А завтра сызнова заявится.
Селяне удрученно опустились на лавку. Все пропало. Не миновать теперь беды.
Гурьян, натянув на голову шапку, пошел к выходу. Обернулся в дверях. Дрогнула светло-каштановая борода в скупой улыбке.
— Не пужайтесь, православные. Нет худа без добра. Токмо сорванцов упредите, а то лишне наговорят. Так и быть, умолчу. Сам подумываю, как бы от Митрия сбежать. Ну, прощевайте.
Когда челядинец вышел из избы, мужики переглянулись и облегченно вздохнули.
— Ну, сразил ты нас, постреленок, — шлепнув Фильку по затылку, промолвил Пахом Аверьянов. — Отец-то смирный, а этот ишь какой шустрый. Хорошо еще дворовый праведным оказался.
— Мир не без добрых людей, Захарыч. Холопам не сладко у Капусты живется. Ободрались, обнищали, сидят на трапезе скудной, — проронил Болотников.
В конце села Капуста повстречался с Афоней. Бобыль поспешно скинул с головы колпак, низко поклонился и молвил весело:
— Во здравии ли, батюшка? Не угодно ли чарочку?
Узнав мужичонку, Капуста стеганул его кнутом и разгневанно рявкнул:
— Прочь с дороги, дьявол!
Афоня поспешно шмыгнул в избу. Схватившись рукой за обожженное плечо, проворчал:
— Замест спасибо да в рыло.
А Капуста повернул коня и сердито бубнил:
— Сей мужик — всему помеха. Споил, злыдень. До сей поры в глазах черти пляшут. Ввек экого зелья не пивал.
Подъехав к приказчикову тыну, Митрий Флегонтыч вновь загромыхал по калитке кулачищем. Из оконца выглянул Мокей, прогудел:
— Нету Калистрата Егорыча.
— Куда подевался твой замухрышка паршивый?
— Не ведаю, — изрек челядинец и захлопнул оконце.
Митрий Флегонтыч выхватил из-за кушака пистоль, выпалил поверх тына и, зло чертыхаясь, поскакал в свою деревеньку. И уже по дороге решил — немедленно ехать к боярину Борису Годунову, к заступнику дворянскому.
Когда Капуста умчался из села, Калистрат Егорыч, творя крестное знамение, появился на крыльце — напуганный и побледневший.
— Едва богу душу не отдал, Мокеюшка. Под самое оконце из пистоля супостат бухнул. Еще наезд — и на погост угодишь с эким соседом.
— Оборони бог, батюшка. Холопов, что в дозоре стояли, поучить бы надо…
— Вестимо так, сердешный. За нерадивую службу — высечь батогами.
— Сполню, батюшка. Да и сам поразомнусь, хе-хе.
Приказчик побрел в избу, темными сенями поднялся в свою горницу. Смахнул рукой дюжину кошек с лавки, опустился, задумался. Капуста — дворянин крутой, так дело не оставит. Царю будет жалобиться. Надо бы князя упредить… А мужиков надлежит из лесу возвратить. Неча им без дела сидеть. Мало ли страдной работы в вотчине! Да и порядные грамотки пора на новых крестьян записать.
Калистрат Егорыч кинул взгляд на сундучок под киотом да так и обомлел. Сундучка на месте не оказалось. Ткнул кулаком густо храпевшую Авдотью по боку. Та и ухом не повела. Калистрат Егорыч больно дернул бабу за космы. Авдотья подняла на супруга заспанные глаза.
— Где сундучок, Авдотья? — вскричал приказчик.
Баба потянулась, шумно зевнула, свесила ноги с лежанки.
— Чево тебе, осударь мой?
— Где, говорю, сундучок с грамотками, неразумная?
— Да под киотом, где ж ему больше быть, батюшка, — вымолвила Авдотья и вновь повалилась на пуховики.
У приказчика даже руки затряслись. Снял со стены плеть, огрел сонную бабу по широкой дебелой спине и заметался по горнице.
И вскоре вся изба ходуном заходила. По сеням и чуланам забегали сенные девки, по амбарам и конюшне — дворовые холопы.
Мало погодя, насмерть перепуганный приказчик повалился перед божницей на колени и заголосил тонко, по-бабьи:
— Пришел мой смертный час. За какие грехи меня наказуешь, осподи? Верой и правдой тебе и господину служил, живота своего не щадя…
На шум прибежал Мокей. Глянул на хозяина и ахнул: валяется на полу Калистрат Егорыч и горькими слезами заливается.
— Ох, беда приключилась, Мокеюшка. Выкрали грамотки с мужичьей кабалой. Кинет теперь меня князь в темницу.
Челядинец растерянно заходил по горнице, глазами изумленно захлопал.
Пришел в себя приказчик не скоро. Битый час пытливо выспрашивал Авдотью и дворовых, но те ничего толком сказать не могли и лишь руками разводили.
И тогда Калистрат Егорыч приказал Мокею:
— Девок и холопей моих сведи в княжий застенок. Подвесь на дыбу и огнем пытай, покуда правду не скажут.
Глава 8
Мамон
Вернулся Мамон в вотчину злой и недовольный: две недели в лесах обитал, а проку мало. В последний день, как отбыть в село, изловил пятидесятник ободранного заморенного мужичонку. Но тот оказался из чужого поместья. Один черт — привел его к приказчику, крестьяне нонче в почете, на них велик спрос.
И на заимке тихо. Либо бортник хитер, либо и в самом деле живет Матвей без греха. Однако все равно ему веры нет. И с Василисой все время старик темнит, прячет её от княжьих людей. Ух, смачная девка!..
Калистрат был так же не в духе. На чем свет бранил во дворе свою иридурковатую бабу.