Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
Она снова сосредоточивает все внимание на том, что ей предстоит сейчас сделать.
– Пожалуйста, больше не мешайте.
Она делает быстрый надрез вокруг ноги, глубиной примерно в четверть дюйма, сначала до половины в одну сторону, потом в другую, так, чтобы оба надреза почти совпали – они и совпали бы, если бы нога не была сломана. Хенли громко стонет и инстинктивно пытается отдернуть ногу, чем несказанно удивляет Стратерна: он беспокойно смотрит, как нога шевелится в его руках.
– Капитан, лекарство, будьте добры, – приказывает Анна.
Капитан поднимает голову Хенли и сует горлышко ему в рот.
– Сколько лить?
– Лейте все.
Хенли давится сиропом и выплевывает часть его наружу. Он снова стонет и пытается вырваться, но понимает, что не может даже пошевелиться. Бедняга открывает глаза, и к нему возвращается сознание.
– Моя нога! – кричит он, – Моя нога, черт бы ее побрал! Прочь, проклятые сволочи! О боже, как больно!
Гвардейцы изо всех сил удерживают сотрясающееся от рыданий тело Хенли.
– Прижимайте ногу крепче, вот здесь, сразу повыше колена, – командует она гвардейцу, который стоит к ней ближе всех.
Он подчиняется, и она снова поднимает нож. Пот выступает у нее на лбу, одна капля стекает по лицу и неприятно щекочет щеку. Руки уже не дрожат – ее охватила отчаянная решимость. Она смело и вместе с тем осторожно отделяет мышцу за мышцей, рассекая их одним движением: сначала малоберцовую, потом камбаловидную, за ней большеберцовую. Это самая мучительная часть операции, и Хенли крупно дрожит под ее ножом. До сих пор она еще не делала человеку так больно, ей страшно это сознавать, но она понимает, что делать это сейчас надо. Перерезая сухожилия, она слышит, как Хенли всхлипывает и стонет, но, похоже, мучения его ослабевают. Если ему повезет, он потеряет сознание еще до того, как они начнут отпиливать раздробленные концы сломанной кости. Она отсекает последний кусок мышцы, сухожилие и кожу. Бьет сильная струя артериальной крови, заливая и ее, и Стратерна. Зрители ахают. Но ей кажется, что звук этот долетает откуда-то издалека.
Она поворачивается к своему помощнику, который держит в руках стопу Хенли и часть его лодыжки. Он смотрит ей прямо в глаза, она видит взгляд его темносиних, слегка сероватых глаз, напряженный и умный, он фиксируется в ее сознании, вызывая волну удивления. Лицо Стратерна и лоб забрызганы кровью, в одном месте она размазана – видимо, он в какой-то момент вытирал ее рукой. Секунду они не шевелясь смотрят друг другу на залитые потом и кровью физиономии. Во имя Господа всемогущего, каков же результат операции? Убили они этого человека или спасли его? Ответить сейчас на этот вопрос невозможно. Наконец Стратерн опускает глаза и смотрит на отрезанную ногу, которую он держит в руках. Кожа на ней уже начинает синеть.
– Положите в ящик с соломой, – говорит Анна.
Не задавая вопросов, совершенно безучастно Стратерн кладет отрезанную конечность Хенли в ящик с окровавленной соломой. Потом открывает коробку с инструментами, достает пилку, выпрямляется и хладнокровно, как и подобает прозектору, осматривает то, что осталось от ноги.
Заключительная часть операции протекает вполне гладко. Нэт Хенли снова, слава богу, теряет сознание. Анна скрепляет кровоточащие кровяные сосуды. Используя клочки тонкой ткани, она отгибает отсеченные мышцы вверх, к колену, и Стратерн отпиливает острые концы сломанной кости. Они вдвоем формируют культю, закрывая кость мышцами и кожей, и Анна сшивает все это вместе. Потом разрывает остатки простыни на полосы, чтобы сделать перевязку. Нэта Хенли поднимают со стола и переносят на стоящую в углу помещения койку.
Король встает и потягивается. Арлингтон тревожно ожидает его вердикта. Если король прогонит ее, думает Анна, то и слава богу. Она просто счастлива будет больше никогда не видеть этих лиц. И Арлингтон пусть делает с ней что хочет.
– Превосходная работа, – обращается король к обоим хирургам.
Лицо Арлингтона сразу светлеет, выражая глубокое облегчение.
– Доктор Стратерн, я слышал, вы заведуете новым анатомическим театром в нашей Корпорации врачей?
– Да, ваше величество.
– Что ж, желаю вам удачи. Прошу вас, держите меня в курсе вашей работы. Меня всегда интересуют новейшие открытия в науке. Миссис Девлин, вы заработали свои две недели. Но уж потом, не обессудьте, весь двор будет танцевать, я настаиваю на этом.
Он вынимает карманные часы.
– Ну-с, пора и обедать. Кто идет со мной?
Сопровождаемый придворными, король удаляется; на них просто лица нет, и вряд ли кто из этих людей сейчас в состоянии принимать пищу.
– Вы сослужили Арлингтону хорошую службу, – успевает шепнуть ей на ухо Монтегю перед уходом, – И если вы разочарованы тем, что останетесь при дворе надолго, то я нисколько.
Комната пустеет, и Анна оглядывает стол, чтобы отыскать свою бутылочку с сиропом. Даже несколько капель могли бы сейчас ослабить ее боль. Она находит ее на полу, без пробки. Ах, какая жалость, она совершенно пуста. Анна кладет флакон в карман и подходит к лежащему в глубоком обмороке Хенли. Доктор Стратерн покрывает его остро пахнущим лошадиным потом шерстяным одеялом.
– А что вы сделаете с отрезанной ногой? – спрашивает он.
Ее уже успели завернуть в кусок чистой простыни и положить в ящик со свежей соломой – теперь он стоит под койкой.
– Это не моя собственность, я не могу ею распоряжаться. Если мистер Хенли останется жить, он похоронит ее сам, а если нет, его родные похоронят ее вместе с телом. Надеюсь, вы не имели в виду, что она могла бы пригодиться вам в анатомических опытах?
– Не знаю, что вы там про нас слышали, но уверяю вас, анатомы не гробокопатели. Во всяком случае, далеко не все. Капитан сказал мне, что у мистера Хенли есть брат, который живет где-то в районе Чипсайда. Они попытаются отыскать его, а когда отыщут, я спрошу, сможет ли, по его мнению, мистер Хенли пожертвовать своей ногой для науки. Мы должны лучше понимать устройство человеческого тела.
– То есть отдать вам свою ногу, чтобы вы могли разрезать ее на кусочки? Не думаю, что он согласится.
– Но спросить-то всегда можно, тут нет никакого вреда.
– О господи, ему и так нелегко пришлось.
– Думаете, я этого не понимаю? Но тут ведь не ради чьей-то выгоды, а ради науки, понимаете?
– Многие врачи считают, что знание анатомии нисколько не помогает установлению причин болезни.
– Не могу с ними согласиться. Я считаю, что всякое знание ценно само по себе, даже если пока мы не знаем, как его можно использовать.
– Значит, препарирование ради препарирования? Сдается мне, что вы сгораете от нетерпения заполучить и раскромсать ногу этого бедняги.
– А мне сдается, что вам так же не терпелось поскорей ее отрезать.
– Если бы мы этого не сделали, он бы умер.
– А теперь? У него много шансов, чтобы остаться живым?
– Во всяком случае, они есть, а прежде их не было совсем.
Неожиданно для себя она начинает злиться, но голова ее так раскалывается от боли, что она никак не может подыскать правильные слова, чтобы выразить ему все свое презрение. Но тут с удивлением замечает, что доктор Стратерн тоже сердит.
– Миссис Девлин, в полдень меня ждали к обеду в одном доме, но я теперь, кажется, опоздал, – сухо говорит он, – да и не могу же я явиться туда в таком виде.
Стратерн смотрит на свои заляпанные кровью руки и одежду.
– Прошу прощения, – добавляет он, поворачивается на каблуках и направляется к двери.
Глава 20
Четвертая неделя осеннего триместра
В зале собралось несколько сотен студентов и преподавателей. Магистр постучал по микрофону и попросил тишины.
– Для тех, кто не слышал, с большим прискорбием сообщаю, что сегодня утром скончался один из самых наших уважаемых и любимых преподавателей, доктор Дерек Гудмен.
Шум в зале сразу усилился, и потребовалась еще одна просьба установить тишину. Клер сидела рядом с Ходди; она позвонила ему, как только вернулась к себе. Он был очень недоволен, что его рано разбудили, но услышав о смерти Дерека, мгновенно проснулся: новость его потрясла. Эндрю в группе преподавателей стоял в пустой нише, где располагался буфет. Лица у всех выражали одно: грустное недоумение.
После того как улегся гам в зале, магистр продолжил.
– По-видимому, доктор Гудмен вчера поздно вечером вышел погулять, упал и ударился головой о что-то твердое. Мы все потрясены его смертью. В данный момент мне вам сообщить больше нечего, но я хотел бы предоставить слово сержанту Гастингс, следователю, которая будет вести это дело.
Он сделал шаг назад, и к микрофону подошла та самая блондинка, которая разговаривала с Эндрю на месте происшествия.
– Как вам только что сообщил лорд Ливертон, я сержант уголовной полиции, меня зовут Порция Гастингс, я работаю в отделе по расследованию уголовных преступлений. От имени полиции Кембриджа позвольте выразить искреннее соболезнование по поводу гибели вашего коллеги и преподавателя.
