Ильяс Есенберлин - Шесть голов Айдахара
Везло пока только одному Тимуру. Известный на весь Мавераннахр тулпар Актангер уносил его от погони. Давно отстали преследователи, и только один всадник упорно продолжал идти по следу, но, наконец, отстал и он. Тимур придержал коня и облегченно вздохнул. Но радость его была преждевременной. Из-за ближнего увала вновь появился всадник, и погоня возобновилась.
Оглядываясь на преследователя, Тимур видел его черного коня, черный халат и белую мохнатую шапку на голове. Туркменский батыр то отставал, то снова приближался. И Тимур понял, что встречи с ним не избежать.
В глубокой лощине, заросшей высокими кустами чия, он развернул своего коня и, подняв над головой соил, бросился на туркмена. Тяжелые дубинки встретились в воздухе, не причинив всадникам вреда. И снова помчались навстречу друг другу взмыленные от долгой скачки кони. На этот раз туркмен оказался проворнее. Привстав на стременах, он со всей силой опустил свой соил на противника. Тело Тимура обмякло, и он вывалился из седла. Конь, потерявший всадника, умчался в степь.
Невольными свидетелями поединка оказались Асыгат и Ардак. Укрывшись в тени высокого чия, они отдыхали у колодца. Совсем недавно расстались бывший караванбаши и улем с караваном, вместе с которым шли из Багдада, и, когда два неведомых им джигита скрестили свои тяжелые соилы, предпочли не обнаруживать своего присутствия.
Туркмен спрыгнул с коня, набросил поводья на луку седла и подошел к неподвижно лежащему врагу. Лицо его, разгоряченное поединком, было влажным, из-под лохматой белой папахи катились по скулам крупные капли пота. Туркмен ногой перевернул лежащего на спину, неторопливо вытащил из ножен кинжал.
Ардак не выдержал первым. Он выскочил из кустов и, подняв над головой руки, закричал:
– Прощения! Прощения!
Джигит вздрогнул, но сейчас же овладел собой, увидя, что перед ним два совершенно безоружных человека.
– Кто вы и откуда? – спросил он, исподлобья рассматривая незнакомцев.
– Будь великодушным, батыр. Выслушай нас, прежде чем совершить то, что задумал, – сказал Асыгат. – Мы улемы. Возвращаемся из Багдада. Зачем добивать того, чья жизнь и так висит на волоске? Быть может, он не настолько грешен….
Туркмен громко и зло засмеялся:
– Да знаете ли вы, кто это такой? Это сын бия Тарагая – разбойник Тимур. Сколько бед принес он туркменским аулам! Разве такой человек должен жить? – джигит вновь наклонился над неподвижным Тимуром.
– Не убивайте его, – попросил Ардак. – В шариате сказано, что там, где нет необходимости проливать кровь, не надо этого делать. Месть совершилась… Оставь его, и пусть аллах решит его участь.
– Напрасно вы просите за него, улемы. Разве грех убить коварного и бессердечного человека, который отбирает у бедняков последнюю лошадь или барана? Это святое дело, и аллах простит меня…
– Нет прощения за напрасно пролитую кровь, – упорно повторил Ардак.
Видно было, что джигит заколебался.
– Вы люди ученые. Знаете коран и шариат. Но разве может отыскать путь истины тот, кто от рождения слеп? Я могу послушать вас и отдать жизнь этого разбойника в руки аллаха… Но разве вы забыли, что змея первым кусает того, кто, замерзающую, согрел ее на своей груди…
– Нет на свете ничего дороже добра и снисхождения. И пока люди будут творить добро, мир останется стоять нерушимо. Соверши же доброе дело и ты. Коль твоему врагу посчастливится остаться в живых, быть может, свет истины откроется ему и сердце его смягчится.
– Не знаю. Змея остается змеей, даже если ее разрубить пополам… Я уступаю вашей просьбе и вручаю его жизнь воле аллаха. Прощайте.
Туркмен птицей взлетел в седло, и конь его скоро скрылся за гребнем увала. Асыгат и Ардак молча проводили его глазами.
Асыгат подошел к лежащему на земле Тимуру. Тот был без сознания.
– Ты знаешь, Ардак, у него лицо жестокого человека. Быть может, мы действительно напрасно вступились за него?
Улем отрицательно покачал головой:
– В любом случае зачем напрасно проливать кровь? А туркмен настоящий батыр. Он послушался совета. Если бы на земле люди только и делали, что мстили, мир бы давно насквозь пропитался и пропах кровью.
– Да жив ли тот, о ком мы столько говорим?
Асыгат наклонился над Тимуром и приложил ладонь к его губам:
– Кажется, дышит.
Подхватив Тимура под руки, Асыгат и Ардак перенесли его к колодцу. Кровоточащую рану на голове раненого Ардак промыл холодной водой, приложил к ней известные только ему листья, крепко перевязал лоскутом мягкой ткани.
Два дня прожили они у колодца, выхаживая Тимура, а он то приходил в себя, то снова терял сознание. Тело его пылало нездоровым, лихорадочным жаром. Но крепкий молодой организм справился с болезнью – опала опухоль, и он наконец стал разговаривать. Пора было трогаться в путь.
Ардак решил идти в Ургенч, а Асыгату было с Тимуром по пути, и потому, отыскав в степи лошадь Тимура, они решили добираться до Шахрисабза вместе.
Перед отъездом, хмуря густые брови, Тимур сказал Ардаку:
– Спасибо тебе, улем. Ты вернул мне жизнь, и ты много говорил о том, как следует человеку жить на земле. Я кое-что возьму из твоих советов. А если наши дороги когда-нибудь вновь пересекутся, можешь быть уверенным, что я не останусь перед тобой в долгу и сумею отблагодарить тебя.
После всего, что с ним произошло, Тимур сильно изменился. Проболев почти месяц, он однажды пришел в мечеть и долго слушал, как читал молитвы и говорил проповеди знаменитый шейх Шарафатдин. С этого дня он больше не занимался разбоем, другие, еще не ведомые никому мысли бродили в его голове. Много лет спустя он любил повторять: «Путь истины указали мне два человека – случайно встреченный улем и шейх».
Странно все преломилось в сознании Тимура – совсем иной, ведущий в обратную сторону выбрал он путь. О человеколюбии и кротости говорили ему Ардак и Шарафатдин, он же пошел путем насилия и кровопролития. Отныне за Тимуром шли не воры и разбойники, а воины. Он все чаще стал возглавлять отряды различных эмиров и принимать участие в междоусобных войнах.
В год барса (1362) вместе с внуком скончавшегося Казаган-хана Хусаином он пошел в поход на туркмен. Поход оказался неудачным. На берегу Мургаба туркмены наголову разбили их войско, а самих пленили. Два месяца Хусаин и Тимур просидели в зиндане кишлака Махан, пока местный эмир Алибек, когда-то водивший дружбу с Казаган-ханом, не освободил их. Едва живые от голода и жажды, добрались они до Мавераннахра и долго скрывались в окрестностях Шахрисабза, боясь гнева эмира. Старшая сестра Тимура – Кутлук-Турган-хатун отыскала их и увезла к себе в аул. Но Тимур не хотел мириться с положением беглеца и вскоре оказался в Самарканде.
Никто не знает, каким образом он отыскал путь к сердцу самаркандского эмира, но вскоре оказался во главе отряда в тысячу воинов. Вместе с Хусаином он совершил набег на соседний улус. Сражение его воины выиграли, но сам он был ранен в ногу и руку и c той поры получил прозвище Хромой Тимур.
Судьбу человека часто определяют обстоятельства. Родись Тимур немного позже или раньше, и звезда его, быть может, никогда не засияла на небосклоне. Незаметной пылинкой прокатился бы он по лику земли и канул в небытие, но в годы, когда ум его достиг зрелости, Мавераннахр раздирали междоусобицы. Бесчисленные эмиры вели нескончаемые войны за землю и воду, за славу и города. Не каждый из них мог похвалиться воинской доблестью, но каждому нужен был удачливый предводитель для войска.
Тимур был женат на сестре Хусаина – внука Казаган-хана – и потому захотел сделать родственника правителем Мавераннахра. Остальные эмиры воспротивились этому, но в руках Хромого Тимура были силы, которые позволили ему не считаться с их желаниями. Жестокий и решительный, он в год дракона (1364) добился своего. Отныне Мавераннахр принадлежал Хусаину, сам Тимур сделался его правой рукой, предводителем войска.
Именно в это время судьба снова свела Тимура и Ардака. На пыльной дороге, ведущей в Самарканд, стражники схватили улема, посчитав его шпионом одного из непокорных эмиров. Каково же было удивление Ардака, когда воины бросили его к ногам человека, сидящего на волчьей шкуре и удивительно похожего на того, которого он вместе с Асыгатом спас от гибели.
Тимур узнал улема. Он поднялся навстречу, сам разрезал ремень, стягивающий руки Ардака, и обнял его.
– Я же говорил, что дороги наши пересекутся, – сказал он. – Видишь, я верен своему слову и не забыл то, что ты сделал для меня.
Перед улемом стоял уверенный в себе, властолюбивый человек, совершенно не похожий на того, которого они подобрали в степи. Это был не предводитель разбойничьей шайки, а хозяин всего войска Мавераннахра.
– А твой товарищ не покинул меня, – сказал Тимур. – Я сделал его своим бакаулом. Кому же еще доверять пищу и питье, как не человеку, который спас мне жизнь,-и, обернувшись к стоящему у дверей нукеру, приказал: – Позвать сюда Асыгата…
