Алексей Десняк - Десну перешли батальоны
— Как было бы хорошо, если бы войны не было! Правда, Ксана?
— Правда, прошептала Ксана.
— Чего немцы пришли к нам?
— Ах, отстань, Муся! Откуда я знаю? Надо было папу спросить!
— Немцы папу ранили на фронте и сюда пришли над ним издеваться… Их только Владимир Викторович любит. А я ненавижу Шульца!
Ксана вздрогнула и прижалась к плечу Муси.
— Чтоб я не слышала больше о нем. Больно мне.
Муся помолчала.
— Вот бы искупаться в Лоши. Вода теперь тихая-тихая! Пойдем, Ксана?
— А часовой?
— Он нас не тронет. Я возьму полотенце.
Через несколько минут сестры спускались с горы в котловину. Уже совсем стемнело. Река застыла — черно-зеленая. Из камышей плыли клубы тумана. На лугу кричал перепел.
— Кто быстрее? — Муся скинула платье и бултыхнулась в воду. На Кеану полетели брызги.
— Ты все шалишь!.. Дитя!
Но Муся не дослушала слов Ксаны, быстро поплыла на середину реки. Ладони звонко били по воде: хоп-хоп!. хоп-хоп!..
— Ксана, плыви, догоняй! — звала Муся. Ксана медленно вошла по пояс в воду, легла и поплыла к сестре…
— Купаетесь, сироты вы несчастные!
Сестры повернули к берегу. В котлован, раздеваясь на ходу, спускались Глафира Платоновна и Нина Дмитриевна. Глафира Платоновна вошла в воду.
— Вам и горя мало! Купаетесь?
— А разве нам уже и купаться нельзя? — Муся присела в сторонку на песке.
— Не чувствуете, какая беда вас ждет! Что это будет, что это будет?.. — тетка покачала головой. Подумаю — сердце разрывается. Натворил чудес Петр Варфоломеевич! Отец у вас — не дай господи! Характерец! И сам погиб, и вам жизни не будет. Куда же вы без него? — и Глафира Платоновна заплакала. Слезы текли по ее одутловатым щекам и падали на голую грудь.
— Наш отец для нас хорош, — сказала Муся.
— Погиб он, погиб!
— Вы пугаете, тетя?
Ксана начала одеваться.
— Не пугаю, а правду говорю. Завтра немцы идут в лес всех бандитов выловить. Перестреляют. И Петра Варфоломеевича не простят, потому что Шульц и на него… — прошептала она.
— Лес густой, не найдут! — дрожащим голосом уверяла Муся.
— Найдут, Мусечка, найдут. Им люди покажут.
— Владимир Викторович?
— Что ты, Муся? Бог с тобой! Как тебе не стыдно?.. Они убили сына Писарчука, который был в гайдамаках. Отец и поведет. Так Владимир Викторович мне говорил. Только боже вас сохрани, никому!
Вдруг она перестала плакать и полезла в воду. Нина Дмитриевна молчала и мылилась. Муся торопливо оделась и, ломая руки, побежала в гору. Ксана шла молча, словно окаменела. У калитки Муся бросила ей на руки полотенце.
— Я к Марьянке! Может быть, она знает, что делать! В лесу Павло. Она любит его, я знаю. Я скоро!.. — и побежала по улице.
* * *
Еще не успело солнце подняться над липами в саду Соболевского, а на школьном крыльце уже зазвучала труба. На улицу выбегали солдаты, строились повзводно, тащили пулеметы. На крыльцо вышел причесанный, но заспанный Шульц. Он тщательно одернул френч и прошелся вдоль строя. Солдаты застыли. Солнечный луч играл на штыках и касках. Шульц выпрямился и, рассекая воздух правой рукой, произнес агитационную речь. Солдаты были хмурые, смотрели в пространство мимо офицеров. Немного в стороне, опершись о забор, стояли Писарчуки, отец и сын, и Варивода. Они держали в руках немецкие винтовки, через плечи висели брезентовые, туго набитые патронташи.
Шульц отдал команду. Первый взвод отделился и, ритмично покачиваясь, двинулся вдоль улицы. Передние несли на плечах пулемет. За первым взводом двинулся второй, затем третий и четвертый. Офицер кивнул Писарчуку и ускорил шаг. Он и Писарчук пошли впереди первого взвода, повели за собой роту.
…Как только немцы скрылись за углом из густого вишенника, в усадьбе Бровченко появилась Марьянка. Девушка еще немного постояла у калитки, потом медленно пошла по улице мимо школы. На перекрестке, как всегда, дремал патрульный. По крыльцу школы со штыком у пояса шагал дневальный. На школьном дворе девушка замела троих немцев. Они хлопотали возле походной кухни. В здании было тихо.
Пройдя мимо патрульного, Марьянка спустилась к Гнилице. Девушку не привлекали яркие краски луга, она не слышала восторженных восклицаний детей на плотине у моста; Марьянка не сводила глаз с густых кустов аира у помещичьего сада. Сойдя на мостик, она еще раз посмотрела вокруг и, не заметив никого, кроме детей, сняла с головы платок и махнула им, словно вытряхивала. Из куста аира вылез Надводнюк, чуть дальше показался Павло, потом — Бояр, а за ним остальные партизаны. Пригнувшись, они добрались до соседнего сада, граничившего с помещичьим, и перелезли через плетень. Марьянка подбежала к Надводнюку.
— Все в порядке, Дмитро Тихонович! — зашептала она горячо и взволнованно.
— Хорошо! Не боишься? Не забыла, как уговаривались ночью?
— Нет!
— Начинай!
Партизаны поднимались через сад на гору. Марьянка отдышалась, осмотрела на себе кофточку, ощупала поясок и пошла по горе на улицу. На перекрестке стоял патрульный. Марьянка замедлила шаг. Руки у нее дрожали, и она не знала, куда их девать. Ей казалось, что она широко и твердо ступает босыми ногами, а к патрульному приближается медленно, едва заметно… Ей стало душно… Она сдвинула платок с головы на шею. С горки подул ветер, и ей в лицо повеяло прохладой. Не дойдя до угла, Марьянка прижалась к плетню шагах в десяти от патрульного. Из школы ее не было видно. Патрульный повернулся к ней лицом, вопросительно посмотрел, пожал плечами и поправил ремень винтовки. Марьянка поманила патрульного.
— Вас? — он медленно направился к девушке и остановился в трех шагах от нее. Теперь и патрульного не было видно из школы. Только они двое были в проулке. Немец стоял, расставив ноги, крепкий и рослый. Марьянка посмотрела на его тщательно выбритый подбородок, холодные серые глаза и выхватила из-под кофты револьвер.
— Руки вверх!
Крикнула, сразу же выпрямилась и, закусив губу, навела дуло револьвера на грудь солдата. Растерявшись от неожиданности, патрульный старался руками что-то нащупать у себя на груди. Но руки не находили ремня винтовки, а глаза не могли оторваться от маленькой дырочки дула револьвера. Солдат еще раз ощупал свою грудь и медленно поднял руки. Лицо его было испуганным и удивленным.
Через забор перепрыгивали партизаны. Заметив их, патрульный сразу упал на колени и взмолился на своем языке. Солдата обезоружили и показали рукой вниз. Немец вскочил и со всех ног бросился с горы к Гнилице. Надводнюк прижался к забору и выглянул за угол. Дневальный сидел на крыльце. До школы было не больше пятидесяти шагов. Надводнюк взмахнул рукой. Щелкнули затворы.
— Бегом!
Группа партизан устремилась к зданию школы. Надводнюк, размахивая гранатой, первым подбежал к крыльцу. Не успел дневальный вскочить, как на него уже смотрели винтовки Бояра, Анания и Пескового. В воротах, направив винтовки на немцев, хлопотавших у походной кухни, остановились Клесун, Яковенко и Шуршавый.
— Руки вверх! — крикнул по-немецки Бровченко.
Дневальный забился в угол и пропустил Надводнюка, Бояра и Анания в дом.
— Захватить оружие, уничтожить бумаги! — приказал Надводнюк.
Бояр заметил у дверей пулемет с заложенной лентой.
Он вытащил его на улицу и поставил против входных дверей. Надводнюк бросился в комнату Шульца. Она была заперта.
— Ананий, рвани!
Ананий ухватил за ручку и рванул. Створки дверей раскрылись. На столе лежали аккуратно сложенные бумаги. Надводнюк взял один из листков. В глаза бросилось «Список». Присмотрелся — длинный ряд фамилий плательщиков контрибуции. Посмотрел на подпись «Староста Писарчук». Надводнюк разорвал список на мелкие кусочки.
— Ананий, разбивай телефонные аппараты!
Надводнюк уничтожал бумаги. Ананий срывал со стены аппараты, разбивал их об оконные косяки. На пол летели клочки документов, карт, донесений, писем, обломки аппаратов, патроны. Пыль стояла столбом.
Тем временем Клесун с товарищами загнал бывших во дворе немцев в хлев, перевернул кухню с обедом, запряг в тяжелый немецкий воз пару лошадей и подкатил к крыльцу.
— Есть подвода! — доложил Клесун Надводнюку.
— Грузи пулемет, винтовки! Забрать все патроны!
Партизаны выносили из здания школы оружие, шинели, сапоги. Марьянка помогала мужчинам. За каких-нибудь десять минут все было погружено.
— Поехали!
Песковой взял вожжи. Лошади тронули. За возом шли партизаны.
— Садись на воз, Марьянка! Будешь нам сестрой партизанской, а то здесь пристрелят! — Надводнюк легко подсадил девушку на высокий воз. На улицу выбегали удивленные люди и сразу прятались в свои дворы. Когда воз уже спускался на мост, партизан догнал Мирон Горовой.
