Джек Коуп - Прекрасный дом
— Черт побери! — пробормотал он.
Если винтовки снова украдены — значит, на нем лежит двойная вина, кроме того, теперь серьезное подозрение падает на Мбазо. Он бесшумно подошел к двери и заглянул в кухню. Зулус стоял к нему спиной и тихо напевал, делая что-то у стола. Том вошел.
— Мбазо, ты не видел винтовок, которые были у меня в сундуке.
— Я спрятал их, — избегая взгляда Тома, ответил молодой зулус, вид у него был озабоченный.
Он наклонился и вытащил четыре винтовки из-под плиты. Они были обернуты в ту же промасленную дерюгу и так же связаны, как прежде.
«Боже мой! — подумал Том. — Неужели этот человек так невероятно честен?»
— Хорошо, положи их обратно, — сказал он громко и повернулся, чтобы выйти из кухни.
— Инкосана! — позвал зулус.
— Что тебе?
— Отдай эти винтовки.
— Почему? В чем дело?
— Коломб говорил со мной. Он сказал: позаботься о них. А теперь, если они пропадут, ты будешь винить меня, инкосана.
— Предоставь это мне, Мбазо.
Войдя в переднюю, он глубоко вздохнул и направился в комнату. Он невольно вздрогнул, когда из спальни вышла Линда. На ней было черное платье из тафты, туго затянутое в талии, с пышной юбкой. Щеки ее горели, но, когда она подошла к нему, во взгляде ее мелькнула тревога.
— Том, в чем я провинилась?
— А что?
— Ты так странно смотришь на меня.
Он не спеша положил книгу, которую все время держал в руках, и взял обе ее руки в свои.
— Я смотрю на чудо. Каждый раз, когда я вижу тебя, ты мне кажешься новой и все более удивительной. Не странно ли это?
Она глядела на него, улыбаясь.
— О, ты говоришь, как настоящий английский лорд. Не знаю, как мне называть тебя… Лорд Том… Это что-то не очень хорошо звучит.
— Нет, замечательно. Лорд Том из Парадиза. Завтра я пошлю чек премьер-министру и попрошу его прислать мои ордена и звезду.
— И что ты будешь делать с ними?
— Повешу их на шею. Как говорит старый Уилер, кузнец: «Обезьяне к лицу побрякушки».
Она поцеловала его и сказала:
— Я думаю, Оума права: ты не настоящий англичанин. В тебе есть что-то другое, и вот за это другое, не считая всего остального, я и люблю тебя, Том.
Оркестр играл «Боже, храни короля». Все неуклюже застыли с серьезными лицами, словно стараясь произвести благоприятное впечатление. Три молодых бура в черных воскресных костюмах стыдливо уставились в пол. Затем заиграли вальс, и полковник Эльтон пригласил родственницу Тома, миссис Эмму Мимприсс, которая была одета в элегантное шелковое платье золотистого цвета и несла свой шлейф, как герцогиня, оказывающая честь беднякам. Мел, которым был густо усыпан наспех сколоченный из досок пол — иначе на нем невозможно было бы танцевать, — вскоре уже летал в воздухе, когда пары закружились и поплыли по залу. Золотые, красные, белые и синие флаги лениво хлопали по стенам, как паруса корабля. На фоне медных басов оркестра выделялись журчащие и щебечущие голоса. Двигались по полу стулья, сходились и расходились группы людей. Линда не танцевала. Взяв Тома под руку, она смеялась лукавым шуткам, отпускаемым в ее честь на африкаанс. Тимми Малкэй, надсмотрщик с фермы, одетый в синий плисовый костюм, прислонившись к стене и не сводя с Линды глаз, мечтал о каком-нибудь невероятном подвиге, который помог бы ему завоевать ее вечную признательность. У него не было вечернего костюма, поэтому он не мог танцевать, но ему было достаточно присутствовать в зале в качестве распорядителя. Том повсюду искал глазами Маргарет. С тех пор как он вернулся из Питермарицбурга, он видел ее только один раз, когда рассказал ей о Коко. Он не надеялся встретить ее на спортивном балу, и все же, не видя ее, почувствовал легкую тревогу и решил сходить к ней. Он должен рассказать ей все, что узнал, и попросить ее передать эти сведения мисс Брокенша, которая переписывалась со многими благотворительными организациями в Англии.
Капитан Клайв Эльтон отозвал Тома в сторону и сказал ему, что располагает интересными и достоверными сведениями.
— В чем дело? Вид у тебя довольный, — сказал Том.
— Воздушный шар взовьется примерно в июне.
— А кто же пустит его?
— Не задавай глупых вопросов, Том. Никогда не мешает быть начеку. Через пять месяцев волнения зулусов достигнут высшей точки. Тогда или никогда.
— Как жаль, что мне не придется быть свидетелем этого зрелища. — И он подал Эльтону свое прошение об отставке. — Я собирался вручить тебе это при первом удобном случае. Я говорил с твоим отцом и мистером Уаттом; он хотел, чтобы я подал прошение об отпуске, но я не могу этого сделать. Возможно, я не вернусь, а если вернусь, то вступлю в армию как рядовой…
— Это невозможно. Ты не можешь уйти в отставку, Том. Независимо от того, где ты находишься, ты должен быть или в действующих частях, или в резерве.
— Я знаю, Клайв. Я подаю прошение об отставке, чтобы, не теряя времени, можно было назначить нового командира взвода. Я вовсе не собираюсь умереть или исчезнуть навсегда. Это само собой разумеется. Через пять месяцев ты снова сможешь поговорить со мной.
— Твой отец знает?
— Да. Сказать по правде, ему это решительно безразлично.
— Хорошо. Но я душу вытрясу из старика за то, что он согласился.
— Скажи ему, что для меня это дороже миллиона.
Эльтон недоуменно взглянул на него и вдруг рассмеялся:
— Ты на седьмом небе, и я тебя понимаю. Не болтай о том, что я тебе рассказал. Сведения совершенно точные.
К ним подошла Линда. Увидев в руках капитана Эльтона бумагу, она побледнела, нахмурилась, и сердце ее стало биться сильнее. Эльтон протянул ей бумагу и улыбнулся.
— Вы теряете вновь расцветшего лейтенанта, — сказал он, — и вам не жаль?
Она покачала головой.
— О да, я вижу, вам жаль.
— Нет, капитан Эльтон, я, быть может, и теряю лейтенанта, зато взамен я приобретаю лорда с орденами и звездой.
Серые, пустые глаза Эльтона быстро перебегали от Линды к Тому.
— Ха-ха, это здорово, — сказал он.
Тимми Малкэй скользнул в дверь и вышел на улицу. Ночь была ясная, и луна направлялась к краю гор. Под звездами было не так одиноко, как в танцевальном зале, и он решил пойти узнать, почему Ферфилд, взводный связист, не пришел поскучать с ним вместе на балу. Ферфилд жил позади почтовой конторы, размещавшейся в одной комнате, и был телеграфистом — помощником почтмейстера. В почтовой конторе горел свет. Малкэй заглянул в окно и увидел, что Ферфилд без пиджака, в жилете, сидит на стуле и курит трубку. На столе стоит поднос с тарелками и чайником — Ферфилд, по-видимому, расположился там на всю ночь.
Телеграфист впустил его и снова запер дверь. Вместо объяснения он бросил ему бланки телеграмм, где карандашом было написано:
«Всем учреждениям освободить линии. Ожидать дальнейших приказаний. Повторить. Важно. Повторить 5.35. Повторить 8.05».
— Что происходит?
— Не знаю.
— Ты не можешь уйти?
— Я должен быть здесь до двенадцати, а потом меня сменит старик. Об этом никому нельзя говорить, Тимми, так что попридержи язык.
— Ладно.
— Прихвати для меня бутылку пива, когда зайдешь еще раз.
Тимми стоял, наблюдая за тем, как, повинуясь внезапным импульсам, дергалась игла телеграфного аппарата. Ферфилд начал работать ключом, и Тимми казалось, будто тысячи миль проводов покрыли всю страну и в них живет и вибрирует нечто просящееся наружу. Он возвратился в зал и увидел, что танцы немного оживились. Мазурку решились танцевать и немолодые уже танцоры, которые бодро подпрыгивали, выделывая самые замысловатые па. С мужчин лил пот в три ручья, когда они самозабвенно кружились с развевавшимися по воздуху фалдами фраков. Окончив танец, они громко разговаривали и смеялись. Женщин обмахивали веерами разгоряченные лица, сверкая фальшивыми бриллиантами, украшавшими их прически. Ряды танцоров, приготовившихся к лансье, были весьма внушительны; послышались шутливые замечания, вызвавшие взрывы смеха. Прогремела дробь барабана, запела труба — сигнал приготовиться. Тимми Малкэй следил за Линдой и Томом; те стояли рядом, и глаза их горели в желтом свете ламп. Фрак Тома подчеркивал его широкие плечи и мускулистые ноги; голова его была откинута, и широкий лоб, твердый подбородок и кавалерийские усы придавали его лицу какое-то благородство. Его визави, капитан Клайв Эльтон, был выше ростом и более красив, но в нем была та же чопорная холодность, что и в его отце. Постукивая ногой в такт музыке, Тимми следил за Линдой и Томом. Даже если бы у него не нашлось для нее нужных слов, выражение его лица, если она удосужится его заметить, красноречиво скажет ей о том, как она хороша в этот вечер. Над низким вырезом бального платья возвышались белые плечи и шея, а блеск ее волос напомнил ему о розе, именуемой «Золотая заря», у которой сердцевина похожа на луч солнца. Внезапно он вспомнил, что Ферфилд сидит один в душной маленькой конторе, и пошел в буфет взять бутылку пива.
