Вячеслав Шишков - Емельян Пугачев (Книга 3)
Стал показывать, что он ржевский купец Остафий Трифоныч Долгополов, стал густо врать, что у него во Ржеве две мельницы, фабрика канатная, на три раствора лавка с красными товарами, он при дворе бывал, овес для царских конюшен доставляет, саму матушку-государыню, её императорское величество, Екатерину Алексеевну не единожды видывал. А ищет Долгополов распутного сына своего Ваську: он, наглец, с красным товаром в орду поехал, да, надо полагать, и товар и деньги пропил… Ах, как наказан он сыном от господа!
Узнав о богатстве Долгополова и просмотрев подорожную его, офицер тотчас изменил свое отношение к нему:
– Вот что, господин купец… Поелику пред законом её величества все равны, то я вас, в силу долга и присяги, обязан привлечь за ваши крамольные вчерашние кличи… Кому вы кричали «ура»?
– Не помню-с. Зело пьян был, васкородие. В забвении-с… Хоть убейте, ей-ей, ничего не помню-с. Окромя сего, не угодно ли в картишки со мной, васкородие, на золотце?
Офицер был умягчен питательным обедом, крепкой выпивкой и золотой игрой. В игре офицеру дьявольски везло. Долгополов от подозрения был освобожден, офицер перепорол на соседнем селе восемь человек да двух поджигателей повесил, в селе же Мазине, где квартировал купец, наказал розгами двенадцать крестьян и увез с собой закованного в кандалы солдата-Пугачёвца.
По отъезде офицера с карательным отрядом отец Нил перекрестился, взял Долгополова за плечи, сказал:
– Ну, чадо Остафие, возблагодарим господа, еже избавил еси тя…
Оба встали на колени и кланялись в землю с усердием.
На другой день Долгополов заторопился ехать дальше. Кузнец Гаврила в ночь от него сбежал, сказывают – поймал в поле барского коня и махом утек в Уфу, будто бы в стан самого Емельяна Пугачёва.
Долгополов двинулся с верным татарином Махметом. Стали попадаться частые Пугачёвские разъезды. Татарин присоветовал сказывать встречным, что едут-де они к государю. Долгополов так и делал. Поэтому обиды от Пугачёвцев путникам не было. Из разговора татар да башкирцев Долгополов примечал, что были те к Пугачёву весьма усердны.
– Царь-бачка на реке Миас пошла, оттуль побежит крепости брать, воевод крошить. Красноуфимск заберет да Осу. Оттуль на Казань…
– Ну, а что, – любопытствовал Долгополов, – доворян-то много извел царь-батюшка?
– У-у-у… Борони бог! – защуриваясь, причмокивая, взмахивали татары руками. – Бульно много… Что дворян, что офицеров…
– Ну, а купцов не вешает?
– Нет, – сказал татарин.
– Ну, слава богу. Я купец.
– Купцам он… секим башка! – Татарин, ударив ребром ладони себе по шее, вытаращил глаза на купца.
Долгополов съежился, испуганно передохнул.
В селе Яныч Долгополова окружили мещеряки и татаре: «Куда едешь?
Пошто едешь?»
– А еду я к великому государю Петру Федорычу искать приказчика… С товаром поехал, без вести пропал. Пущай государь по своей великой милости сыск учинит подлецу!
Бывший тут «походный мещерятский полковник», мулла Канзафар Усаев, увидя в телеге Долгополова туго набитую кису, строго спросил его:
– Куда едешь? Какой дела? Какой прикащик? Чего врешь?..
Он вытащил кинжал, раскосыми глазами стал рассматривать клинок, стал щупать на ноготь лезвие.
Долгополов оробел, подумал: «Влопался, никак. Кажись, бунтовский начальник?» И, запинаясь, ответил:
– Я везу государю подарок из Питера.
– А ну, кажи! – еще строже приказал видный, дородный Канзафар и посверкал кинжалом.
Долгополов нехотя развязал кису.
– Карош подарок, шибко карош, – проговорил Канзафар.
Он был очень подозрителен и решил сопровождать купца до царской ставки. Приняли путь к городу Осе. Разъезды попадались еще чаще, но путников никто теперь не останавливал.
На другой день Канзафар стал настойчиво приставать к купцу, от кого он везет подарки государю. Долгополов сначала мялся, потом не колеблясь объявил, что едет он с дарами от великого князя цесаревича Павла Петровича. Жирное скуластое лицо Канзафара растеклось в сладостную улыбку.
Прикряхтывая, он зачастил: «Якши, якши, якши!» и послал сына своего предупредить государя о радостном известии.
3
Через три дня Долгополов прибыл в войско. Пугачёв стоял в сорока верстах от Осы. Сын Канзафара Усаева, присланный своим отцом, успел прискакать сюда еще вчерашний день. Весть о гонце от наследника престола стала известна многим.
Долгополов был позван к Пугачёву. С немалым трепетом он подходил к царской палатке: вот сейчас увидит государя императора, бритого, напудренного, в буклях, в треуголке, в высоких тугих ботфортах. Но, войдя к царю, он остолбенел, едва не крикнул: перед ним сидел на ковре, поджав по-татарски ноги, чернобородый дядя в шелковом халате, лицо крепкое, румяное, с загаром, темные глаза, выпуклые, быстрые, почти весь лоб закрыт в кружок подрубленными, наперед зачесанными волосами. Все же Долгополов низко поклонился.
– Здорово, дедушка, – ответил Пугачёв. В палатке никого больше не было. – Что за человек, откуда прибыл, к кому и зачем? – спросил Пугачёв негромко, усталым голосом.
– Я ржевский купец Остафий Долгополов, прибыл к вашему величеству с подарками от великого князя, наследника Павла Петровича.
– Гм, – промычал Пугачёв, и под его усами мелькнула едва приметная улыбка. – От наследника, говоришь?
– Так точно, ваше величество… Павел Петрович приказал вам кланяться и вот подарочки шлет, – и Долгополов, развязав черную козловую кису, вышитую мишурой, стал подавать дары: шапку с золотым позументом, сапоги красные, отороченные серебром и мишурою, перчатки замшевые, шитые шелком.
– Благодарствую, – сказал Пугачёв, – и тебе и Павлу Петровичу! Ну, каков он, все ли благополучен?
– Он молодец хороший, ваше величество. На немецкой принцессе изволил обвенчаться.
– Как звать принцессу?
– Наталья Алексеевна… У меня и от нее есть вашему величеству подарок, два, многой цены стоящие, камня, – и, привстав на колени, Долгополов подал государю два самоцветных камушка: восточного хрусталя сердечко и четырехугольный желтоватый.
Взяв на ладонь, Пугачёв полюбовался ими, лизнул один, сунул оба в карман за пазуху.
– Гм, – крепко сказал Пугачёв и сдвинул брови.
По спине Долгополова забегали мурашки. Запинаясь и отвешивая низкие поклоны, он зашамкал:
– А я служил при вашем величестве и ставил овес для лошадок ваших в Рамбове. Я сразу узнал вас… Вы были еще великим князем тогды, и за пятьсот четвертей мне контора не заплатила.
– Ага! Помню, помню тебя… Знаю и то, что должен тебе.
– А я теперича в несчастьи, ваше величество, дорогой-то ограбили меня.
– Молись богу, старче, вот разбогатею, все уплачу, да, сверх того, и награду примешь.
Надо платить. Пугачёв сразу понял, что перед ним плут и проходимец.
Он лихо посмеивался в бороду, щурил глаз, покрякивал.
Долгополов в свою очередь понимал, что бородатый казак, прикинувшийся императором, ни капельки ему, Долгополову, не верит, только ловко прикидывается, что верит.
Вслушиваясь, как сдержанно шумит и топчется за палаткой народ, Пугачёв что-то про себя решил. Он похлопал в ладоши. Вошел Яким Васильевич Давилин. Пугачёв приказал приподнять полы палатки и, увидав стоявших сзади казаков: атамана Овчинникова, Перфильева, Творогова, Канзафара Усаева, Ильчигула, Чумакова и других, велел им войти в палатку.
– Садитесь на чем стоите, господа, – шутливо сказал он.
Все сели на ковер, плечо в плечо.
– Вот, прислушайтесь, господа генералы, и вы, атаманы… Сей день бог великую радость послал мне, – и Пугачёв, указав на Долгополова, спросил его:
– Ты с чем, дедушка, прислан? Говори!
– А прислал меня, ваше величество, наследник Павел Петрович. «Поезжай немедля, – говорит, – посмотри хорошень, доподлинно ли то родитель мой, да вертайся, – говорит, – обратно с отповедью».
– Узнал ли ты меня? – ликующим голосом воскликнул Пугачёв и вскинул голову.
– Как не узнать! – захлебнувшись восторгом, воскликнул и Долгополов.
– Вы в Санкт-Петербурге жаловали меня, ваше величество, вот этим самым зипуном и шапкою… – Купец дернул за лацкан у своего купленного в Казани на барахолке коричневого зипуна, тронул бархатную, с мерлущатым околышем шапку и убежденно сказал собравшимся:
– Вы, господа великие начальники, не сумлевайтесь: есть он доподлинный император Петр Федорыч, уж я точно знаю, много раз в Питере видывал их особу.
Пугачёв показал старшинам подарки, затем сказал хмуро:
– Сделайте народу объявление о сей радости нашей. И пускай прочь расходятся, каждый ко своему месту!
Все вместе с Долгополовым ушли. Остался один Перфильев. Полы палатки опустились. Корявый Перфильев, крутя ус, проговорил:
– Сдается мне, не высмотрень ли это подосланный… Помнишь, государь, как граф Орлов подослал меня схватить? Надо глаз да глаз за ним!
