Иоаким Кузнецов - На холмах горячих
Толмачев объявил Золотницкому о цели визита, оглядывая усадьбу, огороженную высоким каменным забором, ткнул тростью в сторону нового дома:—Здесь, на первом этаже, вполне разместится окружной суд, на втором — окружной совет. А в этом,— он показал тростью на старый дом, в пяти комнатах — полицейское управление, в подвале — камеры для подследственных. Во флигелях — караул и кухня. Как, Федор Иваныч, хватит вам с супругой шести комнат в старом доме? — обратился он к хозяину.
— А цена какая за аренду?—старик вопросительно посмотрел на архитектора. Иосифу показалось, что Толмачев и Золотницкий разыгрывают перед ним комедию. Предводитель уже был у хозяина усадьбы и обо всем договорился с ним. Архитектор, однако, не уполномочен назначать цену, и поэтому на вопрос хозяина он пожал плечами. За него ответил Толмачев:
— Полторы тысячи рублей в год.
Золотиицкий удивленно округлил глаза:
— Что вы, Василий Петрович! За два дома и три флигеля — полторы тысячи?.. Да я за сдачу под квартиры приезжим буду получать не менее четырех тысяч в год. И никакого беспокойства: ни шума, ни полицейских, ни заключенных во дворе...
— Федор Иваныч, ведь старый дом надобно ремонтировать: крыша пришла в негодность, подвал покрыт сырой плесенью. Вам есть резон заключить сделку с казной, а окружной совет покроет крышу новым тесом, полицейское управление подвал перестроит под камеры, в жилое помещение превратит. В будущем его можно будет сдавать летом под квартиры. Учтите, строительный материал, особливо лес, нынче очень дороги. Да плюс ежегодный текущий ремонт, да надежная охрана усадьбы, да близкое знакомство с окружным начальством, покровительство во всех делах,— перечислял Толмачев выгоды, загибая на руке пальцы.
— А есть ли у окружного начальства лес на ремонт?— спросил старик.
— Ежели нет, так найдет. За счет какого-нибудь купца, ежели попадется начальству на крючок за свои делишки...
И Золотницкий сдался. Тут же на столе под яблонькой был подписан контракт.
Примерно в таком же духе шли торги и в других домах — поручика Шеховцова, коллежского асессора Колчина, надворной советницы Куальтовой,— где предназначалось снять квартиры для окружных чиновников. Из пяти тысяч Толмачев сумел сэкономить почти две трети для найма помещений для земского суда и дворянской опеки.
Иосиф удивился, когда Василий Петрович направил бричку в дом своей жены. Въехали во двор. Толмачев, показывая, тростью на большой деревянный дом и постройки во дворе, как о давно решенном деле сказал:
— В доме разместятся остальные присутственные места, в кладовых — архив.
«Неужто две тысячи он приберег для себя?»—по-думал Иосиф, оглядывая неказистые помещения, арендная плата которым была не более одной тысячи. Неужели в Пятигорске нет более приличных зданий?.. И тут только догадался архитектор: ухватистый подполковник
не только возьмет две тысячи, но еще за чужой счет капитально отремонтирует усадьбу!
Так предводитель дворянства уложился в предназначенную сумму и себя не обидел...
По мере переезда из Георгиевска присутственных мест в Пятигорске жизнь становилась оживленнее. Приехал и новый комендант Якубович — с черными как смоль усами, закрученными кверху; молодой, энергичный, крутой с подчиненными и изысканно вежливый с начальством.
Вопреки опасениям Емануеля, подполковник с большим рвением занялся прежде всего «водовскими» делами. Должность директора Вод генеральская, и поэтому действовать он обязан по-генеральски — широко и властно. Пробу своей власти Василий Васильевич сделал на главном враче, вызвав его в свой кабинет и выразив неудовольствие:
— В подведомственных вам лечебных учреждениях творятся безобразия. В купальнях большие очереди, на приемах врачей—сутолока. Лечат из рук вон плохо. Наведите порядок! Каждую субботу будете являться ко мне на доклад...
На заседании Строительной комиссии Якубович заявил:— Я положу конец растранжириванию казенных денег. У меня ни единой копейки не улетит на ветер. А посему все бумаги, касающиеся расходов, приносить мне.
Для поддержания настоящего общественного порядка в Пятигорске Якубович лично подбирал кадры для полицейского управления, назначив городничим надворного советника Вишневского, человека «по всем статьям добропорядочного». Правда, Конради, хорошо знавший надворного советника, пытался возразить: «Иван Егорович по характеру не способен занимать должность городничего»,— но комендант возразил: «Мне виднее, батенька, непорядочный не имел бы чина надворного советника и приличной усадьбы на главной улице». В пользу Вишневского были и такие обстоятельства: Иван Егорович любезно предложил коменданту за небольшую плату квартиру. Вдобавок изъявил желание обеспечивать семью подполковника продуктами, и опять-таки недорого. Говоря об этом, Иван Егорович сжал руку в кулак и хитровато подмигнул: «Все торгаши на базаре вот где у меня сидят».
Якубович удачно провел выборы в городскую думу. По его рекомендации в совет думы вошли влиятельные купцы. Однако на должность головы думы Василий Васильевич утвердил не купца, а мещанина, но какого!— известного на Водах предводителя биржи извозчиков и кучеров Кондратия Афанасьева: рыжая борода лопатой, голосище — гром, энергии, изобретательности — на
двоих.
А Афанасьев словно ждал этого поста. Сразу же после выборов начал с ремонта арендованного за бесценок у своей родственницы дома для совета думы, хотя в кассе вновь учрежденного городского органа самоуправления не было ни копейки. Кассу пополнили, введя ряд платежей: сборы за торговлю, за охрану складов на базаре, за проверку и клеймение весов. Была повышена ежемесячная такса также за содержание питейных домов, буфетов, игорных, бильярдных и других заведений.
На вырученные деньги Кондратий купил строительный материал, оставалось только нанять мастеровых. Смышленый голова рассудил: «Зачем платить вольно
наемным, ежели в городе даровой рабочей силы хватает?..» И попросил городничего Вишневского сделать облаву на базаре и в ночлежках, выловить «беспаспортных», среди которых были и мастеровые. Через месяц дума вселилась в прекрасно отремонтированное помещение-
Генерал Энгельгардт получил предписание Емануеля: согласно повелению из Тифлиса все полицейские функции в Пятигорске передаются в ведение коменданта Якубовича. Генерал с досадой крякнул, повернулся к плац-майору Устинову:
— Николаша, отобрали от нас Пятигорск, остались под нашим попечительством только Кислые и Железные Воды.
— С воза поклажа — лошади легче,— беззаботно ответил Устинов, тридцатилетний молодцеватый офицер, небрежно одетый. Бесстрашный, но смышленый и сноровистый на редкость. Он тянул тяжкую полицейскую лямку на Водах и фактически был правой рукой коменданта Кисловодской кордонной линии. Внук бывшего командира Хоперского казачьего полка, одного из первых строителей Ставропольской крепости — основателя тамошней станицы и города, знаменитого на весь Кавказ Конона Устинова. Он унаследовал от деда главное
качество —крепкую хватку. За это и любил Устинова-младшего Эигельгардт, ласково называя его Никола-шей. Ннколаша всегда был желанным гостем в квартире генерала. Часто вечерами, когда уходили гости, они садилсь играть в преферанс «по копеечке»—больше Владимир Сергеевич не ставил, знал, что хитрющий казак непременно обыграет: хоть тысячу поставь, все одно она окажется у него в кармане.
— Теснит нас Якубович, прыток!—сердито бурчал Энгельгардт.— Нужных людей по своему вкусу подобрал и на посты расставил.
— Погодите, Владимир Сергеевич, эти «нужные» люди еще подложат свинью господину Якубовичу. Да и сам Василий Васильевич получит свое,— усмехнулся Устинов.
Справедливость замечания Устинова подтвердили ближайшие события. Взяв главенство в Строительной комиссии с соответствующим окладом, Якубович в интересах экономии ввел новые правила закупки строительных материалов. Высказав недоверие чиновникам комиссии, которые сами ездили в центральные губернии России закупать лес, железо, стекло, краски, инструмент и другие принадлежности, Якубович решил посылать закупщиками честных, добропорядочных людей. А самый честный, добропорядочный человек, по мысли коменданта,— офицер армии. Причем не интендант (интенданты тоже жулики), а строевой офицер, готовый за отечество положить свою голову.
Однако первые же «коммивояжеры», истратив немалые деньги, привезли такой материал, что Чайковский и архитекторы, придя на цейхгаузный двор, схватились за голову: железо толстое — один вес; брусья и доски — сырые, покрытые зеленой плесенью, видимо, лежали несколько лет под открытым небом; краски — густотертые, комки в банках; веревки гнилые; инструмент не пригоден.
