Николай Бенедиктов - Русские святыни
Подвиг как самоочищение, самообновление личности и стремление к уподоблению священного содержания представляет собой пока еще первоначальную ступень святости и, следовательно, ступень к действительно свободному человеку. Это и есть русское понимание свободы — движение к совершенству и святости на святой Руси.
Глава 5
ОТЗЫВЧИВОСТЬ И УЖИВЧИВОСТЬ
При редкостном своеволии русский человек является очень уживчивым, миролюбивым и отзывчивым. Там, где он не подвергается нападению, русский весьма добрый сосед. Стоит вспомнить границу с Норвегией. Норвежцы — мирные соседи, а коли так, то и граница здесь мирная тысячу лет. Русские одинаково русские и на границе с Польшей, и на границе с Норвегией. С Польшей воевали в силу польской агрессии. Мир как отсутствие войны всегда ценится русскими по высшему разряду первоочередных ценностей.
Русские вели много и очень много войн, но анализ этих войн показывает, что они все за редчайшими исключениями со времен богатырей носили справедливый и освободительный характер, идет ли речь о войне в глубине древностей с аварами, когда "обры примучивали дулебов", а в результате пропали сами, оставив поговорку "погибоша аки обре", или идет речь о последней войне с нацизмом, закончившейся взятием Берлина русскими войсками. Вряд ли есть надобность перебирать все бесконечные войны в истории российской, чтобы убедиться в этом. Слишком страшные войны вела Россия, чтобы русские захотели воевать. Нет, как уже говорилось, и богатыри древнерусские, и нынешние воюют, защищая родину, сирот, детей, стариков, жен.
За последние перестроечные годы русским пришлось выслушать много злых слов об извечной агрессивности русского народа. Развалился Союз, и начались межнациональные войны, столкновения и трения. И тогда обнаружилось, что войны идут или шли в Таджикистане, Азербайджане, Армении, Грузии, Абхазии, Осетии, Чечне, Ингушетии, Молдавии, налицо национальные трения или столкновения в Киргизии, Казахстане, Узбекистане, Украине, Литве, Латвии, Эстонии, начались осложнения в ряде национальных образований РСФСР, и только чисто русские области не отмечены национальными трениями. Причем отсутствие национальных осложнений настолько ясно всем, что под аккомпанемент русофобских речей как живое опровержение всей этой клеветы бегут на русскую территорию люди всех национальностей, и в Нижнем Новгороде можно видеть турок-месхетинцев, армян, азербайджанцев, грузин, осетин, чеченцев, таджиков, украинцев и т. д.
Уживчивость и отзывчивость русских развита в удивительной степени. Вот впервые опубликованы обобщенные данные о потерях в войнах, о пленных, и согласно этим данным общие прямые людские потери страны за все годы Отечественной войны оцениваются почти в 27 млн. человек,[266] а Вооруженные силы из них потеряли 11,4 млн.[267] Разница страшная — около 20 млн. гражданского населения убито немцами и их союзниками (всей цивилизованной Европой).[268] Вооруженные силы Германии и ее союзников потеряли 8,6 млн., и если бы русские советские войска вели такую же варварскую войну, то Германия и ее союзники должны потерять мирного населения по схеме 27: 11,4 = х: 9,6, и этот х означал бы около 20 млн., а гражданского населения, следовательно, более 11 млн. Но ведь этого нет. Можно высказать возражения — это-де воевали государства, а не народы. Можно сравнить пленных: советских в плену — 4 млн. 59 тыс., вернулось 1 368 3491, Германии и ее союзников — 3 млн., из них свыше 600 тыс. освобождено непосредственно на фронте, и вернулись из плена после войны 1939 тыс., т. е. вернулось около 2,5 млн..[269] Из русского плена, как видим, вернулось вдвое больше, и опять же можно сказать, что это политика режимов, а не поведение народа. А так ли?
Вот свидетельство очевидца. И. Солоневич пишет о том, что видел летом 1945-го в Германии: "…бауэр ел вовсю. Но своему разбитому солдату — он не давал ничего", а в сибирских деревнях люди давали хлеб даже преступникам, "несчастненьким".[270] Н. Лосский приводит документальные свидетельства, что во время Крымской войны русские солдаты раненых французов на перевязку уносили прежде русских, поскольку-де «чужие», пожалеть надо, "своим"-то всякий поможет, а немец Отто Бергер, вспоминая о плене, говорит об отношении к пленным как к несчастным, которым и при страшной послевоенной нужде старались всячески помочь.[271] Как видим, по отзывчивости и человеческой доброте есть различия между немцем и русским с безусловным превосходством русского.
Думается, отзывчивость и миролюбие русского народа были не последним доводом в пользу добровольного присоединения к России. Каждый может взять сборник архивных документов, изданный в 1992 г., т. е. в период большого шума о русской «тюрьме» народов, и увидит документы, просьбы и ходатайства о русском подданстве ненцев, алтайцев, украинцев, молдаван, курляндских и семигальских, литовских жителей, кабардинцев, осетин, лезгин, мегрельцев, кахетинцев, имеретинцев, тушин, хевсуров, пшавов. армян, грузин, бакинцев, шушинцев, карабахцев, шакинцев, шагагцев, шурагельцев, абхазов, ахтинских, алтыпаринских, докузпаринских, мескенжалинских, цебельдинских народов, казахов и каракалпакцев, туркмен, ташкентцев, киргизов байжигитовского рода и дикокаменных, и прочая, и прочая.[272] Конечно, перечислены не все, однако стоит помнить, что Россия сохранила все — и неперечисленные здесь большие, и малые народы. Сравнение с Европой — в ее пользу. Англичане, немцы, голландцы вырезали, убивали и травили целые народы — тасманийцев, гереро, коса, зулу, банту, индонезийцев. История Африки, Азии и Америки полна таких страшных страниц. Любой грамотный человек должен знать страшные избиения народов, устроенные цивилизованными англичанами на Тасмании, где они перебили всех до одного, в Индии (см. картины Верещагина), в Судане, Южной Африке, Китае, избиения немцами гереро, а французами — берберов, туарегов, арабов, итальянцами — эфиопов.
И уживчивость русских удивительна. Так, русская эмиграция в XX веке сравнительно с другими эмиграциями дала наименьшее число преступлений, оказалась самой законопослушной. Мэры Парижа, Чикаго, Питтсбурга — городов с большой русской общиной — отмечают эту законопослушную уживчивость русских людей. "Со своим уставом в чужой монастырь не ходят", — гласит русская поговорка. Г. И. Литвинова пишет: "Когда эмигранты 80-х годов создали мафиозные группы и их стали называть «русской» мафией, то Конгресс русских американцев заявил решительный протест и добился успеха: под страхом штрафных санкций мафию теперь не называют русской. Еврейской ее тоже не называют. Именуют советской".[273]
Бывает нередко, когда эту черту миролюбия, уживчивости, отзывчивости, "всемирного болельщика", по словам Ф. Достоевского, называют женской, и отсюда делают вывод о женской сути народа: "Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужествен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью".[274] И в самом деле отзывчивость и уживчивость бросаются в глаза, однако для Европы символом России все же служит медведь. Представьте Святослава, Владимира Мономаха, Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Грозного, Минина и Пожарского, Петра I, Румянцева, Суворова, Кутузова, Скобелева, Брусилова, Жукова и попытайтесь назвать их женственными. Названы только воины, но разве отличны от них по степени суровости и мужественной государственности Иван Ш, Александр II, Александр III, Ленин? Назовите женственными Ломоносова или Менделеева, Павлова или Королева, и вы почувствуете всю ложь определения. Нет, о женственности речь не идет, отзывчивость, сочувствие, даже мягкость, но не женственность. Царям с улыбкой правду говорить русский человек мог, но при этом милость к падшим призывал. И эта милость — жалость иногда даже излишняя, ибо и к преступникам, и к иностранцам относятся по-русски нередко чрезмерно предупредительно как к «несчастным», или как к «чужим», которых пожалеть нужно. Идет это от силы и от доброты, однако, как говорилось, находятся иные, видящие в этом слабость.
Глава 6
СПРАВЕДЛИВОСТЬ — ПРАВДА — СОВЕСТЬ
В русском языке «справедливость» означает и "жизнь по правде", и "жизнь по совести". Известно, что правда соединяет в себе оттенки истины и справедливости. В XIX веке о «правде-истине» и "правде-справедливости" писал Н. К. Михайловский. Совесть есть личное чувство ответственности за правду и справедливость. Правда отличается от истины чувством справедливости и возвышения человека, любви к нему. Можно человека считать сосудом греха, и вряд ли найдется человек без греха, — один Бог безгрешен. Даже апостолы — люди. Вспомните тройное отречение Петра от Иисуса, или неверие Фомы, или преследование христиан Савлом, вспомните слабости вселенского отца церкви Григория Богослова, и вроде бы легко сделать вывод о греховности любого человека. Однако это лишь часть правды, а значит, не вся правда, и коли так, то и большая неправда. Ведь назови человека свиньей раз, другой, третий, и он в конце концов захрюкает. Так гласит русская поговорка, и на недоверии к человеку, принижении человека к греховному существу строит свое отношение западный мир — напомню хотя бы А. Якова сегодня, отцов американской конституции и Т. Гоббса вчера. И подобное западное понимание человека логично и последовательно соединяет впечатление о человеке как греховном и злом существе, с человеческой гордыней, с антропоцентризмом. Мир человеческий, построенный на недоверии и злом человеке, как бы противостоит миру добра, истины, правды и красоты, отодвинутому в заоблачные выси. И один мир — реальный человеческий мир — построен на недоверии, и "он практичен", что постоянно подчеркивает А. Янов, но в нем нет места правде, совести, справедливости, и в нем нет источника этих святынь. В лучшем случае можно говорить о механическом, животном, рациональном, рыночном равенстве. Другой мир построен на доверии к человеку. Митрополит Вениамин (Федченков) оправдывает доверчивость местоблюстителя патриарха митрополита Сергия (Страгородского) "по простому психологическому закону, выраженному св. Григорием Богословом после его ошибки "в дружбе" Максима Циника: "Кто сам верен, тот всех доверчивее. Всякий судит о других по самому себе". А по мнению митр. Вениамина, который знал митрополита Сергия десятки лет: "Митрополит Сергий сам совершенно честный человек и добросовестный христианин".[275] Отличие русского человекоощущения от западного бросается в глаза, и доверие его к другим людям и вчера, и сегодня отмечается всеми исследователями. Вот мнение И. Солоневича: "Французский моралист Вовенар, современник Вольтера, сказал: "Тот, кто боится людей, любит законы". Русское мировоззрение отличается от всех прочих большим доверием к людям и меньшей любовью к законам. Доверие к людям сплетается из того русского оптимизма, о котором писал профессор Шубарт, по моей формулировке — из православного мироощущения. Напомню еще раз: православие отличается от остальных христианских религий, даже и догматически, тем, что оно "приемлет мир", который, хотя и "во зле лежит", но вследствие нашего греха, нашей ошибки, которую мы по мере нашей возможности, должны исправлять. Или, иначе, заботясь о "будущей жизни", мы не должны забывать и эту, ибо и эта создана Творцом. Отсюда идет доверие к человеку как к той частице бесконечной любви и бесконечного добра, которая вложена Творцом в каждую человеческую душу. Православие предполагает, что человек по природе своей добр".[276]
