Август Шеноа - Крестьянское восстание
– Хорошо, reverendissime, – проговорил Гашо.
– Второе дело поважнее. Дайте мне честное слово, что вы не выдадите моих намерений.
– Честное слово, не выдам.
– Я должен удалить Тахи из Суседа. Крестьяне объявили королю, что не хотят больше ему служить, что предпочитают лучше погибнуть. Тяжба с Уршулой ведется очень медленно и может, по старому обычаю, продлиться еще лет десять. Разногласия среди дворянства будут возрастать, крестьяне возьмутся за оружие, а турок воспользуется и нападет. Хотите вы дожить до таких ужасов!
– Боже упаси! – воскликнул Алапич.
– Этот узел надо быстро, спокойно и осторожно распутать, и ваши ловкие руки должны тут выполнить главную задачу, господин Гашпар. Мне почти что удалось убедить наследников покойного Николы Зринского возвратить в пользование Тахи Божяковину, которую Никола у него отнял шесть лет назад. Старый Тахи переедет жить туда. Сын его, Гавро, женится на Софии, дочери Уршулы Хенинг, которая будет жить с молодоженами в Суседе и Стубице; она, кроме того, вернет Ферко двадцать тысяч флоринов. Таким образом, мы уберем Ферко из Суседа и помирим две семьи, поднявшие все королевство на кровавую распрю. Что вы об этом думаете?
– Reverendissime, – сказал Гашпар, кланяясь и пристально глядя на бана, – дивлюсь я вашей государственной мудрости. План составлен превосходно. Но, зная страстную натуру госпожи Уршулы…
– Об этом не заботьтесь, – и епископ улыбнулся, – Уршула согласна.
– Согласна? – И Гашпар от удивления попятился.
– Да, – и Драшкович кивнул, – ваша же задача – убедить Тахи, которого вы хорошо знаете. Но действуйте быстро, прежде чем Амброз Грегорианец возвратится с сабора из Пожуна. Знаю, у него другие взгляды на этот счет. Я вам особенно советую договориться об этом деле с госпожой Анкой Коньской, которой удалось склонить свою мать принять этот план. Согласны?
– Согласен, господин бан, и даю честное слово, что буду действовать по вашим указаниям, – сказал Гашпар.
– Да хранит вас бог, господин Алапич. – Епископ благословил дворянина и отпустил его.
Через некоторое время в комнату вошел второй бан, князь Фране Франкопан.
– Вы пришли вовремя, domine collega, – сказал епископ. – я только что получил письмо из Пожуна, – читайте! Вышло по-моему. Следствие по делу Тахи рассыпалось в пух и прах: подождите еще с месяц, и у вас от удивления глаза на лоб полезут. Мы не в силах лишить суседского изверга королевской защиты прямым путем, а только путями окольными.
Франкопан прочел письмо и, искривив губы, бросил его на стол.
– Вы сказали правду, в государственных делах мы, солдаты, как дети, потому что уверены, что вечная правда никогда не дремлет.
22
В день святой Маргариты, после полудня (стояла чудная июльская погода), в ворота суседского замка въехала большая дорожная карета. Тахи, поджидавший, как видно, гостей, встретил их внизу лестницы очень любезно и провел во внутренние покои. Судя по вздернутым усам и скверному латинскому языку – это были чужестранцы. Одного из них, откормленного великана с цветущим лицом и красным носом, звали Джюро Хосу, а другого, сухого, щуплого, кашляющего, с желтым цветом лица, – Андро Майтени; оба были мадьяры, сборщики податей из Неделища, которых королевская камера послала как своих уполномоченных, чтоб рассмотреть и разрешить спор между служащими камеры и Тахи. Это то, что можно было узнать из рассказов их кучера, междумурца. Мадьяры мало интересовались осмотром замка и когда на другое утро Степан Грдак пошел представиться им, то оказалось, что уполномоченные на заре уехали на охоту с Тахи в сторону Стубицы, откуда вряд ли вернутся раньше как через неделю. На десятый день перед замком послышался громкий лай. Целая свора собак ворвалась во двор, а за ней верхом комиссары и Тахи с сыном Тавро. Гавро крикнул Бошняку, чтоб Грдак явился к господам в замок после полудня со счетами и всеми ключами. Обед кончился, и за столом сидели господа: Хосу, который глядел перед собой и ковырял в зубах, Майтени, погрузивший свой крючковатый нос в связку писем, и Тахи с довольным лицом. Он наполнял чаши комиссаров.
– Ergo, magnifiйe, – начал Майтени медленным, скрипучим голосом, – арендный договор подписан, наши обязанности окончились. Теперь остается только вызвать Грдака для отчета.
– Я вам очень признателен, благородные господа, за вашу доброту и справедливость, – сказал Тахи, – его королевскому величеству я выражу свои чувства особо. Тот скромный подарок, который я вам передал, является лишь частицей моей вполне понятной благодарности, которую я не премину вам доказать.
Майтени поблагодарил поклоном, а Хосу заметил:
– У вас, magnifiйe, прекрасные охотничьи собаки; я в них знаю толк, я сам охотник.
– Я выберу для вас пару английской породы, domine Хосу, – ответил Тахи, – я этим мало интересуюсь, этим главным образом занимается мой сын Гавро.
– Gratias,[77] magnifice, – и Хосу кивнул, – ваш сын достойный молодой человек!
В это мгновение в комнату вошел Грдак и поклонился. Хосу презрительно оглядел его с головы до ног, и управляющий покраснел.
– Это вы – Грдак? – спросил Майтени.
– Да, господа.
– Принесли ли вы ключи от всех помещений? – продолжал щуплый мадьяр.
– Вот они, – сказал Грдак и положил на стол связку ключей.
– А счета? – сказал Майтени, поднимая свой нос.
– Господа, как я мог в несколько дней составить счета за три года? Мне никто ничего не сказал, а на это дело потребуется по крайней мере три месяца. Примите во внимание, что сейчас самое горячее время в хозяйстве.
– Эх, carissime, – продолжал щуплый мадьяр, потирая руки, – мы не можем прохлаждаться три месяца. Выслушайте наше решение. Мы осмотрели имения Сусед и Стубицу.
– Когда, господа? – спросил Грдак удивленно.
– И Стубицу, – повторил Майтени, – мы находим, что вы плохо блюдете интересы королевской камеры.
– Что вы плохо ведете хозяйство, – добавил Хосу.
– Я? – И Грдак побледнел.
– Что вы угощаете гостей, заботитесь о своем кармане и что счета у вас не в порядке, – выпалил Хосу.
– Господа, – воскликнул выведенный из себя Грдак, – будьте справедливы, выслушайте меня…
– И потому, – проговорил Майтени, не обращая внимания на слова управляющего, – мы решили от имени камеры передать подведомственную ей половину имения в аренду вельможному господину Тахи за две тысячи четыреста венгерских флоринов в год и теперь торжественно вручаем ему ключи.
– Господину Тахи? – спросил в ужасе Грдак, посмотрев на Ферко, который сидел, неподвижно уставившись на управляющего светящимися, кошачьими глазами. – Господину Тахи? Да знаете ли вы, что вы делаете? Неужели королевская камера забыла мои письма и расследование, произведенное два года тому назад? Разве ей так уж безразлична судьба несчастного народа?
– Его королевское величество все рассмотрел, – сказал Хосу, – и умеет отличить сомнительное от доказанного.
– Сомнительное? – проскрежетал Грдак, опуская голову. – Разве можно сомневаться в том, что солнце сияет на небе? А что будет со мной?
– Можете идти на все четыре стороны! – ответил сухо Майтени.
– А мое жалованье, мои кровные деньги? – спросил Грдак дрожащим голосом, схватившись за голову. – С тысяча пятьсот шестьдесят шестого года я работаю здесь в поте лица своего и еще не получил ни гроша.
– Если вам что причитается, – проговорил Хосу, – вы это получите своевременно, после того как проверят счета, потому что бог зна…
– Да, бог знает, что я честен, – сказал Грдак, подняв голову, – и что я не обманул короля ни на йоту. Я вижу, как все это было подстроено, господа: это клевета господина Тахи, это все его дьявольская клевета. Я ухожу, я не буду перед вами оправдываться, потому что ваши сердца глухи; ухожу, и грех падет на вас, если близ этого кровавого замка вспыхнет пожар и уничтожит все королевство. Но король должен все узнать, и не забывайте, что хорватский дворянин не боится мадьяр – сборщиков податей.
Мадьяры притихли, но Тахи, вскочив, закричал:
– Подлец, вон из замка! Здесь я хозяин.
– И здесь же тебя настигнет стрела божьего правосудия, кровопийца! – ответил Грдак, подняв руку.
Обиженный, взбешенный, бывший управляющий покинул замок; когда он подошел к воротам, господин Гавро крикнул ему вслед с громким хохотом:
– Ха! ха! ха! Спокойной ночи, amice! Теперь ты знаешь, что такое барон?
Грдак поехал верхом в Брдовец. В доме священника ему сказали, что тот у Грегорича.
Он поскакал туда и прямо вошел во двор. Перед домом сидели священник, Илия Грегорич и судья Иван Хорват.
– Бог в помощь! – приветствовал его старик Бабич. – Какой счастливый ветер принес вас в Брдовец, господин Грдак?
– Несчастье, отец! – ответил управляющий со слезами на глазах. – Я нищий, без пристанища, без имущества.
– Боже мей, что случилось? – спросил испуганно священник.
