Роберт Гулрик - Верная жена
Ральф понял, что сын никогда не наденет обручального кольца, просто семейное счастье не для него. Антонио проводил время, порхая от женщины к женщине, от одного удовольствия к другому. Ральф думал, что так будет всегда, пока сын не подурнеет, пока не иссякнут его желания. И тогда он останется ни с чем. Для Антонио существовала только страсть, любовь была эфемерным понятием. Для Ральфа любовь была марлевой повязкой, наложенной на сердечные раны. Любовь вне времени, ее нельзя увидеть или описать. В течение дня Ральф вспоминал о Кэтрин с нежностью и страхом, но успокаивался, когда видел ее, вернувшись домой.
Антонио был далек от этого. Его мать умерла из-за телесных наслаждений, она разрушила себе жизнь, и Тони был плодом ее истощенной порочности. Ставить секс во главу всего означало смерть в одиночестве, в духовной нищете. Без настоящей потребности нельзя в полной мере ощутить удовлетворение.
Ральф снова обрел так долго подавляемую страсть благодаря женщине, которая обманывала его, притворялась и делала еще более страшные вещи. Но каждое утро он просыпался с ощущением, что видел приятные сны. Он искал одно, а нашел другое. Кэтрин была инструментом его смерти и приглашением к жизни.
Он становился сильнее, богаче и могущественнее. Его бизнес, который прежде был средством убить время и загладить вину перед отцом, умершим без него, теперь увлекал. Он раскинул руки, полные денег, чтобы продавать и разрушать, спасать и строить, и его могущество росло. Он брал то, что предлагала Америка. Был тем, кем мог бы стать Антонио.
— Мне скучно.
— Мне тоже было скучно. А когда кое-чему научился, стало интересно. Это жизнь, Антонио. Это работа. Это то, что делают люди.
— Это не моя жизнь. Мне неинтересно.
— Страна, вся страна, Антонио, строится и растет. Вокруг нас много того, чем можно владеть и управлять. На фермах, в городах есть люди, которые не знают, куда податься. Дай им свет, и они пойдут за тобой.
— За тобой они пойдут в ад.
И все же Ральф настаивал, его терпение было бесконечным, любовь неизбывна. Антонио был для него единственным человеком, которого он хотел спасти из разрухи своего прошлого, по крайней мере, делал для этого все, что мог. Труит верил, что у него получится, он вытерпит оскорбления, заставит сына остаться.
Недавно он желал умереть, но теперь жизнь возвращалась к нему, возвращались сила и страсть. Он уже не чувствовал себя в толпе нелюбимым и одиноким, как тогда, на железнодорожной платформе. Он больше не будет объектом жалости для работавших на него мужчин, для их жен и детей. Никогда не станет для них только слухом.
В доме появилось больше людей. Штат прислуги разросся до шести человек, среди них были прачка, служанка для Антонио и кухонный работник. Кэтрин выписала из Чикаго садовника. Он привез в оранжерею тропические растения, и сейчас там цвели апельсиновые деревья и жасмин. В оранжерее было тепло и влажно, птицы перелетали с ветки на ветку и сладко пели. Под вечер Ральф с удовольствием там грелся. Боль уходила.
С окон сняли тяжелые шторы из дамаста и повесили легкие, пропускавшие больше солнца. Вместо шелкового полога над кроватью прикрепили другой, с китайскими старинными рисунками. Эта экзотическая роскошь перенесла Ральфа и Кэтрин в их собственный Ксанаду.[17]
Из Чикаго приехали портнихи, они привезли с собой журналы с выкройками и отрезы дорогих материалов. Они создавали для Кэтрин платья. Ничего броского. Ральфу сшили отличные полосатые рубашки с белыми манжетами и воротниками, а к ним подобрали золотые запонки.
Труиты имели состояние и, хотя потребности в хвастовстве не испытывали, жили как богатые люди. Ральф не изменял своим привычкам. Он перестал пить бренди, ел столько, сколько нужно, не больше. Пища была замечательной. Компания увеличилась вместе со светом, вошедшим в окна.
Но он не в силах был достучаться до Антонио. Столько лет он надеялся найти сына и вернуть домой, и вот Антонио здесь, но ненавидит дом, ненавидит бизнес, грубит Кэтрин и слугам. Но у Ральфа было время. Долгие годы он не имел ничего, кроме времени, и оно научило его держаться прямо, не гнуться: не пасовать перед трудностями.
Зима отступала. На полях появилась робкая зелень, дни становились длиннее. Лед еще покрывал черную реку, но казалось, что двери тюрьмы приоткрываются. Люди ждали первого теплого дня, ждали, что настанет пора и девушки выйдут в летних платьях. Все смотрели в будущее.
Антонио научился управлять экипажем. Каждый вечер он выезжал в город по грязным дорогам. Там он сблизился с молодой вдовой, миссис Алверсон. Ее муж два года назад покончил жизнь самоубийством. Сексуальное отчаяние вдовы не уступало желаниям Антонио, и об их отношениях судачили в городе. Ральфу было неприятно, что имя сына стало предметом сплетен, его огорчал этот скандал. Он сделал попытку приструнить Антонио.
— Ее мужу было двадцать пять лет. Она родила ребенка после того, как муж умер. Ее сердце — открытая рана.
— Ей нравится мое общество.
— Она живет на пожертвования. Конечно, твое общество ей нравится. Люди болтают.
— Твоя репутация меня не волнует, если ты об этом. Насколько мне известно, у тебя и нет репутации. Я буду делать все, что сочту нужным.
— Может, тебе отправиться в Европу? Там ты встретишь много миссис Алверсон, и более искушенных. Возможно, станешь счастливее. Я был там счастлив. Европейские женщины…
— И что, оставить тебя здесь с миссис Труит? Зачем?
— Антонио… Потому что миссис Алверсон… кстати как ее имя?
— Виолетта.
— Миссис Алверсон заслуживает большего. К тому же у тебя не лежит душа к бизнесу. Я дам тебе денег Достаточно, чтобы посмотреть мир, если ты этого хочешь. Попутешествуешь и успокоишься.
Когда Ральф был в возрасте Антонио, ему пришлось бросить свое беспутное существование, вернуться домой и заняться бизнесом. Сначала дела у него шли плохо, а потом стало получаться, и он работал все лучше и лучше. Бизнес стал его жизнью, а Италия сделалась отдаленным воспоминанием. Антонио не представлял, как можно поселиться в чужой стране, где он никого не знает и не владеет языком. Новое пугало его. Он окончательно обосновался в Висконсине. Он не видел возможности получить желаемое, и его ненависть усиливалась. Старые друзья позавидовали бы ему, но путь сюда был для них закрыт. Сюда наезжали только губернаторы, сенаторы и усталые старые бизнесмены с сигарами и пивными животами. Они лизали ботинки Ральфу Труиту, надеясь на инвестиции, которые сделали бы их еще богаче.
Антонио посещал свою вдову в городе, в ее квартире в большом доме, и ему плевать было на то, что тем самым он разбивает сердце отцу. Неустойчивое равновесие злобы и жадности не могло продержаться долго.
Виолетта Алверсон приехала к Труитам на ужин. Она была ужасно застенчивой. Ее поразило великолепие еды и помещений. Кэтрин показала ей дом. Больше всего Виолетте понравилась оранжерея с тропическими растениями и звонкими птицами. Она не знала, какой вилкой и ложкой пользоваться, но Ральф обращался к ней тихим и добрым голосом, говорил о планах на будущее, о лучшей жизни для нее и для ее очаровательного ребенка. Мальчик получит образование и, возможно, станет бизнесменом.
Кэтрин пригласила ее переночевать, поскольку до города было четыре мили, а дороги грязные и неосвещенные, но Виолетта отказалась и уехала в своей наемной повозке с хлыстом в руке. Они с Антонио не обменялись ни словом. Виолетта покинула Труитов в надежде, что Тони предложит ей замужество.
Но тому наскучила Виолетта Алверсон. У нее ребенок, и она не умеет поддерживать беседу. Она не настолько хороша, чтобы льстить его тщеславию. Он послал ей письмо, в котором сообщил, что не желает больше ее видеть. Даже не захотел сказать об этом лично.
На следующий день Виолетта повесилась на той же балке, на которой покончил с собой ее муж, на чердаке жалкого дома. Ее ребенок спал на одеяле на полу. Перед тем как привязать веревку, она покормила его грудью. Ее платье было расстегнуто, и голая грудь торчала наружу. Крики ребенка встревожили соседей. В местной газете написали, что Виолетта не сумела оправиться от потери мужа. Ральф и Кэтрин похоронили женщину, которую едва знали. Антонио остался дома — играл на фортепьяно.
Глава 23
С юга дул теплый ветер. Ночи все еще были долгими и холодными, но земля уже показалась. Зима была слишком долгой. Пока не стемнело, Ральф возился в сарае с автомобилем — начищал его, вдыхал в него жизнь. Он забрал из города машину Антонио и учил сына водить на длинной подъездной дорожке. Это была первая механическая вещь, которой сумел овладеть Антонио. Автомобиль был чудом — кожаные сидения, медь, хрустальная оптика, вазочки для цветов. Ральф катался с сыном туда-сюда по дороге к дому. Это внесло в их отношения мирную нотку. Им становилось легче друг с другом. Они пытались общаться.
