Бернард Корнуэлл - Рота Шарпа
- Доброе утро, джентльмены. Израсходованный боезапас?
Полковник-артиллерист подтянул к себе бумаги:
- Вчера, милорд, 1114 двадцатичетырехфунтовых и 603 восемнадцатифунтовых, - читал он очень монотонно. – Одно орудие взорвалось, сэр.
- Взорвалось?
Полковник перевернул страницу:
- Двадцатичетырехфунтовик в третьей батарее, милорд, опрокинулся при выстреле. Мы потеряли троих, шестеро ранены.
Веллингтон что-то пробурчал. Это было необычно: Хоган считал, что генерал всегда царил на собраниях – может, в этом был виноват взгляд голубых глаз, казавшихся всезнающими, или спокойствие округлого лица с сильным крючковатым носом. Большая часть присутствующих офицеров была старше виконта Веллингтона, но все они, за возможным исключением Флетчера, трепетали перед ним.
Генерал что-то писал на клочке бумаги, скрипел карандаш. Потом он снова посмотрел на артиллериста:
- Порох?
- Достаточно, сэр. Вчера доставили еще 80 баррелей. Можем стрелять хоть целый месяц.
- И нам, черт возьми, придется. Извините, милорд, - Флетчер что-то помечал на своей карте.
В уголках губ Веллингтона мелькнула улыбка:
- Полковник?
- Милорд? – Флетчер разыграл удивление. Он поднял глаза от карты, но продолжал упираться в нее карандашом, как будто собираясь вернуться к работе, от которой его так бесцеремонно оторвали.
- Я вижу, вы не подготовились к нашей встрече, - Веллингтон коротко кивнул шотландцу и повернулся к Хогану. – Майор? Есть донесения?
Хоган пролистал блокнот назад:
- Два дезертира, милорд, оба немцы, оба из Гессен-Дармштадтского полка[45]. Подтверждают, что в гарнизоне есть немцы, – Хоган поднял бровь. – Говорят, боевой дух высок.
- Тогда почему дезертировали?
- У одного, милорд, брат в Королевском германском легионе[46].
- А... Пошлете их туда?
- Да, сэр, - Королевский германский легион вечно нуждался в пополнении.
- Что-то еще? – Веллингтон предпочитал короткие совещания.
Хоган кивнул:
- Они подтверждают, сэр, что у французов мало ядер, зато много картечи, в оболочке и без. Мы это уже знали, - он заторопился, опасаясь, что генералу наскучат повторения. – Они говорят еще, что город боится возможной резни.
- Тогда должны умолять о сдаче.
- Город, милорд, частично поддерживает французов, - это было правдой: испанские горожане регулярно появлялись на стенах и палили из мушкетов по землекопам, роющим траншеи в сторону форта, защищавшего дамбу. – Надеются на наше поражение.
- Но хотят избежать репрессий, если мы победим, - тон Веллингтона был презрительным. – Разве это правильно?
Хоган пожал плечами. Надежда, думал ирландец, была призрачной: вероятно, все пойдет так, как хочет Веллингтон, и скоро войска пойдут на приступ, а пробиться в город непросто. Если войска прорвутся через брешь (а Хоган предусмотрительно рассматривал и обратную возможность), они потеряют всякие остатки дисциплины. Так было всегда: солдаты, вынужденные испытать все ужасы боя в бреши, считали своим правом захватить и крепость, и все, что в ней. Ирландцы еще помнили Дрогеду и Уэксфорд, города, разграбленные Кромвелем и его войсками. О зверствах победителей ходили легенды: рассказывали о женщинах и детях, которых согнали в церковь и подожгли, причем англичане праздновали, пока ирландцы горели. Хоган подумал о Терезе и ее ребенке, ребенке Шарпа. Потом мысли его вернулись на совещание: Веллингтон как раз диктовал адъютанту короткий приказ, запрещавший в городе любые формы грабежа. Впрочем, в возможности его исполнения Хоган не был убежден. Флетчер внимательно выслушал приказ и стукнул по карте кулаком:
- Разбомбите их!
- А! Полковник Флетчер снова с нами! – повернулся к нему Веллингтон.
Флетчер улыбнулся:
- Я говорю, разбомбите их, милорд. Выкурите их! Они сами сдадутся.
- И когда же, с Божьей помощью, они сдадутся?
Флетчер пожал плечами: он знал, что пройдут недели, прежде чем приземистые гаубицы превратят значительную часть Бадахоса в дымящиеся руины, сожгут продовольственные склады и вынудят сдаться:
- Через месяц, милорд?
- Через два, а то и три. И позвольте напомнить вам, полковник, хотя это и не всегда заметно с учетом высоты стены, что испанцы – наши союзники. Если мы начнем без разбора бомбить их, возможно, что наши, с вашего позволения, союзники будут слегка недовольны.
Флетчер кивнул:
- Но они также не будут счастливы, милорд, если ваши люди изнасилуют все, что может двигаться, и украдут все, что не может.
- Давайте верить в добропорядочность наших солдат, - это прозвучало цинично. – А теперь, полковник, расскажите нам про бреши. Они «сработают»?
- Нет, сэр, - шотландский акцент Флетчера усилился. – Могу вам кое-что сказать, сэр, причем по большей части нового, – он развернул карту, чтобы генерал мог видеть оба бастиона с точки зрения развития атаки. Санта-Мария была слева, Тринидад – справа. Флетчер пометил бреши. Тринидад лишился половины стены, пролом был почти в сотню футов шириной, инженер также рассчитал высоту остатка стены – двадцать пять футов. Развернутый к Тринидаду фланг бастиона Санта-Мария был столь же сильно разрушен. – Бреши сейчас, как вы можете видеть, милорд, на высоте двадцати пяти футов. Чертовски высоко! Выше, если разрешите на это указать, чем вся стена в Сьюдад-Родриго! – он удовлетворенно откинулся на спинку стула, как будто нанес точный удар.
Веллингтон кивнул:
- Мы все знаем, полковник, что Бадахос несколько больше, чем Сьюдад-Родриго. Умоляю, продолжайте.
Флетчер снова согнулся над столом:
- Милорд! Позвольте представить вам вот это, - он усмехнулся, поскольку использовал одной из любимых выражений Веллингтона. Толстый палец уперся в ров перед бастионом Санта-Мария. – Ров перегорожен здесь и здесь. Нас толкают сюда, – палец переместился направо, к бреши бастиона Тринидад. Голос шотландца стал очень серьезным: ему разрешалось изредка накрутить генералу хвост, но только потому, что он был очень хорошим инженером. Веллингтон доверял ему, поэтому Флетчер считал своим долгом доносить свою точку зрения, а не подхалимничать. Палец постучал по рву на карте: - Похоже, французы расставили во рву перевернутые вверх дном повозки и раскидали длинные бревна. Не нужно быть гением, чтобы понять, что они собираются их поджечь. Видите, что произойдет, джентльмены: наши войска будут во рву, пытаясь взобраться на чертов накат, а от картечи спасаться будет негде. Они не смогут отойти направо или налево, чтобы перестроиться: их поймают в ловушку и сожгут, как чертовых крыс в бочке.
Веллингтон с интересом дослушал этот выплеск эмоций, потом помолчал секунду и спросил:
- Вы уверены?
- Точно, милорд, но есть еще кое-что.
- Продолжайте.
Палец указал вправо от бреши Тринидада:
- Здесь французы выкопали еще один ров, на дне основного, и затопили его. Мы будем прыгать в воду, весьма глубокую воду. Кроме того, похоже, они продлили этот ров. Вот сюда, - палец прочертил линию мимо обеих брешей.
Глаза Веллингтона не отрывались от карты:
- Так значит, чем дольше мы ждем, тем труднее становится?
Флетчер вздохнул, но вынужден был согласиться:
- Точно.
Веллингтон приподнял бровь и посмотрел на инженера:
- Что мы выиграем со временем?
- Можем опустить бреши.
- На сколько?
- Футов на десять.
- За какое время?
- Неделя.
Веллингтон помолчал, затем покачал головой:
- Вы имеете в виду, две недели.
- Точно, милорд, скорее всего.
- Двух недель у нас нет. Впрочем, нет и одной. Нужно взять город, и сделать это быстро.
В комнате повисла тишина. За окном пушки стреляли через озеро. Веллингтон посмотрел на карту, согнулся над столом и длинным пальцем указал на пространство между бастионами:
- Здесь есть равелин?
- Точно, милорд, хотя он и не достроен, - равелин, каменное ромбовидное строение, был уже нанесен на карту. Если бы у французов было время закончить его до того, как начали стрелять осадные орудия, он стал бы новым бастионом, построенным во рву и перекрывавшим любые атаки. Даже в нынешнем своем виде он представлял серьезное препятствие, окруженное собственным рвом.
Веллингтон глянул на Флетчера:
- Похоже, вы абсолютно уверены в достоверности этой новой информации?
- Точно, милорд. У нас один парень ночью сходил на гласис. Отлично поработал, - неохотно похвалил шотландец.
- Кто это был?
Флетчер махнул в сторону Хогана:
- Один из ребят майора Хогана, сэр.
- Кто, майор?
Хоган перестал катать по столу табакерку:
- Ричард Шарп, сэр, вы должны помнить.
Веллингтон откинулся в кресле и улыбнулся:
- Боже мой, Шарп? Что он у вас забыл? Мне казалось, у него своя рота.
- Была, милорд. Ему было отказано в повышении.
