Элиза Ожешко - Гибель Иудеи
— Да здравствуют цезари Веспасиан и Тит!
Веспасиан снова вспомнил день, когда на Кармеле два орла мирно делили добычу. Знамение иудейского Бога исполнилось. Он услышал приветствие, которое наполняло его душу восторгом, обещая ему власть над всем миром.
Да здравствует цезарь!
Нужно повиноваться велению Бога, тогда осуществится предзнаменование счастья и торжества. Веспасиан нагнулся к сыну, с улыбкой взглянул на Веронику, притянул Тита к себе и поцеловал его. Таким образом Рим получил в этот день двух властителей, и оба они подчинены были влиянию Вероники.
Это доказал первый поступок Веспасиана. Прежде всего он велел освободить от оков изменника Иосифа бен Матию, бывшего галилейского наместника, и сделал его своим приближенным. Он помнил, что Иосиф предсказал ему торжество. Кроме того, он считал его содействие необходимым для продолжения войны с иудеями. Вероника настаивала на необходимости завоевания Иудеи: оно возвеличит Флавиев над всеми другими цезарями, которых они сменили на римском престоле. Нерон, Клавдий, Калигула довольствовались дешевой славой, добываемой чужими руками. На памяти живущих не было ни одной победы, в которой празднующий ее был бы вместе с тем и победителем. Такое желанное зрелище должны дать Риму Веспасиан и Тит; своими подвигами они заставят забыть свое низкое происхождение, и только тогда могущество их будет прочным и неоспоримым. Вот почему Иудея и Иерусалим должны быть уничтожены.
Агриппа глубоко вздохнул и опустил голову на грудь. Это решение Веспасиана разбивало все его тайные намерения и надежды; разорванное когтями римского орла израильское царство никогда уже не воскреснет; имя Агриппы, правителя Иудеи, не станет великим в истории народов. И кто в этом виноват? Только одна Вероника. Он готовил ее для содействия своим планам; она же отплатила неблагодарностью. Агриппа забыл, что он первый изменил всему, что свято для людей — чести, отечеству и Богу, и сам толкнул Веронику на путь преступления. Все ее благородные порывы были им подавлены и превратились теперь в неутолимую жажду отомстить ему. Ненависть Вероники чувствовалась во всех ее поступках и будила и в нем такое же чувство. Отрешившись ото всех прежних стремлений к собственному величию и могуществу, он всецело отдался злобе и страстно мечтал о том дне, когда сможет наказать Веронику. Конечно, Веспасиан цезарь, Тит его соправитель, а Вероника — жена цезаря Тита. Но этот союз пока тайный, и Вероника еще не имеет титула Августы. Единственное стремление Агриппы с этого дня — это чтобы она никогда не стала Августой.
Вероника казалась в этот день чрезвычайно мягкой и нежной.
— Когда же, о милый, — спросила она на прощанье, положив себе голову Тита на грудь, и глядя ему в глаза, — когда цезарь Тит представит цезарю Веспасиану свою супругу?
Аромат ее волос опьянил его и возбуждал его страсть.
— Когда Вероника прикажет, — сказал он, обнимая ее. — Завтра или еще сегодня.
Она улыбнулась и откинула его спутавшиеся волосы с пылающего лба.
— Как ты нетерпелив! — сказала она. — Нет, Вероника не настолько любит почести, чтобы забывать благоразумие. Я хотела только испытать твою любовь, а не торопить тебя. Веспасиан не может возвести иудейку на престол Августы, пока не будет покорена Иудея. Вероника только тогда появится рядом с тобой, когда война будет закончена и Риму нечего будет опасаться Иерусалима. А до тех пор пусть я кажусь бессильной, — закончила она в шутливом тоне, в котором однако слышалась угроза, хотя, конечно, на самом деле эта маленькая рука управляет вами всеми, не правда ли?
— Конечно, — ответил он. — Я благодарю за это богов. Тит не стоял бы у порога власти над всем миром, если бы Вероника не уготовила ему этот путь.
Он нагнулся и поцеловал ее маленькую руку с выражением признательности и преданности.
Вероника засмеялась Ей было приятно постоянно ощущать в себе презрение ко всем этим будто бы великим, а в сущности, весьма маленьким людям. Это презрение было ее единственным оправданием и единственной защитой против укоров совести. Считая неблагоразумным преждевременно раздражать своими требованиями честолюбие возвеличенных ею людей, она не могла, однако, удержаться от мелких уколов из самолюбия, она не думала о том, что их грубая сила ни за что не примирится с превосходством женщины. Уже то, что Тит торопился всегда отдать ей должное, признать ее власть над собой, показывало, что он начинает тяготиться ее влиянием, хотя любовь все еще заставляет его со всем мириться. Она не заметила, что в этот день, когда благодаря ей исполнились его самые заветные желания, он оставил ее слегка расстроенный. Она занята была только радостным сознанием своей силы. Перед именем Августы Вероники исчезнут имена Мессалины, Агриппины и Поппеи Сабины Новая эпоха настанет для мира, когда Вероника вступит на престол — быть может, благодатное время, но возможно что и пагубное. Она сама еще не знала, что доставляет большую отраду — созидание или разрушение. Она уже знала радость созидания: в Бет Эдене она создала в душе Регуэля сказочное здание любви — и оно погибло в пламенном дыхании жалкой стихии. В Цезарее Филиппийской она создала здание могущества для неведомого темного рода, и здание это, быть может, будет разрушено маленьким презренным племенем. Нет, Иерусалим должен исчезнуть с лица земли. Когда великий царственный город с его блистающими дворцами и величественным храмом, не имеющим ничего равного себе на свете, когда весь этот избранный Богом народ будет зависеть от ее воли, тогда Вероника испытает радость разрушения и сможет определить, что выше — созидание или разрушение. Быть может, и то, и другое вместе: сначала созидание, потом разрушение…
Ее размышления были прерваны внезапным появлением человека, который подошел к ней с раболепными поклонами.
Вероника вздрогнула, узнав его.
— Оний! — воскликнула она. — Каким образом лучший друг Иоанна из Гишалы появился у Вероники? Скажи, что-заставило тебя так неожиданно покинуть Иерусалим?
Он рассказал ей, что случилось. Оний не любил говорить о своих планах и этим предавать себя в чужие руки. Он сообщил только, что Иоанн каким-то образом узнал правду о письмах Вероники.
— Теперь, — закончил пророк свое донесение, — я думаю, тебе следует позаботиться о моей безопасности. Если даже Иоанн будет молчать о случившемся, чтобы не возбудить в своих сторонниках суеверного ужаса перед небесной карой за убийство невинных, то все-таки в Иерусалиме я уже не могу действовать, да там уже и ничего нельзя сделать.
— А распря между зелотами и идумеянами? — спросила Вероника. — Разве нельзя разжечь ее?
— Она совершенно улеглась, — ответил Оний. — Большая часть идумеян вернулась на родину и предоставила Иоанну полную власть над городом.
Вероника вспыхнула.
— Да ведь это, — крикнула она в гневе, — совершенно уничтожает наш план. Вместо того чтобы устранить Иоанна, мы его возвеличили. Мне кажется, Оний, ты ведешь двойную игру. Ты виноват, если идумеяне…
Оний пожал плечами.
— Ты слишком быстро судишь, повелительница, — ответил он спокойно. — Я не виноват. Все уже было подготовлено, на улицах Иерусалима начались схватки. Иоанну ничего не оставалось, как или отказаться от роли предводителя, или выступить против своих друзей и начать новую смуту. Но тогда…
Он остановился на минуту, потом нагнувшись к Веронике, спросил ее:
— Слыхала ли ты что-нибудь о бар Гиоре?
Вероника посмотрела ему в глаза.
— Ты говоришь о Симоне из Геразы? — спросила она. — О предводителе шайки разбойников и бродяг?
Оний улыбнулся и покачал головой.
— На этот раз у тебя неверные сведения. Этот «предводитель разбойников» близок к тому, чтобы стать на юге Иоанном из Гишалы. Он уже овладел крепостью Мазады, ему повинуется вся местность Акрабатены, он уже близок к воротам Иерусалима. Но он не грабитель; его считают другом угнетенных и пламенным приверженцем иудейского Бога. После смерти Акания он прежде всего объявил свободу всем рабам и затем, чтобы отомстить за опустошение Иерусалима и убийство знатных родов, напал на идумеянское племя и разгромил виновников убийства. Вот почему идумеянское войско оставило Иерусалим. Конечно, цель Симона та же, что у Иоанна из Гишалы. Он хочет возбудить весь народ: богатых и бедных, свободных и рабов знатных и низких к всеобщему восстанию против Рима.
Вероника задумалась.
— В интересах Рима, — сказала она, — следовало бы заставить этих двух вождей столкнуться. Не находя себе места рядом, они должны будут ополчиться один на другого.
— Конечно, это единственная возможность сделать их бессильными. До сих пор Симон бар Гиора еще не занял определенного положения относительно иерусалимских событий, но я надеюсь, что при некоторой поддержке…
