Александр Соколов - Испытание Раисы
Грецки хотел возразить, но Резов перебил его:
— Хотя мы были безумцами и вообще можем забыться до совершения непростительной глупости, но честь полка и дружба — должны стоять на первом месте, и потому мы являемся одинаковыми ответчиками! Поклянемся же друг другу в обоюдной поддержке до конца!
— Я клянусь! — воскликнул Собакин.
— И я также! — повторил Грецки, пожимая руки товарищам.
Затем все трое расстались, до встречи завтра в полку.
Грецки, возвратясь домой, лег в постель, но тщетно старался уснуть: неясный образ Раисы гнал сон от его глаз.
8
На следующий день около девяти часов утра Резов входил к своей сестре.
Сестра Резова была очень хороша собой. Десять лет тому назад она вышла замуж за очень богатого камергера. Ее положение и связи дали ей возможность пользоваться дружбой знати всего Петербурга.
Раннее посещение брата удивило ее, и она позвала его в будуар, где оканчивала свой туалет.
Так как княгиня Александра, уменьшительно называемая подругами Адина, была очень дальновидна, то ей не пришлось вглядываться в брата: бледность молодого человека, не спавшего всю ночь, дала ей возможность угадать тайну брата.
— Ты тоже был с ними? — спросила она по-французски.
Резов утвердительно кивнул головой.
Княгиня, удалив горничную, села с братом на маленьком диване.
— Кто же был главным? — спросила она с любопытством.
— Извини меня, Адина, — ответил Резов, — этого я сказать не могу!
— Но эта скандальная история сделалась лакомым блюдом у всего высшего света!
— И все же я не могу тебе открыть всего: это тайна чести, тайна полка!
— Хорошо, не буду настаивать, — несколько недовольно заметила княгиня. — Зачем же ты пришел тогда? В чем еще исповедаться?
— Мне нужна твоя помощь! Ты одна можешь спасти меня, если захочешь!.. Одно слово начальнику полиции…
Княгиня сделала выразительный жест.
— Ты знаешь, что он ухаживает за мной?
Резов ответил кивком головы.
— И ты хочешь, чтобы я у него просила милости?
— Нет, не милости! — ответил молодой человек. — Представь ему, как неприятно, что чернь осмеливается бороться со знатью!
— Так это, значит, была мужичка? — спросила княгиня.
— Около того: дворянство непотомственное, приобретенное на службе в армии!
— А, — воскликнула презрительно Адина. — Что же вы нашли в этой мужичке! Красива она?
— Не говори со мной об этом! Мне крайне неприятно даже одно воспоминание!
— Вот, — заметила Адина с насмешкой, — последствия безумства! И стоило того?! И что же, вас отыскивают, чтобы наказать?
— Нас хотят выгнать со службы!
— О-о?! За мужичку! Это уж слишком!.. Мой брат выгнан со службы! Нет! Решено, мой милый, я еду к начальнику полиции! Не похлопотать ли мне заодно и за твоих товарищей?
— Конечно! Я тебя умоляю не разъединять нас, совершая свое благое намерение!
— Не зная их имен?.. Но как же я наивна! Начальник полиции мне их скажет!
— Я не думаю, чтобы он их знал!
— И твоего тоже?
— И моего тоже!
Княгиня откинулась на спинку дивана и громко расхохоталась.
— В таком случае я должна тебя выдать?
— С одним условием, что ты достигнешь того, что остановят расследование!
— Это оригинально! Это прелестно! Хорошо, мой друг, я поеду между часом и двумя, а в три ты получишь ответ. Не желай мне успеха: охотники говорят, что пожелание успеха приносит несчастье!
Затем Адина, простясь с братом, возвратилась к неоконченному туалету.
9
Через несколько часов княгиня входила к начальнику полиции генералу Клину. Тот поспешил отпустить двух или трех посетителей, прошел в смежный с кабинетом зал и приказал просить туда посетительницу.
— Вы, прелестная княгиня? — воскликнул он, вежливо целуя руку.
— Я сама, генерал, а что всего удивительнее, я приехала в качестве просительницы.
— Вот уж никак не ожидал, княгиня, — ответил генерал. — Не обокрали ли вас?
— Неужели вы думаете, — ответила княгиня, бросая обворожительный взгляд на высокого чиновника столицы, — что только полицейское дело могло привести меня к вам, чтобы предложить вам четверть часа разговора?
— Я не смею льстить себя, — пробормотал генерал.
— И не льстите, — проронила княгиня сухим тоном, нагнавшим тучки на чело чиновника.
Молодая женщина, облокотясь на спинку кресла и играя лорнеткой, сказала:
— Угадайте, генерал, что меня привело.
— Не мастер угадывать, — возразил генерал.
Кокетливый взгляд, как стрела брошенный в сторону генерала, заставил сердце его вздрогнуть, а княгиня в это время продолжала:
— Нас все называют кокетками и говорят очень много плохого о нас, бедных женщинах, но есть и доля правды в этом! Мы действительно — кокетки, что и вы, мужчины, хотя и совершенны. Признаете нужным, так как сознайтесь, что без нашего кокетства вам было бы скучно!
Из-под ресниц генерала блеснул далеко не глупый взгляд, хотя враги часто и злословили его.
— Я этого не думал, — прошептал он, протягивая руку к ручке Адины, за что получил легкий удар лорнетки по пальцам.
— Мы кокетливы, капризны и любопытны, — продолжала княгиня.
— Это клевета! — воскликнул генерал.
— Это святая истина! — заключила княгиня. — Доказательство налицо: я приехала к вам, движимая любопытством.
— И только? — спросил Клин с отчаянием.
Прекрасные глазки княгини опустились на лорнетку, и она слегка улыбнулась. Начальник полиция в восторге протянул во второй раз руку, и счастье повезло ему: отказа не последовало. Пальчики, обтянутые перчаткой, приняли поцелуй.
— Это любопытство… — начал чиновник.
— Милый генерал, я сгораю от нетерпения узнать, что заключает в себе история шалости офицеров.
— Ничего нет легче… Вы знаете в общем, но есть подробности…
— А, есть подробности? — проговорила княгиня вставая. — Тем лучше! Покажите мне донесения!
— Я не знаю, смею ли я? Официальная бумага…
Княгиня засмеялась и, ударив генерала лорнеткой, сказала:
— Весь Петербург уже читал вашу официальную бумагу! Ну, будьте же добры…
— Но, княгиня, подробности таковы…
— Бумага все терпит! Дайте мне донесение и уходите по своим делам, пока я не перечитаю! Потом я вас позову. Идите же скорее!
Княгиня, стоя посреди маленького зала, прыгала, как ребенок желающий получить игрушку. Околдованной ее чарами, генерал вышел и тотчас же вернулся с папкой в руках.
— Вы очаровательны, — воскликнула княгиня, — а теперь убираетесь! Запирайте невинных в тюрьму и освобождаете виновных из нее! Pardon, я, кажется, ошиблась, но в самом деле это всегда так бывает!
— Бессердечная насмешница! — ответил генерал, восхищенный ее кокетливой живостью. — Позовете ли вы меня?
— Конечно! — сказала княгиня, выталкивая нетерпеливо генерала в дверь.
На пороге он поцеловал ей руку выше кисти и вышел.
Убедившись, что осталась одна, княгиня удобно расположилась и принялась за чтение донесения.
— Это не так интересно, как я думала, — проговорила она вслух, окончив чтение. — Но я делаю это для брата! Вернемся к генералу!
Наполовину смеющаяся, наполовину серьезная, она дважды постучала в дверь кабинета. Послышался голос Клина.
— Тысячу извинений, милостивый государь! Неотложное дело заставляет меня покинуть вас, но мы поговорим потом. До свидания!
Дверь отворилась, и вошел генерал.
— Ну что же? — спросил он с лукавой улыбкой.
— Это ужасно скучно, — ответила она с раздраженным видом.
Небрежно бросив донесение на стол, она сделала это так неосторожно, что листки полетели по сторонам, и генерал вынужден был встать на четвереньки, чтобы собрать их.
— Я положительно возмущена! — заметила княгиня.
— Но чем? — удивленно спросил генерал, подобравший все листки.
— Претензиями этих людей!
— Офицеры… — начал генерал.
Княгиня взглянула на него так презрительно, что генерал поднял голову, остановившись, не кончив фразы.
— Видите ли, ma cher, это злая шутка!
— Позвольте, княгиня, я не понимаю…
— А! Вы не понимаете? Так я заставлю вас понять! Трое молодых людей, цвет нашей молодежи…
— Это еще не доказано, — перебил ее генерал.
— Извините, генерал, но это доказано!.. Нужно быть первыми из первых, чтобы позволить себе такую шалость! Не армеец же имел такую мысль?
— Это верно! — сказал чиновник. — И их полк так хорошо составлен…
— Итак, трое молодых людей привлекаются к суду и кем? Кем, спрашиваю я вас?.. — возмущенно продолжала княгиня. — Людьми, ничего не значащими, быть может, негодяйкой или развращенной искательницей приключений!
— Справки, наведенные об этом семействе, доказывают, что оно вполне безупречно, — заметил генерал.
